— Старик слишком много принял на грудь и, едва не сдохнув с похмелья, решил, что мы его собирались убить, а сейчас боится и нос показать в столице? — беззастенчиво перебил его король. — Ладно, давай не затягивать, раз ты способен выдержать мой взгляд, то заслуживаешь титул. Доставай клинок и…

— Мой дорогой супруг, я бы желала полностью провести церемонию посвящения этого шевалье. Мы не на поле боя, так что любимая вами “упрощенная церемония”, думаю, здесь не к чему, — торжественно возразила ему королева.

Бомон бросил на нее скучающий взгляд, поднялся с трона и направился к выходу из зала, лениво бросив:

— Да как пожелаешь, развлекайся. Это ты “должна” быть идеальной. А я “волен” делать то, что захочу!

«Эх, а ведь всего каких-то два десятка лет назад он сам почти ничем не отличался от этого юноши и тоже был воплощением духа рыцарей», — подумала королева. В последнее время выходки «хищного хряка» становились все импозантнее. — «Наверное, стоит его избавить от необходимости присутствовать на торжествах, пока все это не стало проблемой».

По ее жесту к Айру подошел слуга и почтительно принял грамоту Хардебальда, после чего передал королеве. Та ненадолго погрузилась в чтение, быстро, по диагонали, изучив документ и, отдав прислуге, вернула все свое внимание к Айру.

— Мне сказали, что ты отказался стать подданным Лейнарда Восточного. Малыш был столь этим возмущен и восторжен, что лично просил даровать тебе право создать новый дом, — с мягкой улыбкой обратилась к нему Элеанор.

— Я желал бы присягнуть короне и королевству, а не кому-то из знати, моя повелительница, — не поднимая взгляда, ответил ей Айр, — бесконечно благодарен его Светлости за оказанную поддержку. Надо признать, я никак не могу смириться с мыслью о оказанной чести.

— Верный, надежный, да еще и умеешь быть благодарным? Хорошие качества, — улыбнулась женщина на троне. — Но мое решение было принято еще до просьбы дорогого племянника. Ты — отличный способ расшевелить знать, а еще громоотвод для излишнего напряжения. Мальчик, твоя жизнь при дворе будет тяжелой и, возможно, опасной. И, возможно, будет лучше, если ты присягнешь кому-то из славных Хранителей нашего королевства. Можешь говорить свободно, слова не покинут данные стены.

— Моя королева, я не хочу однажды стать разменной монетой в играх знати или поступиться честью. Воля и сердце говорят мне быть на стороне трона и народа этой страны. Потому желаю поступить на службу именно к вам, как владелице и покровительнице этой страны, — преданно воскликнул Айр, почти не кривя душой. Личного мнения о королеве и ее супруге он пока не составил, но любые альтернативы обещали еще больше палок в колеса достижения его истинной цели.

— Если не желаешь быть чьей-то фигурой или разменной монетой, мой мальчик, то тебе следует стать игроком. А для начала сделать себе имя, прославившись ратными подвигами. И начало, надо сказать, у тебя весьма впечатляющее. Подай мне свой меч, шевалье, но перед этим скажи, ты выбрал имя своего нового дома? — степенно поднявшись, спросила у парня правительница.

— Да, госпожа. Лотаринг. Отныне я буду Айр из дома Лотаринг, — решительно ответил ей юноша.

— Лота-ринг? — нахмурившись, переспросила Элеанор. — «Страж Первого Короля» с ланградского? Весьма странное имя, почему ты выбрал его, шевалье?

— Оно было написано на моем щите, — со смущением признался Айр, — а еще звучит красиво.

Всю дорогу он размышлял над данным вопросом, прокрутил в мыслях тысячи слов и в конце концов решил выбрать то, что ему посоветовала Сэра, прочитавшая символы на щите с эмблемой грифона, что выдал ему старик-оружейник. Киса советовала другие слова, но ее он слушать не стал — разбойница их наверняка подсмотрела не на щите, а на заборах.

Элеанор легко рассмеялась, заметив, как вспыхнуло смущением лицо парня. Да, он ей определенно понравился. Но, к сожалению, «хищного хряка» Айр не заменит — слишком глубоко в юноше засел идеализм, а в голове бултыхалось серое содержимое, от которого могут возникнуть проблемы. Но от мальчика все равно может быть польза. Взяв легкий церемониальный клинок, что Айр протянул рукоятью вперед, направив лезвие себе в область сердца, Ее Величество поистине королевским жестом приложила его к плечам нового рыцаря и воскликнула:

— Айр Лотаринг, отныне и навеки ты несешь имя этого дома. Я принимаю тебя на личную службу, но прежде чем мне будешь полезен, ты должен будешь пройти год офицерского обучения, во время которого будешь выполнять роль десятника гвардии. Затем еще на один год ты направишься к лорду Хардебальду — барон лично выразил желание стать твоим наставником. На третий год я найду тебе место при дворе. Желаешь что-то сказать?

— Никак нет, Ваше Величество! Готов служить! — бодро ответил ей новообращенный рыцарь.

— Хорошо. Вы свободны, сэр Лотаринг. Идите тропой Воли и Долга.

Отпустив рыцаря, королева устало прикрыла глаза. Хороший и достойный мальчик, похоже, искренне верящий в справедливость. Сколько уже таких поломано? Сколько оскотинились, почувствовав вседозволенность? Она давно потеряла им счет, но ничего не собиралась менять. Не потому, что не хотела или же не могла. А потому, что это было абсолютно немыслимо — пойти против главного кредо, определяющего жизнь в их королевстве: «Сила и есть справедливость!»

***

Старый заброшенный дом неподалеку от высохшего за долгие годы сада. На границе невидимой линии, что отделяет торговый квартал от ремесленного. Айр долго не бывал в этом месте. Оглушительно лязгало железо, что без устали лупили молотами дюжие парни. Оставшись без матери, он провел много часов в одной из кузниц, чтобы руками заработать себе пропитание. Затем была учебка, гвардия, служба. И вот — он уже величественный шевалье, имеющий родовое имя, что избрал сам для себя. А чувствует себя брошенным мальчишкой. Букет свежих ирисов, выставленный на покосившемся окне, — знак приближающейся встречи. Мама очень любила эти цветы. И ждала, до самой смерти ждала, уверенная, что ее герой вернется.

Айр распахнул рассохшуюся дверь и перешагнул порог родного дома, где не был больше шести лет. Запах плесени. Лучше, чем чьих-нибудь испражнений — похоже, небольшим помещением не заинтересовались даже бездомные. Стены изрисованы какими-то каракулями — похоже, тут любят бывать окрестные дети. Немногочисленные оставшиеся после матери вещи давно уже растащили жители.

Еще тут был человек, при взгляде на которого Айру вспомнился обсидиановый титан. Это пламенем обожгло нервы — он схватился за меч, вглядываясь в иссиня-черное лицо с блекло-серебристыми глазами. Незнакомый выходец с далекого юга был всего ему по плечо, одет в доспех из клепаной кожи, вооружен двумя скимитарами, один из которых болтался в ножнах у пояса, а второй был за спиной. Он стоял у стены, не шевелился и даже, кажется, не дышал, полностью сливаясь с окружением. Настолько, что чуткий гвардеец первые секунды его не заметил. Что стало бы фатально, если бы южанин со странными глазами желал ему зла. Но тот лишь безразлично кивнул, видимо в качестве приветствия, и указал рукой в сторону спальни.