Выбравшись на свет божий и полной грудью вдохнув воздух, Айр нетвёрдой походкой вышел из башни и толкнул плечом черноволосого головореза. Тот бросил на гвардейца быстрый взгляд, крепко затянулся и протянул тому свою трубку из заморского чёрного дерева с серебряным мундштуком:

— На. Попробуй, тут хороший табак. Взбодришься, а то выглядишь откровенно не очень.

Сделав мощный затяг полной грудью, до выпученных глаз, Айр выдохнул дым, словно дракон, а затем раскашлялся. Горячие слёзы хлынули из глаз, в груди жгло домной. Такое же пламя растекалось по мышцам, просилось наружу, жгучим огнём прожигало каждую вену. Чтобы хоть как-то унять внутренний пожар, гвардеец вернул трубку хозяину и схватил с земли кусок гальки. Мелкие осколки шрапнелью ударили из-под сжатых пальцев, и стало легче. Но лишь ненамного.

Вернувшись внутрь башни, он присел рядом с обездвиженным свежевателем и кулаком вогнал тому клыки глубоко в глотку. Вязкие, частые, немилосердные удары превратили голову твари в красно-белую кашу. Только потом Айр смог встать, выпрямиться и начать очищать рукавицы, в пластинах которых застряли обломки костей.

— Куда дальше направимся, сэр Грейсер? — сквозь кровавую дымку до его слуха донёсся вопрос Крестника, и гвардеец, взяв себя в руки, потопал наружу.

— В Чащу. Пройдём по границе, навстречу друзьям этого мрачного парня. Я сдержу своё обещание, ты получишь желаемое отмщение, а господин комендант — несколько десятков стрелков. — Ланн жестом отклонил предложенную Малышом трубку, пояснив с вежливой, но ненатуральной улыбкой:

— Предпочитаю кальян на красном вине. Сколько у вас было парней в банде?

— Полсотни. Торгуем по мелочам, иногда вынужденно нарушаем закон, шоб прокормиться. Только у нас в лагере ещё женщины и десяток детей. Так что на всякий случай хочу поинтересоваться — вы не путаете вино с кровью, господин барон?

Малыш прищурился, сверху вниз глядя на тощего и не слишком высокого аристократа.

— Вино — красное. Кровь — чёрная. Как же их спутать? Мы всех заберём в крепость и защитим, даю тебе слово. — Поправив чуть дрожащими пальцами платиновую шевелюру, Ланнард зашагал к пасущимся лошадям.

"Совсем уж не дорожите вы своим словом, милорд", — подумал Малыш и, пройдя мимо Крестника, направился вслед.

***

Что роднит горы, небеса и океан? Подавляющее величие. Глядя на них, человек ощущает себя не центром вселенной, а лишь крупинкой на объемном и многогранном полотне мира. Гул, пронзающий небо осколками грома, или момент, когда Мать-Земля начинает дышать, и содрогаются сами скалы, а штормовая волна закрывает собой горизонт… В эти мгновения каждый причастный понимает, что сколь бы ни были велики достижения человечества, они меркнут перед этими древнейшими воплощениями первородных стихий.

Дикая Чаща — необъятный, могучий лес, разделивший королевство Тарсфол на две части, — была такой же стихией. Даже самые старые сказания и легенды не ведали, как она появилась. Просто была — как горы или моря. Столь же величественная и смертоносная. А ее законы были к людям абсолютно безжалостны. Гуляя по ручному парку в центре столицы, среди послушных, ласковых, гладких, дрессированных деревцев, городской житель никогда не поймёт сути Дикой Чащи.

Она никогда никого не выделяла. Монументальному лесу было плевать — нищий ты или богач, благородный или простолюдин, зверь или человек. Обжигающий стук в её сердце будет звучать для всех одинаково. Ещё у входа под тёмные своды деревьев, чьи кроны полностью закрывали небосвод, ты ощущал каждой клеточкой кожи непреложную истину, закон этого места: сильный пожирает слабого. Слабый размножается, чтобы выжить и кормить собой сильного. Это было её выражение ненависти и любви к своим детям — тем, кто дерзнул нарушить непреложный завет и услышал таинственный зов, лишающий разума, взывающий к первобытным инстинктам.

Здесь затерялись сотни исследователей и путешественников. Тайна изумрудной, ласково-безжалостной мглы привлекала авантюристов, разбойников, рыцарей и торговцев — всех тех, кто хоть раз заходил неглубоко под эти своды. Кто причастился дикого, свободного духа и слышал стук собственной крови в ушах по вечерам, когда лес начинал петь. Разумные люди, дружащие с головой и ценящие свои жизни, старались держаться от этого места подальше. В конце концов, из тех, кто поддался зову и ушёл вглубь, — никто и никогда не возвращался.

Кем бы ни был таинственный Бородач, он понимал законы этого места. Логово бандитов находилось в подлеске — слишком глубоко, чтобы даже самые безбашенные гвардейцы туда забредали, но недостаточно, чтобы выть на луну и голышом убегать по ночам. Да и местечко он подобрал идеальное — широкая и глубокая рана в центре земли, где добывали уголь и торф.

Глубокий открытый карьер разрабатывали ещё во времена, когда эти земли принадлежали Лангарду. Но даже северяне были в этих землях не первыми, ведь под толщей породы и полезных ископаемых ими были найдены странные рукотворные пещеры, которые и решили облюбовать «Вольные охотники», надеявшиеся закопаться так глубоко, чтобы их не смогли найти даже свежеватели..

До границ Чащи их небольшой отряд добрался уже, когда Лучина Матери затухала, оставляя по небу кроваво-красные разводы на белых облаках. Айр не верил в приметы, но его бывший десятник не любил такие закаты, будучи уверенным, что они сулят скорое кровопролитие. И в этом конкретном случае гвардеец бы с ним согласился. Его не оставляло ощущение, что слишком уж легко Малыш принял новые правила игры.

Борислав, ещё когда они ехали вместе, старался с этим бандитом не спорить, а остальные разбойники слушались его беспрекословно. Да и в самом черноволосом детине чувствовалась воинская выправка и умения заправского командира. Ту засаду у старого дуба придумал именно он. А ведь не каждый гвардеец решился бы дать бой свежевателям, чтобы рассчитаться за павших. Отчего такой умелый и решительный воин стал обычным разбойником и подчиняется какому-то там Бородачу на задворках мира? Для ответа на этот вопрос очень не хватало осколков мозаики.

Эти мысли не давали Айру покоя, пока отряд разбивал лагерь, чтобы переночевать. До «настоящего» леса тут ещё было далече — деревца вокруг были мелкие, основание стволов можно было бы обхватить силами всего одного десятка взрослых мужчин. Вскоре в собранном валежнике весело захрустело невысокое пламя, а походный котелок, позаимствованный предприимчивым Айром у благодарного трактирщика, медленно закипал, наполненный набранной в ближайшем ручье водой.

Тьма опускалась медленно, скрывая оставшихся за краем освещённой области караульных. Стоявшие на страже первыми Крестник и Малыш были не дураки, и пока остальные поглощали нехитрую стряпню из крупы и вяленого мяса, эти двое внимательно следили за окрестностями, не поворачиваясь к огню. Лишь набив брюхо и привалившись спиной к широкому, как стена, древесному стволу, зеленоглазый гвардеец позволил себе немного расслабиться.

Рядом, на покрытую прошлогодней листвой землю, опустился Ланнард. Барон лёг на спину, правым боком к огню и закинув руки за голову, скучающе изучал тёмные кроны, к которым медленно поднимался дым от костра.