— Ладно, ладно, — наконец буркнул он, откидываясь назад. — Только зря вы тут с ней возитесь.

Муран молча разламывал хлеб, но я видел — он слушает.

— Валим отсюда, — неожиданно заявил Артем, набивая рот. — Город мертвый. Ни еды, ни людей. Зоран нас всех тут к чертям угробит со своими причудами.

Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Он наш командир, — тихо сказал я.

— Командир? — Артем фыркнул. — Он ненормальный! Ты видел его глаза вчера? Как у волка перед прыжком.

Мои пальцы сами сжали ложку так, что костяшки побелели.

Он прав.

Но…

— Мы дали слово, — пробормотал я.

— Слово? — Артем вскочил, размахивая руками. — Да он сам скоро нас перережет! Ты же чувствуешь, что с ним что-то не так!

Я чувствовал.

О, Боги, как я чувствовал.

Эта странная энергия, исходящая от Зорана... Она пугала меня больше, чем пустые улицы этого города.

Но…

- Он спас меня, не бросил в Пустошах, я должен ему.

- Ничего ты не должен. Теперь каждый сам за себя.

Я посмотрел на Мурана. Тот молча жевал, избегая моего взгляда.

На чьей ты стороне, старина?

Радослава притихла, словно стараясь стать невидимкой.

— Мы уходим на рассвете, — Артем хлопнул меня по плечу. — С нами или нет — твое дело.

Он ушел к повозке, оставив меня с мучительным выбором.

Муран наконец поднял глаза:

— Он дурак, но не во всем неправ.

И ушел следом.

Я остался у костра, глядя, как тени от пламени пляшут на стенах дома.

Бежать?

Но тогда... кто поможет Зорану?

И кто поможет мне понять, что за тьма к нему прицепилась?

Радослава тихо протянула мне пустую миску.

— Спасибо, — прошептала она.

Я кивнул, глядя, как пламя лижет дно котла.

Решение созревало во мне, тяжелое, как свинец.

Я остаюсь. Даже если это будет последним моим выбором.

Радослава сидела, поджав под себя ноги, пальцы всё ещё дрожали, но взгляд уже не метался так дико. Лишь глубокая усталость застыла в её глазах — словно она месяцами не знала покоя.

— Иди в дом, отдохни, — я наклонился к ней, стараясь говорить мягче. — Клянусь, никто тебя не тронет.

Она посмотрела на меня — долгим, изучающим взглядом. Потом кивнула, но не встала. Вместо этого обхватила колени руками и прошептала:

— Мгловей их забрал... всех…

Голос её звучал странно — будто она говорила сквозь пелену веков, с акцентом забытого наречия. Но я понимал каждое слово.

— Мгловей? — я нахмурился. — Этот туман?

Радослава кивнула, в её глазах вспыхнул дикий ужас.

— Он приходит... всё чаще. Сначала — тихий, ласковый... — она обняла себя руками, — а потом... тени из него выходят. Хватают. Утаскивают.

Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— А те... кто остаётся... — она задрожала, — те сами идут в туман. Без глаз... без души…

Сердце моё упало. Вот куда делись все жители.

— Ты... как уцелела? — спросил я осторожно.

Радослава сжалась ещё сильнее.

— Пряталась... в каменных сумах... под церковью…

Я тут же вскочил.

— Мурат! — позвал я, стараясь не привлекать внимание Артема, который копошился у повозки.

Старый воин подошёл не спеша, испытующе глядя на меня.

— Что-то стряслось?

— Нужно найти Зорана. Сейчас же, — я понизил голос. — Этот город — ловушка.

Мурат нахмурился, его взгляд скользнул к Радославе.

— Она рассказала?

— Да. И если она права, то Мгловей вернётся. И скоро.

Мурат задумался на мгновение, потом резко кивнул.

— Я знаю, куда он пошёл. На север, к старой часовне.

— Тогда идём.

Я повернулся к Радославе:

— Ты... останешься здесь?

Она покачала головой, в её глазах вспыхнул решительный огонёк.

— Пойду... с вами. Туда... опасно.

Я хотел возразить, но что-то в её взгляде остановило меня.

— Ладно. Но держись рядом.

Артем, заметив наше оживление, крикнул:

— Куда это вы собрались?

— По делам, — бросил я через плечо.

Он что-то проворчал, но не стал препятствовать.

Мы вышли на пустынную улицу, где ветер гнал по мостовой клочья тумана.

Мгловей…

Это имя звенело у меня в голове, как похоронный колокол.

Дорогие читатели, благодарен за вашу поддержку!

Буду стараться выложить первый том до конца апреля!

Зоран.

Узкие улочки, вымощенные потрескавшимся кирпичом, извивались передо мной, словно змеи, застывшие в предсмертных судорогах.

Я шагал быстро, почти бежал, чувствуя, как время сочится сквозь пальцы, как горячий песок в песочных часах.

Оглянулся – мельком увидел Елисея, склонившегося над хрупкой фигуркой девушки. Его руки двигались бережно, как у матери, обрабатывающей царапины ребенку.

Может, зря привел ее? Мысль мелькнула и тут же растворилась – выбора не было. Если она последний свидетель того, что случилось в этом проклятом городе, то ее раны – это страницы летописи, которые нужно прочесть.

Пусть поест. Отогреется у огня. Увидит, что мы не те монстры, от которых она пряталась в подземельях. А потом... потом я вытяну из нее правду, ниточка за ниточкой, как хирург извлекает осколки из раны.

Ветер завыл громче, подгоняя меня. Я ускорил шаг, чувствуя, как старые кирпичи хрустят под сапогами, словно кости древнего великана.

Они предадут.

Эта мысль жалила острее, чем песок, хлеставший по лицу. Мои люди... они дрожали, как осиновые листья, едва ступив на эти улицы. Они ждали пиров и почестей, мягких перин и полных кубков. Вместо этого получили город-призрак, где каждый камень шепчет о смерти.

Разве они не знали? Не догадывались, на что их посылает князь? Или надеялись, что костер чужих жизней согреет их самих?

Ветер превратился в невидимого противника, бьющего со всех сторон. Я наклонился вперед, будто пробиваясь сквозь невидимую стену. Песок скрипел на зубах, забивался в складки одежды, словно пытался замедлить мой шаг.

Но я чувствовал ее.

Ту самую нить – тонкую, как паутина, но прочную, как стальной трос. Она вибрировала у меня в груди, тянула вперед, будто невидимая рука, ведущая слепца к пропасти.

И вдруг – Голос. Не мой. Не ветра.

Его.

Того, чьи воспоминания болтались в моей голове, как старые тряпки на чердаке. Он был здесь. В этом городе. Я чувствовал это каждой клеткой тела, но не мог разглядеть в тумане памяти ни лиц, ни имен.

Ворота возникли передо мной внезапно, будто выросли из воздуха.

Белая ворона среди развалин.

Огромные, кованые, они сверкали неестественным блеском, будто их только вчера отполировали. Узоры – деревья с корнями-змеями, звери с человеческими глазами – казалось, шевелились в полумраке, играя со светом и тенью.

Последние шаги дались тяжелее всего. Ветер теперь дул со всех сторон сразу, закручиваясь в бешеный вихрь прямо перед Вратами. Я прижался к стене ближайшего дома, чувствуя, как древние камни дрожат под моей ладонью.

Осталось совсем немного.

Но в воздухе уже витал запах грозы – не той, что приносит дождь, а той, что предвещает конец всего.

Глаза уже практически не открыть. Я наконец-то подхожу к воротам, прикладываю к ним ладони, пытаюсь толкнуть. Мои мышцы еще слабы. Да, за эти дни, благодаря магии и нескольким сражениям, мне удалось немного улучшить свое состояние. Но я понимаю, что мне нужны еще тренировки.

Ежедневные тренировки. Но, кроме тренировок, нужно еще и питание. А с этим тут сложно. Нужно что-то придумать, что-то решить. Еще пару дней, и мы останемся без припасов. А так быть не должно.

Я снова пытаюсь столкнуть ворота – не подчиняются. Рассматриваю эти причудливые узоры, ищу что-то наподобие замочной скважины, засова, да чего угодно. Ничего нет.