Ворота стояли передо мной, словно гигантская запечатанная гробница. Я провел рукой по холодному металлу - поверхность была идеально ровной, без единого шва или замочной скважины.

Будто кто-то расплавил сталь и намертво залил проход.

Отступаю на несколько шагов, осматриваю конструкцию с другого ракурса. Узоры на кованых створках при ближайшем рассмотрении оказываются не просто украшением — это сложная вязь из рун и символов, часть которых мне знакома, но, видимо это снова не мои знания, а настоящего Зорана.

Но собрать их в осмысленное послание не получается.

Озираюсь по сторонам в поисках подсказки. Слева - полуразрушенное здание с провалившейся крышей, из которого торчат обломки стропил, словно сломанные ребра. Справа, метрах в пятидесяти, другое строение, более сохранившееся, с коротким шпилем, напоминающим кинжал, воткнутый в небо.

"Может, с высоты получится разглядеть, что за этими воротами?" - мелькает мысль.

Ныряю в узкий переулок между домами, где тень лежит плотным слоем, несмотря на дневной свет. Воздух здесь затхлый, пахнет плесенью и чем-то еще - сладковато-приторным, что заставляет морщиться. Камни под ногами покрыты скользким мхом, приходится идти осторожно.

После нескольких поворотов передо мной возникает круглая башня - когда-то, видимо, часть городских укреплений. Теперь от нее осталась лишь половина, будто гигантский меч рассек строение сверху донизу.

Вход завален обломками, но между камней есть достаточно широкий проход.

Внутри царит полумрак. Винтовая лестница, высеченная прямо в толще стен, местами обрушена, но в целом проходима. С каждым витком подъема открываются новые виды через узкие бойницы - сначала я вижу лишь крыши ближайших домов, затем - часть городской стены, а на третьем ярусе становятся видны и сами загадочные ворота сверху.

Спешу к ближайшему окну, опираюсь о каменный подоконник, от которого осыпаются мелкие осколки. Первым делом взгляд невольно цепляется за движение на одной из дальних улиц - там, в сотне метров от башни, идут трое.

Елисей с его характерной осторожной походкой, Муран, идущий, как всегда, прямо и твердо, и между ними - та самая девушка, теперь уже в чистой одежде, но все так же съежившаяся, будто пытается стать незаметной.

"Черт возьми!" - мысленно ругаюсь. Последнее, что мне сейчас нужно - объяснения и вопросы.

Быстро разворачиваюсь и почти бегом спускаюсь по лестнице, перескакивая через поврежденные ступени. Камни скользят под ногами, но я сохраняю равновесие - годы тренировок дают о себе знать.

Выхожу из башни и быстрым шагом направляюсь к ним, прокручивая в голове правдоподобное объяснение своего отсутствия. Ворота могут подождать - сейчас главное не спугнуть доверие, которое и так висит на волоске.

"Интересно, что заставило их покинуть лагерь?" - мелькает мысль, пока я пробираюсь через груды камней и разрушенные заборы. Возможно, девушка наконец заговорила... и рассказала что-то, что заставило Елисея действовать.

Так или иначе, мне нужно взять ситуацию под контроль. И сделать это быстро.

Я стремительно выхожу из тени, перекрывая им дорогу в последний момент, когда они уже готовы были свернуть за угол.

– Что вы здесь делаете? – мой голос звучит резче, чем планировалось.

Елисей делает шаг вперед, его глаза серьезны:

– Мы искали тебя. Радослава рассказала кое-что важное о тумане. Кажется, она знает, где могут прятаться выжившие.

Девушка, закутанная в слишком большую рубаху, ежится, когда ветер бросает в нас горсть песка.

– Он уже близко, – шепчет она, натягивая ткань на нос. Голос становится приглушенным. – Дышать этим песком... нельзя. Он прожигает легкие изнутри.

Я пристально изучаю ее лицо, пытаясь разглядеть правду в этих широко распахнутых глазах.

– Расскажи подробнее, – требую я, но вижу, как ее зрачки расширяются от страха.

Она резко озирается, ветер треплет ее одежду, делая фигурку еще более хрупкой.

– Бежим! Сейчас! – в ее голосе слышится чистая паника.

Во мне борются противоречивые чувства. Да, я сам привел ее в лагерь. Но в прошлых жизнях я слишком часто видел, как враги используют женщин и детей в своих играх. Они кажутся беззащитными, вызывают желание помочь... а потом втыкают нож в спину.

– За мной! – мой приказ звучит как удар хлыста.

Я вспоминаю крепкий дом, замеченный по пути к башне – его каменные стены выделялись среди полуразрушенных соседей.

Мы бежим по пустынным улицам, ветер воет в ушах. Дом действительно выглядит надежным убежищем – массивная дубовая дверь с железными скобами.

– Заперто, – констатирую я, тряся ручку.

Муран молча отодвигает меня плечом. Его мощная фигура на мгновение напрягается, затем – резкий рывок. Дверь с треском поддается, замок с позорным звоном падает на каменный пол.

Вот это сила…

Мы врываемся внутрь, сразу же заваливая дверь тяжелым сундуком. Помещение погружено в полумрак, лишь узкие лучи света пробиваются через ставни.

Пыль висит в воздухе, но здесь хотя бы можно дышать. Я поворачиваюсь к Радославе, и мой голос звучит как сталь:

– Теперь говори. Все, что знаешь. И быстро.

Мои пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. В этом полумраке трудно разобрать – дрожит ли она от страха или что-то скрывает. Но сейчас мне нужны факты, а не догадки.

За окном ветер завывает все громче, и в его голосе слышится что-то... неестественное. Будто тысячи шепчущих голосов сливаются в один протяжный стон.

Время истекает.

Радослава съеживается в углу комнаты, её пальцы нервно теребят край рубахи. В щели ставней пробиваются узкие лучи света, пересекая её лицо полосами теней.

— Мгловей пришёл... когда зацвела черёмуха, — её голос дрожит, словно струна. — Сначала он был тонким, как вуаль... Люди смеялись, шли сквозь него. А потом…

Она резко сглатывает, глаза расширяются.

— Потом он начал забирать.

Я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как мурашки бегут по спине.

— Как именно?

— Тени... — её пальцы сжимаются в кулаки. — Они выходят из тумана. Хватают. Иногда... иногда люди сами идут. Без глаз. Без души.

Елисей бледнеет. Муран хмуро сжимает челюсть.

— Наши воины... — Радослава опускает голову, — лучшие из лучших... Мечи проходили сквозь них. Как сквозь дым. А они…

Она делает рубящее движение рукой.

— Резали по-настоящему.

Ветер за окном воет сильнее. Где-то снаружи падает черепица с грохотом.

— К князю отправляли гонцов? — перебиваю я.

Радослава кивает, её губы искривляются в горькой усмешке:

— Трое. На лучших конях. С охраной. — Пауза. — Никто не вернулся.

Я обмениваюсь взглядом с Мураном. В его глазах — то же понимание: Князь предал их. Как предаст и нас.

— Источник, — говорю я резко. — Ты знаешь, откуда он пришёл?

Радослава замирает. В её глазах мелькает что-то... странное. Страх? Признание?

— Старая часовня... — она шепчет. — На севере. Там... что-то изменилось.

Елисей резко поднимает голову:

— Врата?

Девушка вздрагивает, будто от удара.

— Ты... ты знаешь?

Но прежде, чем он успевает ответить, снаружи раздаётся звук, от которого кровь стынет в жилах.

Как тысяча вздохов одновременно.

Мгловей пришёл.

— К оружию! — мой голос режет тишину, как клинок.

Арбалет уже в руках, тетива натянута с привычным щелчком. Муран срывает с плеча топор, его лицо искажается в боевой гримасе. Елисей, бледный, но собранный, достает короткий клинок — дрожащие пальцы выдают его страх, но он твердо встает рядом.

Первый признак — песок.

Он просачивается сквозь щели под дверью, сквозь ставни, словно живой. Тонкие струйки серой пыли стелются по полу, собираясь в причудливые узоры.

Затем воздух начинает густеть.

— Защищаем девушку! — бросаю я, отступая к центру комнаты.

Тени рождаются из ничего.

Сначала — просто пятна на стенах. Потом они отделяются, обретая форму. Человеческие силуэты, но слишком вытянутые, с неестественно длинными пальцами. Их глаза — если это можно назвать глазами — пустые провалы, втягивающие свет.