— Здорово, Арти… — трактирщик перегнулся через стойку и потрепал мага по плечу, — да, признаться, собирался. Так бы и уехал, верно, но началась эта чертова война, решил здесь отсидеться. Как-то пообвыкся с тех пор. Да и денег, вроде, побольше стало… Выпьешь?

— Только вина, пожалуй… Я с подругой, Эльбо, — Арти кивнул в зал, — и чего-нибудь вкусного, домашнего принеси. На твое усмотрение.

Трактирщик кивнул и исчез на кухне. Через мгновение он появился вновь.

— Мясо с грибной подливой сойдет? Вкуснота, во! — заявил он, поглаживая бороду.

— Пусть будет мясо.

Эльбо прошёлся вдоль стойки. Достав из-под неё крупный дубовый табурет, он сел напротив Арти, и взглянул на него усталым, печальным взглядом.

— Я слышал, что стало с Вельбером. Светлая память. Хорошим он парнем был, таких только поискать… Слушай, хочу кое-что отдать тебе, — трактирщик засуетился, — сейчас, сейчас...

Он полез куда-то под стойку. Арти услышал, как зазвенели пустые бутылки, и металлическим лязгом отозвались столовые приборы. Эльбо с шумом выдвинул ящик и склонился над ним, перебирая его содержимое и что-то бормоча себе под нос. Провозившись с минуту, он вытащил туго свёрнутую тряпицу и передал её Арти.

Молодой маг развернул ткань. Перед ним, отливая тусклым сероватым блеском стали, лежал короткий пехотный меч с широкой рукоятью, перемотанной сыромятными ремнями.

Он узнал его. Меч Вельбера. Тот самый, что тот некогда возил в притороченных к седлу ножнах. Арти бережно взял его со стола, взял так, как берут величайшую реликвию.

— Спасибо... — тихо пробормотал он, прижимая меч к груди, — как он попал к тебе?

— Да как? От самого, — трактирщик вытаращился на него, будто не понял вопроса, — перед походом заглянул. На, говорит, сохрани у себя. Сказал, ему новый дали… но думаю, дело тут не в новом мече. Старик твой — он был почти пророк… Ты это, вино какое брать будешь?

— Вина не надо, Эльбо. Мяса вполне достаточно. Спасибо, — Арти завернул клинок в тряпку и спрятал под плащ.

— Как знаешь, — трактирщик развел руками, — но ты потом заходи, выпьем… Ох, напоминаешь ты мне Вельбера, Артлин. Напоминаешь, чёрт возьми! Вот сейчас говорю с тобой, а он как будто бы стоит за твоей спиной, и ты, и он — как одно целое. Навроде как душа одна... — Эльбо со вздохом обокотился на стойку, разглядывая молодого мага, — оно и понятно: он такой мужик был, везде след оставил.

Он помолчал немного, хитро взглянул через плечо Артлина на Шерин, сидящую в конце зала, и спросил:

— Давно с ней?

— Пожалуй, — Арти подавил смущёную улыбку.

— Но ты его кой в чём переплюнул, — хитро усмехнулся трактирщик, — бабы у него были, это да. Много баб. Но чтоб всерьёз… Рад был повидаться. Ты иди: Глэдис мясо принесёт, как будет готово.

Они обнялись через стойку. И Эльбо ушёл на кухню греметь посудой, Артлин — вернулся к Шерин, бережно прижимая под плащом дорогой сердцу клинок.

***

В маленькой и холодной гостевой спальне захваченного замка герцог Леон Белиньи провел одну из самых отвратительных ночей в своей жизни.

Ближе к полуночи подул пронзительный северный ветер. Грохоча ржавым железом крыш, он пронёсся по городу, раздувая полыхающие огни пожаров, и с диким рёвом и воем умчался куда-то под облака к серебристой луне, неподвижно висящей средь чёрного неба.

Герцог лежал в сырой холодной постели и ворочался на мягких подушках, пытаясь заснуть. Иногда это удавалось ему, но лишь на краткие мгновения, и сон этот больше походил на пьяное видение, или галлюцинацию, которая, проходя перед его мысленным взором, пугала до холода, пугала до дрожи, оставляя его сознание блуждать на границе между явью и сном.

Наконец, он провалился в тяжелое, сонное беспамятство, и очнулся уже ближе к утру от звука, который узнал не сразу. Сухой и шуршащий, он лез в уши, отдаваясь до боли, хрустел, как хрустит песок на зубах. Наконец, герцог понял, что это было: десятки лопат скрежетали о мёрзлую землю.

Некоторое время он лежал в кромешной тьме, глядя в оплывшее оконное стекло, за которым медленно разгоралось небо. Затем встал, оделся, и, пошатываясь от слабости и дремы, побрёл вниз по крутой лестнице, ведущей во внутренний двор.

Он не ошибся: небольшая площадь, где вчера стоял Вилленхоф с белым флагом в руках, была разрыта, и в самом её центре, в глубоком, осыпающемся котловане лежало сердце мёртвой земли, сиявшее ярким, золотисто-коричневым светом.

Селем в окружении слуг с лопатами стоял на самом краю ямы, и каким-то остановившимся, отрешённым взглядом смотрел на пылающий камень.

Он пожирал сердце глазами и, казалось, не замечал ничего вокруг. Даже когда Белиньи спустился во двор, и подошел к нему, тёмный не посмотрел в его сторону.

— Селем? — Герцог тронул его за плечо. Чародей обернулся, взглянул на Белиньи мутными стеклянными глазами.

— Да? — глухо спросил он.

— Должно быть, ты очень доволен тем, что нашел его… — Белиньи небрежным жестом указал на зияющую яму, — пойдем, отпразднуем победу. Я прикажу слугам накрыть стол…

— Мне нужно уехать ненадолго, — Селем смотрел мимо Белиньи, — сердце необходимо отвезти в безопасное место, в Вермен.

— Быть может, пока лучше оставить его здесь? — осторожно осведомился герцог.

Селема как будто бы ударила невидимая молния.

— Нет! — поспешно и резко вскрикнул он, — камень нужно увезти в Вермен. Сегодня же! Я возьму небольшой отряд для охраны… — он заложил руки за спину и нервно прошелся по краю котлована, словно намереваясь упасть туда. Казалось, какая-то неизведанная сила тянет его вниз, на самое дно ямы.

Герцог облегченно вздохнул у него за спиной.

— Жаль, что вы уезжаете, мой друг… — он старательно изобразил на лице озабоченность и разочарование, и на этот раз, кажется, получилось довольно правдоподобно, — думал, нам доведется вместе отпраздновать это знаменательное событие, но, кажется, мне суждено пить чашу за двоих.

— Да, да, — Селем энергично закивал головой, словно желая, чтобы герцог поскорее закончил, — мы отпразднуем после...

Белиньи церемонно пожал ему руку

— Удачи в пути, компаньон, — в глазах герцога блеснули недобрые искры, — возвращайтесь скорее…

Селем что-то буркнул в ответ и, подав знак слугам, удалился со двора. Белиньи взглянул ему вслед и, взбивая грязь подкованными сапогами, быстрым шагом пошёл в замок.

Его тело сотрясал беззвучный торжествующий смех и, войдя под своды главного зала, он расхохотался в голос. Похоже, всё шло так, как он планировал. Его проблемы решались сами собой.

Пройдя по длинному, освещённому факелами коридору, он вышел к широкой винтовой лестнице, ведущей в подземелье замка.

Здесь, в полумраке горели редкие светильники. Камеры были пусты, и лишь около одной, застыв по стойке смирно, стояли два стражника.

— Пойдите прочь, — Белиньи сел на низкую лавку, стоящую у стены напротив камеры, — и скажите слугам, чтобы принесли чего-нибудь съестного… Эй, Вилленхоф, ты слышишь меня?

В полутьме камеры кто-то зашевелился и бледная тень подошла к решетке.

— Пришел поднять себе настроение?

— Ты догадлив! — герцог глумливо расхохотался, — хотя сейчас оно лучше, чем когда-либо. Как тебе твоя новая комната?

— Чувствую себя как дома, — спокойно и с достоинством ответил пленник.

Белиньи зашёлся истеричным, булькающим смехом.

Вскорее слуга принес небольшой столик, накрытый белой кружевной скатертью. От расставленных на столе яств шёл дивный аромат.

— Ну вот, и завтрак принесли, — Белиньи потер потные ладони, — сейчас я попробую совместить две приятные вещи сразу… Не желаешь ли вина, Вилленхоф?

— Мне хватает воды.

— Это хорошо, что хватает. Однако я распоряжусь, чтобы тебе давали её поменьше, — спокойный тон побежденного противника снова начал выводить Белиньи из себя.