Он замолчал, словно придавая больший вес своим словам и медленно повернулся к Белиньи, ожидая ответа.

“Я знал, что к этому всё придёт,” — подумал герцог: “сейчас он попросит большего. Может, часть моих земель? Контроль над портом? Мою армию?..”.

Белиньи почувствовал, что во рту у него пересохло.

“Он дал мне право отказаться, но едва ли он на самом деле примет отказ. К тому же, дела только начали налаживаться. Если скажу “нет”, всё скатится в пропасть. Выходит, что и выбор у меня не особо-то и есть…”

— Говорите, — с трудом выдавил он.

Селем одобрительно похлопал его по руке.

— Мне нужно, чтобы вы начали войну со своим ближайшим соседом. Его земли мне не нужны — они ваши. Меня интересует нечто иное.

— Сердце?

— Именно. Правитель соседнего герцогства хранит его у себя. И, более того, он об этом даже не подозревает…

Их голоса гулким эхом раскатились под сводчатым потолком, угасли и смолкли. В пульсирующем красном сиянии портала плавали неведомые земли. Селем напряженно молчал, не сводя своих странных, выкаченных глаз с лица Белиньи.

Должно быть, от него не укрылась та перемена, которая произошла в настроении герцога: услышанное не только не испугало его — напротив, слова тёмного наполнили всё его существо облегчением и злорадным ликованием. Стараясь казаться спокойным, он, кажется, впервые за день, поднял взгляд на Селема и смотрел на него долго, уверенно, изучающее, не моргая и не отводя глаз. С трудом сдерживая недобрую улыбку, он спросил:

— Вы ведь имеете в виду герцога Мартина Вилленхофа?

***

Вельбер вернулся в свой шатёр и, упав на постель, лежал долго и неподвижно, глядя на чуть колышущийся под ветром купол.

Сейчас его переполняло ощущение обреченной беспомощности. Прежде он ни разу незадумывался о весе своих слов. Теперь, когда впервые этот вес оказался так важен и нужен, оказалось, что его мнение не значит ничего. Это бесило Вельбера. Бесило до пелены в глазах, до боли, до ярости, которые даже не хотелось подавлять.

Сжав кулак, он ударил им по полу с такой силой, что на костяшках пальцев выступила кровь. Боль обожгла нестерпимо, но на душе стало чуть легче.

Взяв в руки неотправленное письмо для Вилленхофа, Вельбера пробежал по нему глазами, дописал несколько строчек и, вложив в заранее приготовленный конверт, запечатал его оттиском перстня. Кинув письмо на подушку, он вышел из палатки и медленно побрел прочь из лагеря.

Ночь уже потихоньку сгущалась. Кроваво-красный лик луны рисовался на небосклоне и из тёмных, синеватых глубин неба, моргая, вытаивали мелкие серебристые звезды. Чёрные деревья с осыпавшимися листьями печально качались вдали, и у самого горизонта, утекая, кипели бесконечные ряды серых туч, озаренных слабым, розовато-золотым отсветом с небес.

Погруженные в свои тягучие, тяжёлые мысли, Вельбер долго брёл, не разбирая дороги. Наконец он остановился над невысоким, поросшим чахлой травой обрывом, за которым вился, изгибаясь между холмов, глубокий овраг с зарослями белесого ивняка.

Усевшись на траву, маг плотно запахнулся в плащ и остановившимся, невидящим взглядом уставился на чернеющий, почти погасший небосвод, на последние лучи солнца, чуть мерцающие где-то на западе, и стаю дымчатых, тонких облаков, которые, меняя очертания и клубясь, ползли вдаль.

Очень скоро солнце окончательно скрылось, лучи его неохотно погасли, и всё бескрайнее небо стало мглисто-тёмным. Лишь красноватый лунный отсвет скользил над мраком, рассекая черноту пространства и роняя на уснувшую долину полупрозрачные, недобрые блики.

Воздух становился холоднее, ветер крепчал. Чувствуя, что вот-вот продрогнет до костей, Вельбер засобирался обратно в лагерь. Он уже хотел уходить, когда вдалеке, на противоположном конце оврага, средь деревьев внезапно мелькнула яркая вспышка синего огня. Волшебник в нерешительности замер, глядя на странный, мерцающий в зарослях свет.

Сияние вспыхнуло ещё раз, а затем поблёкло и начало медленно удаляться, изредка тревожно мигая и вспыхивая меж колышущихся ветвей.

Вельбер попытался спуститься в овраг, но склон был слишком крут, и маг просто побрел вдоль обрыва, стараясь не упускать из виду живой, трепещущий в зарослях огонь. В какой-то момент он даже сумел разглядеть сам источник сияния: в просвете между деревьями мелькнул обшарпанный борт незапряженной телеги, которую толкали несколько человек. В повозке лежало нечто, накрытое рогожей, но даже сквозь ткань сияние было просто нестерпимым.

Вскоре повозка исчезла среди густых, висящих ветвей, и лишь яркий свет, пробивающийся меж чёрных стволов и серебристых листьев, обозначал её присутствие.

Маг стоял у обрыва и долго смотрел на удаляющийся голубой огонь. Наконец, телега скрылась в изгибе оврага, сияние мелькнуло за холмом, брызнуло голубыми искрами и исчезло.

Ночь вновь стала непроницаемой и чёрной. Постояв ещё немного, Вельбер пошел обратно в лагерь.

Не раздеваясь, он упал на постель и долго, беспокойно ворочался, вслушиваясь в ночные шорохи. Дурные мысли не давали покоя. Мрачное предчувствие грызло душу.

***

Над Мистрадином второй раз за последнюю неделю шел снег. Крупные белые хлопья тяжело и быстро падали на чисто выметенные улицы, на разноцветные крыши и молочно-белые портики с тонкими витыми колоннами. На зелёной, чуть увядшей от мороза траве, лежал крупный искрящийся иней, и в его мельчайших кристаллах, как в разбитом на миллионы кусочков зеркале, отражалось прозрачно-голубое небо с редкими зимними облаками.

По пустой узкой улице, мощенной скользкими бежевыми плитами, шла шумная компания: дозорные третьего отряда отправлялись на утренний обход.

Впереди, смеющейся пестрой толпой шли ученики. Чуть за ними, по-одному или по-двое, кутаясь в плащи шествовали молодые маги. В хвосте колонны, чуть подотстав от остальных, шли Киба, Арти и Шерин.

— Не погода, а чёрт знает что!.. — ворчал болотный маг — думал, ещё разок искупаемся…

— А я люблю зиму, — Арти скатал снежок и запустил им в резной медный флюгер, стоявший на мансарде одного из домов. Потемневшая стрелка отчаянно закрутилась, — там, где я жил, зимы всегда очень мягкие. Морозов почти не бывает, зато снега — целые горы…

— Мне тоже зима нравится, — поддержала его Шерин, — всё вокруг сразу таким тихим, загадочным становится.

— К чёрту вашу зиму и ваш снег. Я тепла хочу, — пробубнил Киба, — это горы, ребятки. Посмотрим, как вы запоёте, когда ударят настоящие морозы.

— Ну вот ударят, сразу прибежим к тебе, в ноги упадём, покаемся и скажем, что ты был прав. А пока наслаждайся прохладой, — парировал Арти, — не грусти, — добавил он, поймав мрачный взгляд друга, — в лесу всегда теплее. Да и ветер нас не достанет.

Так, незаметно за разговорами, они подошли к городским воротам. Перейдя по обледенелому мосту, дозорные свернули на еле заметную под снегом тропинку и очень скоро углубились в самую чащу.

Зимний лес встретил их сонно качающимися ветвями. Занесённые снегом ели замерли по обеим сторонам от тропки. Потемневшие от мороза кусты спешно роняли пожухлые листья. Где-то под облаками, в зеркальной вышине бился и гудел ветер, но в чаще леса было безветренно и спокойно. Киба заметно повеселел.

— Не так уж и плохо на улице! — молодой волшебник поддел ногой высокий сугроб и, хохоча, нырнул в вихрь оседающего снега, — а давайте праздник устроим. У меня есть ром, — Киба многообещающе тряхнул котомкой, — ещё печёные яблоки, жареная картошка и гусиный паштет.

— Ты обжора, — Арти кинул в Кибу снежком, но тот ловко отпрыгнул, — хотя идея мне нравится. Ты как, Шерин?

— Я не против, — девушка улыбнулась, — только давайте не на поляну, не хочу туда.

Все замолчали: недавняя история с волком, хоть они больше и не говорили о ней, глубоко засела в памяти у каждого. У неё были последствия, причём отнюдь не такие, каких ждали все трое: выслушав сбивчивый рассказ о случившемся, наместник похвалил молодых магов и даже пообещал подумать над их переводом в войско, но пока что дальше обещаний дело так и не сдвинулось.