Незнакомец улыбнулся из-под шляпы.

— Я и есть снег. Ты ведь не спрашиваешь имени у снега?

— Да, да. Ты всегда говоришь что-то такое… — чародей сделал неловкую попытку заглянуть под шляпу, но гонец молниеносно отступил на шаг назад и снова улыбнулся, — ты принёс мне письмо?

— Напротив. Это у тебя, кажется, есть письмо для меня… Но не думаю, что стоит его отправлять. Теперь это уже бессмысленно.

Вельбер вспомнил о своём письме к Вилленхофу.

— Бессмысленно? Почему?

— Идём за мной, — неизвестный проигнорировал вопрос. Отвернувшись, он шагнул в чащу леса, — запомни место, Вельбер. Хорошо запомни. Запечатлей в памяти. Очень скоро тебе это понадобится.

— Зачем?

— Просто запомни, — незнакомец качнул головой, — пойдём.

Гонец долго вёл мага через облетевший, мрачный лес. Ступая по шуршащим листьям, они шли через помертвевшие поляны, переступали маленькие овраги и быстро бегущие неглубокие ручьи. Возле одного из таких ручьев незнакомец ненадолго остановился. Взглянув в воду, он покачал головой и ускорил шаг.

— Это очень грустно, Вельбер — сказал он, покачав головой, — будь сильным.

— Что именно грустно? Я не понимаю тебя.

— Скоро ты всё поймешь, — не поворачиваясь, ответил гонец, — мы почти на месте.

Прорвавшись сквозь цепкие кусты боярышника с маленькими потемневшими ягодами, они оказались на небольшой круглой поляне. Вельбер с удивлением заметил, что трава здесь не была тронута ни тлением, ни морозами. Зелёный дерн, блестящий редкими бусинками подтаявшего инея, пушистым ковром покрывал поляну. Красные пятнышки ягод мерцали средь травы, и кое-где, чуть увядшие от холодов, белели маленькие, еле заметные цветы.

— Поразительно… Ты видишь? — Вельбер опустился на траву и с наслаждением провел по ней рукой, — природа здесь ещё живая. Последний раз я видел такие поляны разве что в Мистрадине.

— Запомни место, — незнакомец в задумчивости бродил по траве, — здесь всё иначе. Это особая земля. Внутри неё, здесь… — он не договорил, встал на одно колено и положил руку на влажную почву, — будь сильным, Вельбер. Будь сильнее других, потому, что от тебя зависит слишком многое… Завтра… Завтра случится…

— Что случится? — чародей замотал головой, озираясь по сторонам.

Человека в шляпе нигде не было. Он как будто бы растаял в воздухе, растворился утренним туманом. Не было и поляны — вместо неё кругом чернела влажная, пропитанная дождем земля. Ветер хлопал сырым пологом тента. Вдали тлел оранжевый, огнистый закат, и у потемневшего горизонта бродили недобрые багровые огоньки.

«Сон. Чертов сон…» — Вельбер откинулся на плаще: «уже вечер, а как будто бы и не спал вовсе… Усталость. Это все усталость и напряжение. Лаура, наверное, права — я слишком нервный стал. Слишком много беспокоюсь и остановиться не могу. Скорее бы это всё закончилось. И эта война. И этот дождь… Скорее бы закончился дождь,» — маг снова закрыл глаза — «завтра, завтра случится…» — сказал он себе перед тем, как провалиться в беспамятство. Тяжёлое и тихое. Такое же чёрное, как предыдущее, но на этот раз без снов.

***

Кровавые лучи солнца медленно ползли, взбирались по крепостным стенам Вермена, словно стараясь до краев, как чашу, наполнить город своим плещущим багровым сиянием.

Полосы света ещё только двигались по улицам, а замок на холме, ярко освещенный восходящим солнцем, пылал, как огромный, рвущийся к небесам костер.

Выгибаясь под ветром, на стенах трепетали длинные хвосты флагов. Над башнями и воротами замка реяли десятки багровых знамен, и среди них, почти невидимый на фоне красно-серого неба, полоскался одинокий штандарт Белиньи.

Войско было собрано и готовилось к походу.

Сверкая сталью, толкая друг друга, теснясь, солдаты запрудили внутренний корт замка, залили дворы хозяйственных построек и широкие крепостные стены. Повсюду, насколько хватало глаз, блестели круглые шлемы и начищенные кольчуги, отражая лучи солнца, пылали лезвия топоров и жала копий. Кое-где мелькали коричневые кожанки лучников и кроваво-красные плащи кавалеристов. Над многотысячной толпой плыл лязг доспехов, бряцанье оружия, шум и хриплый говор сотен голосов; всё это смешивалось в непрерывный тяжелый гул, бескрайняя толпа плескалась и гудела, и солнечный свет метался по ней тысячами багровых бликов.

Белиньи стоял на полукруглом замковом балконе. На его лице играла надменная, недобрая полуулыбка.

— Ваше войско великолепно, герцог, — прошептал Селем. Он сидел в кресле, чуть позади Белиньи, запахнувшись в свой чёрный, полощущийся под ветром плащ. Небрежным кивком головы герцог дал понять, что слышит его.

— Я знаю, Селем, — сказал он, глядя на разгорающийся над городом восход, — уже скоро Мартин Вилленхоф будет платить и за злодеяния предков, и за собственную беспечность. И за то, что он прячет от вас… Пусть платит, — глаза герцога зло сверкнули, — пусть за всё платит.

— История вашей вражды, кажется, древнее, чем я предполагал ранее… — прошептал тёмный маг, — позвольте узнать, в чем была её причина?

— Ооо, я расскажу вам охотно… Прадед Вилленхофа отрубил голову моему прадеду. Говорят, перед этим он месяц морил его голодом в темнице своего замка, — Белиньи оглянулся на своего собеседника, — думаю, это деяние — не из тех, что стоит прощать. Не правда ли?

— Так ли уж важна подоплёка событий? — Селем встал с кресла и, подойдя к герцогу, положил ему на плечо руку, — важно другое: вам нужны его земли, мне — сердце. И мы оба будем довольны вполне, если получим то, что хотели. Не будем мешкать, господин герцог. Войско уже собрано и готово выступать хоть сейчас. Солдаты ждут вашего приказа. Давайте же отправляться: чем скорее это произойдет, тем лучше.

Белиньи взглянул на своего компаньона и, не найдя, что ответить, только кивнул.

— Корбен! — крикнул он, обернувшись к выходу с балкона, — вели слугам готовить доспехи и коня. Мы выступаем.

***

…С тёмным колдовством и его адептами обычно связано немало глупых мифов и необоснованных суеверий. Наперво стоит отметить рассказы о небывалой силе тёмных чародеев. Слухи приписывают им почти мифическую мощь, однако, все образчики той мощи, что принято упоминать в таких случаях, можно отнести лишь к категории небылиц и домыслов. Люди знающие говорят, что тёмный волшебник ни сколь не могущественнее светлого чародея, но так уж устроена человеческая природа — вещам непознанным и злым зачастую принято придавать фантастические черты.

Оборотничество, как одна из способностей тёмного чародея — есть миф ещё более глупый, но, по счастью, менее распространенный. Истоки этого мифа усматриваются в ритуальных действиях оборотней, кои воспринимаются людьми недалекими как часть магического обряда. Истина же в том, что к колдовству способны лишь единицы из оборотней, да и то лишь в тех случаях, когда ими принята человеческая форма. Имение магических способностей, равно как и оборотническое проклятие не стоит воспринимать как две части неделимого целого, даже в случае, когда обе этих черты совмещены в одном человеке: в таких случаях речь, как правило, идёт о магах, обредших проклятие после нападения оборотня. Учитывая, сколь мало число тёмных волшебников в наших землях, весьма вероятным представляется встретить светлого чародея-оборотня, но ни в коем образе не тёмного оборотня-мага…

Влад Гельбирус

«Тёмный исток, дополненное издание»

***

Утро выдалось неожиданно тихим и ясным. Когда Вельбер проснулся, между тентами и редкими шатрами уже сновали люди. Вновь кипели котлы, источая вкусно пахнущий пар. Далеко в вышине, будто бы за облаками, раскачивался и ревел серебристый голос трубы — сигнал к общему сбору.

Примерно через час войско свернуло лагерь и снова двинулось в поход. Перейдя вброд мелкую, заболоченную речушку, маги выбрались на берег и, разбившись на небольшие группы, побрели через иссохшие, запорошенные снегом луга, раскинувшиеся на холмах.