Вместе со всеми Вельбер перешел дорогу, спустился в прохладную темноту леса, и тут же тревожное, непонятное предчувствие, больше похожее на смутный страх, безраздельно овладело им. Чародей огляделся по сторонам.

Он помнил этот лес. Неясная картинка, пришедшая из того тяжелого, пророческого сна, вдруг нежданно обрела воплощение, став пугающей и реальной.

Сон не лгал. Вельбер всё больше верил ему.

Чуть поодаль, меж деревьев, журча и плеща водой, приподнимая оказавшиеся на пути чахлые корни и полоща пучки иссохшей травы, бежали ручьи. Они сплетались и расходились, прятались куда-то под землю, и, недобро искрясь помутневшей влагой, выплескивались в свое прежнее русло, обильно стекая по кустикам облезлого мха.

Впереди, в чаще, мелькнул отсвет угасающего огня. Мистра и Вельбер вышли на обожженную, словно продавленную в земле просеку, усеянную крупными бледно-желтыми щепками. Земля и лес вокруг были разворочены, все горело, источая едкий, черный дым. Деревья были повалены кругами и на стволах, мерцая, трепетно играли тёмно-красные, медленно гаснущие угольки.

В молчании чародеи обходили поляну. Совсем недавно здесь кипел кровавый, жестокий бой. Меж деревьев и вывороченных комьев земли, схватившись даже после смерти, лежали тёмные и светлые маги.

Вельбер наклонился над лежащим ничком волшебником. Схватив его за светло-серый плащ, он с усилием перевернул окоченевшее тело на спину. На шее у мертвеца, отливая благородным блеском серебра и таинственным светом лунного камня, сверкнул медальон. Знак воздуха.

Вельбер отпрянул, ощущая как немеют пальцы и по спине пробегает холодная дрожь.

— Отряд Лауры, — Мистра сел рядом с мёртвым и двумя пальцами закрыл ему глаза, — слишком много трупов. Должно быть, они все тут полегли. Или почти все… — Калеб нахмурился и сжал губы. Какой-то светлый отблеск вдруг на мгновение мелькнул в его печальных глазах — но если здесь была такая яростная схватка, значит, поблизости действительно есть что-то очень важное… Может, и впрямь сердце? Эй, Вель… — он обернулся и замер, не договорив.

Маг грома стоял неподалеку. Медленно передвигая непослушные ноги, он подходил к ручью, где, мешаясь с тёмными струями, текла красноватая, живая влага. Труп Светлоокой лежал на берегу, чуть выше по течению. Её голова колыхалась в плещущей воде, целуя окровавленными губами влажный песок.

Сжавшись в комок рядом с телом Лауры, Вельбер гулко, словно бы из-под земли, рыдал, задыхался, хватая воздух и срываясь на страшный хрип удавленника.

— Нахер… ну нахер… — пробормотал Мистра, словно не зная, куда деться от этой сцены. Он поднял с земли кусок чьей-то одежды и набросил его на отсечённую голову Лауры, — Вельбер, нам придётся идти дальше.

— Знаю… — Вельбер вдруг резко приподнялся на земле и обратил к собеседнику свое покрасневшее, распухшее лицо, с глазами, словно бы ослепшими от слёз — мне просто… мне просто надо… надо немного… немного…

В душе у Мистры как будто бы бурлил раскаленный котел. Боль, ненависть, отчаяние и бессилие, сочувствие и ярость боролись у него внутри. С трудом сдерживая себя, он отступил на шаг и взглянул на Вельбера, а затем порывисто упал рядом на колени и обнял его до хруста в рёбрах, и тот обнял его в ответ.

— Мы пойдём и размажем их, Мистра, — сказал он тихо и зло, — мы сделаем с ними такое, что смерть покажется благом…

Они встали, поддерживая друг друга и пошли через гуляющие в сгустившемся воздухе багровые тени. Перед ними, опережая их шаг, вились упругие, толстые корни, склизкие лианы и острые, как ножи, ветви, в которых, рассыпаясь искрами, гасли багровые вспышки, и которые с шумом и свистом двигались вперед, сквозь чащу, с неумолимостью пущенной стрелы.

И никто не мог убежать от них.

Вельбер шел всё быстрее, не оглядываясь и не останавливаясь. Чем дальше он уходил от окровавленной поляны, тем холоднее становилась его душа, и тем больше его наполняла мрачная решимость — обжигающее пламя с мёртвым, недвижимым светом. Отныне там зияла гигантская, непокорённая пустота, и никакие чувства не могли заполнить её. Даже сострадание. Даже боль и любовь. Теперь он как будто держал их на ладони, эти живые, пульсирующие комочки чувств, и с каким-то удивлением, с отрешенным бесстрашием смотрел на них, смотрел сверху вниз, недоумевая — всегда ли они были такими, или же эта разверзшаяся бездна оказалась слишком огромна для них? Или же он сам прежде был слишком мал?

Это было уже не важно. Бесконечная, леденящая пустыня внутри него ширилась быстрее, чем он шёл, и на ней, сминая небо, как бумагу, смешивая облака в один широкий, ревущий поток, с невероятной силой и скорость крутилась бескрайняя буря. В самом её центре, озаряя фантастическим огнем распоротый воздух, непрерывно била огромная, белая молния…

… Деревья в чаще стали как будто светлее. На траве, проглядывающей сквозь заиндевелые листья, робко мерцал зеленоватый отсвет. Лес вокруг словно обретал свои настоящие краски, проступал, как призрак, в затертой, выцветшей и поседевшей чаще.

Зелёный луч вдруг мигнул из-за деревьев, потом мигнул ещё раз, разгораясь, и вспыхнул ослепительным, невероятным сиянием. Мистра подал знак: неслышными тенями маги охватили поляну полукольцом, а затем, вскинув посохи, хлынули на неё разом, прорываясь сквозь непривычно густые заросли, высокую траву и упругие ветви, осыпанные светлой, молодой листвой.

Разбрасывая лучи слепящего света, медленно вращаясь вокруг себя, над поляной парило сердце живой земли. Чудом не найденное и не тронутое тёмными силами.

Не в силах поверить собственным глазам, маги попадали на колени. Даже Мистра приклонил голову и замер, боясь взглянуть на камень. Один лишь Вельбер стоял, не шелохнувшись. Не отворачиваясь, он смотрел на сияющее перед ним сердце. Постояв немного, он подошел, и осторожно коснулся камня рукой, будто бы вдавливая его обратно в тёплую, живую, нагретую волшебным светом землю. Громада зелёного сияния качнулась под пальцами чародея, и медленно поплыла вниз, словно просачиваясь сквозь свежую изумрудную траву. Ещё секунда — и сияние угасло. Дёрн зашевелился и сомкнулся, скрывая вновь обретенное сердце.

Едва последний искрящийся луч скрылся в траве, что-то оглушительно и нестерпимо затрещало высоко в небе, и средь облаков, озаряя лес фантастическим алым сиянием, разверзся огромный пылающий ореол багрового цвета.

Распадаясь каскадом слепящих брызг, он замер над землей, и внезапно вспыхнул так ярко, что померк свет солнца, и весь мир вокруг наполнился красным сиянием. Лес высветился бесчисленным множеством багровых теней, и на многие мили вокруг очертилась и вспыхнула обожжённым силуэтом каждая маленькая кочка, и каждый маленький, наполненный водой овражек заполыхал блеском огня.

Сиянье замерло в вышине и тут же рассыпалось, разделившись на бесчисленное множество пылающих багровых сгустков. Стрелы багрового огня, как дождь, упали с небес, и тут же весь лес вспыхнул, наполнившись катящимися волнами пламени, дохнул нестерпимым жаром, и со всех сторон, набирая силу, взметнулся бешеный мёртвый огонь.

Тёмные начали второе, главное наступление.

Не разбирая дороги, они хлынули в чащу бесчисленными чёрными толпами. Тысячи тёмных фигур заполнили пылающий лес, и как лавина прокатились по нему, сметая и давя немногочисленные силы светлых.

Где-то в чаще, бессильно шипя, хлестнули потоки воды, и им навстречу ударили, взметнулись красные лучи, наполненые ослепительным сиянием. То там, то здесь, среди падающих, разбрасывающих искры стволов, вспыхивало яростное, безнадежное сопротивление, больше похожее на отчаянный предсмертный рывок, и тут же гасло, подавленное катящимися стенами багрового пламени.

Тёмные, прежде только убегавшие, прежде сражавшиеся лишь малыми силами, внезапно изменили тактику и обрушили на ослабевшего, измученного страхом противника всю свою мощь.

И эта мощь оказалась чудовищной.

— Займите овраги! Сдвиньте деревья на флангах, — распорядился Калеб, — рассредоточьтесь большими группами и держитесь любой ценой!