— Лиды дома нет? — спросила Вика.

— Она очень расстроилась из-за отъезда Петра Денисовича. Осталась ночевать у подруги.

— Вы здесь постоянно живете?

— Да.

— Не замерзаете?

— Есть газ, электричество. С обогревателем жить можно. Печь не работает. К лету накоплю денег, починю.

— Мне известно, что у вас есть трудности в покупке костюмов для Лиды. Я представляю фонд «Добрый спорт». Мы помогаем талантливым детям…

— В этом нет необходимости.

— Почему? У Лиды скоро соревнования.

— Она больше не хочет заниматься фигурным катанием.

В отличие от других подобных случаев, в этот раз такое известие обрадовало Вику. Поэтому она не стала выяснять подробности, уговаривать мать повлиять на дочь и расписывать таланты девочки. Ее волновало совсем другое. Неужели она ошиблась? Вика встала и сказала:

— Что ж. Тогда мы пойдем.

Мать Лидочки кивнула. Вика с Вадимом направились к выходу. Он открыл дверь и остановился на пороге. Напротив крыльца сидел здоровущий зверь с красными глазами. Полицейский сделал шаг. Зверь поднялся, рыкнул, блеснув зубами, и двинулся навстречу. Вадим сделал еще один шаг. Зверь с громким уфканьем понесся к крыльцу. Вадим захлопнул дверь и прислонился к ней, подпирая.

— Испугались? — хихикнула мать Лидочки.

— Это ваша собака? — спросил Вадим.

— Не моя. И не собака. Это медведь. Выбегает из леса. Я его подкармливаю.

— Медведь? — переспросила Вика.

Она не сомневалась, что это тот зверь с красными глазами, который пересекал озеро, а потом выглядывал из леса напротив выезда на шоссе. По льду он двигался очень быстро, медведи так не бегают. Возле двери послышалось урчание, а потом скрежет.

— Похоже, проголодался, — сказал Вадим.

— Да, — вновь хихикнула мать Лидочки.

Она подошла к двери и распахнула ее. В дом ввалился огромный черный медведь. На свету его глаза не горели красным. Но их безумный блеск, раскрытая пасть с клыками и текущей слюной не предвещали ничего хорошего. Без сомнения, он собирался сожрать гостей, так удачно зашедших на огонек. Вадим выхватил пистолет и всадил всю обойму в голову и грудь зверя. Тот приостановился, но вовсе не издох.

Вадим толкнул Вику в кухню, забежал туда сам, захлопнул дверь, приставил к ней стол, зажав ручку. Сразу же дверь завибрировала и затрещала от сильных ударов. Вадим распахнул окно, помог вылезти Вике, затем выпрыгнул сам. Они побежали к машине, но по глубокому снегу смогли добраться лишь до качелей, когда зверюга выбрался через входную дверь и рванул к ним. Полицейский вбил в него еще одну обойму. Медведь замер на полминуты, но даже не пошатнулся.

— Когда ты сдохнешь?! Дьявол! — выкрикнул Вадим, а затем выругался, перезаряжая пистолет.

Этот крик привел Вику в чувство. В ней что-то переключилось, словно тетрис сложился, а поле очистилось для новой игры. Паника и страх отпустили. Тело обдало жаром, руки закололо. Она хлопнула ладонями, как будто счищая с них пыль. Во все стороны полетели искры. Затем скрутила искрящийся комок и бросила в медведя. Он увернулся и попятился. Огненный шар угодил в сугроб и взорвался золотым фонтаном. Вика принялась лепить огненные клубки и кидать в зверя. Он вертелся и уклонялся от снарядов.

Вадим выпустил в него третью обойму. Полицейский оказался более меток и смог на миг затормозить зверя. Этого времени хватило, чтобы огненные шары достигли медведя. Его шкура загорелась. Он завыл и принялся кататься по снегу, но пламя не сбивалось. Тогда он, рыча и выбрасывая из пасти клубы дыма, бросился напролом через изгородь в сторону озера. Вадим дошел до машины, порылся в багажнике и достал оттуда ружье.

— Эта сука ответит, — процедил он.

— Ты что, хочешь ее убить?

— Пока нет. Но мало ли кого она еще прикармливает. С этим карабином я на Сахалине медведя завалил. Отличная вещь. Калибр девять и три. «Тигр» называется.

Он погладил оружие, зарядил его и спрятал за полу пальто, дулом вниз. Затем двинулся к дому. На ходу позвонил по телефону и попросил прислать наряд по адресу «Озерная 37». Вика думала, что мать Лидочки смоется, но ошиблась. Она сидела на кухне за столом, пила чай с яблочным пирогом и никак не отреагировала на вошедших.

— Ну что, гражданочка, придется вас задержать за нападение на полицейского.

— Я на вас не нападала, а про полицейского вы ничего не говорили.

— Разберемся. Предъявите документы.

— С какой стати? Проваливайте из моего дома, — выкрикнула женщина и вскочила с места.

— Не нужно нервничать. У меня есть основания проверить ваши документы. Все по закону.

Лицо матери Лидочки перекосилось от злобы. Она оскалилась, показав крупные зубы. Кожа на ее верхней губе лопнула и стала разъезжаться, оголив желтую кость, покрытую слизью, похожую на стекло тусклого фонаря. Поверхность лица, шеи, рук трескалась, образуя глубокие язвы. Зубы заострялись и увеличивались в размере, им не хватало места, и они налезали друг на друга. Такой пастью можно было легко разодрать глотку или откусить руку. Живот выпятился, растянув одежду до предела, и стал ходить ходуном.

Миловидная женщина за считанные минуты превратилась в жуткое существо, пронзающее страхом и леденящим холодом. Ее отвратительный рот, брызгая кровавыми ошметками, что-то выкрикивал. Вика не слушала, она, как загипнотизированная, смотрела на прыгающий живот и ждала чего-то более ужасного.

В чувство ее вновь привел Виктор. Он достал карабин и стал палить в чудовище. Сам бледный, с каплями пота на лбу, с безумными глазами, казалось, он не соображал, что делал. Его руки дрожали и выстрелы уходили в стороны. Первым он разнес шкафчик возле плиты, вторым вдребезги разбил окно. Третий снес часть черепа монстра. Но из раны брызнули не мозги, а струями посыпались коричневые жуки.

— Клопы, — взвизгнул Вадим. — Ненавижу клопов.

Он отступил и выставил перед собой руки, одна из которых продолжала держать карабин, словно так надеялся защититься от жуков.

— Хорошо, что не червяки, — прошептала Вика.

Только она об этом подумала, как живот монстра взорвался и оттуда полезли гусеницы. Жуткие, лиловые, мохнатые, покрытые слизью и остатками кишок. Вика заверещала и бросилась к выходу. Вадим, паля уже не по чудовищу, а по наступающим тварям, пятился за ней. Мать Лидочки, скрестив руки, прислонилась к плите, продолжая из дыр изрыгать насекомых. Она не стремилась преследовать гостей. Ее единственный целый глаз щурился, а жуткий рот улыбался.

Дверь не поддавалась. Вика дергала ее, билась в нее плечом, но напрасно. Вадим попытался вышибить ее ногой, но тоже безуспешно. Она бросились в комнату, где Вика впервые увидела монстра, копию того, который лыбился сейчас на кухне, только с седыми волосами. К ее радости, кровать была пуста. Они вновь вылезли из окна и побежали к машине. Но, когда обогнули дом, дверь с треском распахнулась и оттуда выкатился клубок гадов. Вика закидала его огненными шарами.

Клубок распался. Гусеницы вспыхивали и съеживались, словно высохшие кактусы. Клопы взрывались многочисленными хлопушками. С такими звуками Вика в детстве давила плоды снежноягодника, прыгая с детворой по белым горошинам. Они называли их «бомбочками». Мария Дмитриевна не раз предупреждала, что плоды ядовитые и их нельзя брать в рот. Что случилось бы, если бы клопы и гусеницы добрались до них? Вика поежилась. Она не сомневалась, что они во много раз опаснее, чем городской кустарник. Но страшнее этой дряни был монстр, засевший в доме. Чего он ждет? Почему не нападает?

Часть горящих гусениц доползла до крыльца и подожгла его. Ветхие стены вспыхнули, и вскоре огонь охватил весь дом. Вика видела, как из охваченного пламенем окна выпрыгнул темный силуэт и скрылся в лесу. Раздался вой сирены. К ним мчалась пожарная машина, а за ней полицейская.

— Надо выпить, — сказал Вадим.

Вика кивнула.