— Зачем?

— Отец приучил. Он у нас любит быть в курсе всего. Думает, что знать — значит контролировать. Только это нихуя не работает. Моя прежняя репетиторша стучала ему, как дятел. И где она теперь? У меня свои методы.

— Думаешь, я тоже доношу на тебя?

— Нет. Если бы отец знал, как ты со мной обращаешься, тебе бы здорово влетело. Да ты и сам-то понимаешь, наверное.

Я решил не комментировать это высказывание — мне не хотелось ни отрицать его слова, ни соглашаться, но похоже, Эдик и не ждал ответа.

— Я знаю, что тебе стоит принять горячую ванну и переодеться, — сказал я, — а то еще простынешь, тогда нам обоим точно влетит.

***

Я напустил в ванну горячей воды и добавил пенки — это был один из наших проверенных приемов, тайный способ щадить самолюбие Эдика. Он вообще не слишком охотно принимал мою помощь в таких делах, так что по молчаливому уговору между нами я позволял ему по возможности справляться самому, а когда требовалось моё участие, деликатно отводил глаза. Постепенно мы наладили определенную последовательность действий, когда я переодевал его, помогал забраться в ванну, укладывал спать.

Поначалу я думал, он стесняется каких-нибудь следов, оставшихся после аварии, но через некоторое время убедился, что на коже нет ни шрамов, ни ожогов. Без одежды он выглядел как обычный парень его возраста, который больше времени проводит за компьютером, чем в спортзале. Не знаю, из-за чего он так смущался — возможно, вспоминал о больнице, где ему то и дело приходилось раздеваться перед чужими людьми. Или это было одним из проявлений его стремления к независимости. Оно, кстати, проявлялось у Эдика весьма своеобразно, так сказать, избирательно. Он мог позвонить Федору, чтобы тот переставил чашку или задернул штору, и тут же раздраженно огрызался, когда я пытался помочь ему застегнуть пуговицу на рубашке, когда он опаздывал на занятие.

В конце концов я решил придерживаться простого принципа — не делать ничего, с чем Эдик мог бы справиться сам. После пары наглядных примеров в виде очень доброжелательных советов, как именно он может сделать то, чего хочет от меня, Эдик принял мои правила игры. Он хотел поладить со мной не меньше, чем я с ним — думаю, это и было нашим самым главным секретом.

Откинувшись головой на бортик, Эдик блаженно застонал и прикрыл глаза. И тут же спохватился:

— Эй, а как же ты? Готов поспорить, ты тоже весь промок! Тебе срочно нужно под горячий душ и переодеться, а то простынешь.

— Ничего, я подожду.

Оставить Эдика одного в ванне я не мог ни при каких обстоятельствах, это не обсуждалось.

— Не, я хочу подольше поваляться… Ты мне так весь кайф сломаешь, — заныл Эдик.

— Позвать кого-нибудь тебя покараулить? Федора?

Эдик скорчил кислую мину.

— Слушай, а чем тебе этот душ не подходит? Лезь и грейся, а я с тобой буду разговаривать, если что — позову.

Это показалось мне неплохой идеей. Душевой кабиной мы пользовались нечасто, только когда Эдику было лень лезть в ванну. Я усаживал его на табуретку и включал душ — этому способу меня научили в больнице, так мыли пожилых и тяжелых больных, которым трудно стоять на ногах.

Я с удовольствием сбросил с себя мокрые шмотки и влез под упоительно горячие струи.

— У тебя классная фигура, — заметил Эдик. — Отец говорил, ты бывший спортсмен?

— Да, я занимался конкуром. Знаешь, что это такое?

— В общих чертах. А почему бросил?

— Травма. Смещение позвоночного диска. Сказали, если буду продолжать ездить верхом, проблема будет прогрессировать.

— Скучаешь по прежней жизни?

— Нет смысла. Нужно привыкать к тому, что у меня есть.

Эдик замолчал, как будто уловил мое настроение, что было для меня неожиданно — по моим наблюдениям, он не отличался особой чуткостью. Я поспешно отогнал грустные воспоминания и окликнул его:

— Эй, говори что-нибудь, чтобы я знал, что ты не уснул в своей пенке.

— Расскажи мне еще что-нибудь о себе. У тебя есть девушка?

— В данный момент нет.

— Это хорошо.

На мой взгляд, тут не было ничего хорошего. Ну разве что для Эдика — я целыми днями торчал рядом и развлекал его, вместо того чтобы спешить на очередное свидание. Я ведь даже выходной ни разу не брал, а зачем? Сидеть в одиночестве в своей комнате? Поехать в город — мне там даже приткнуться негде, квартира сдана, а беспокоить кого-то из знакомых не хочется. Да и что я там не видел, в городе?

— Ну, что замолчал, — хихикнул Эдик, — замечтался о подружках? Может, мне тебя не отвлекать? Если что, не стесняйся, я подожду.

Вот паршивец!

— А у тебя как обстоят дела с подружками? — спросил я и тут же почувствовал горячее желание стукнуть себя чем-нибудь тяжелым по дурной голове. Иногда я и вправду «терял поле» и начинал разговаривать с Эдиком как с обычным парнем, без скидки на его болезнь.

Как ни странно, Эдика ничуть не расстроила моя бестактность.

— Сейчас, как ты понимаешь, моя личная жизнь еще хуже, чем у тебя. А вообще, я давно не девственник, если ты об этом спрашиваешь.

Еще бы. Золотая молодежь любит поразвлечься: клубы, дискотеки, дорогие курорты, алкоголь и травка… Наверняка девушки ему проходу не давали – красивый парень, да еще и с полными карманами бабла.

Раз у нас зашла речь о личном, я решил воспользоваться моментом и задать один интимный вопрос. Я кое-что заметил, когда будил Эдика по утрам, и это могло быть важно для диагностики его состояния.

— Мне показалось, у тебя сохранилась восприимчивость в этой сфере… ну, физиологические реакции…

— Ты про утренний стояк, что ли? — спокойно переспросил Эдик. — Не так, как раньше, но случается. Кстати, с тех пор, как я начал регулярно тренироваться, намного чаще.

— Это естественно — упражнения улучшают кровообращение в области малого таза.

— Ты иногда говоришь, как какой-нибудь очкастый ботан из телевизора, — фыркнул Эдик. — Улучшают кровообращение! А нахрена оно мне, если все равно трахаться не с кем.

Слова Эдика направили мои мысли в неожиданное русло. В самом деле, не буду же я полгода жить монахом, довольствуясь своей правой рукой и парочкой старых порножурналов, припрятанных на самом дне моего чемодана. Я припомнил несколько своих бывших: со всеми я расставался по-хорошему, так что если кто-нибудь из них не у дел, то есть шанс возобновить отношения — до тех пор, пока у меня или у нее не появится в жизни что-то более серьезное.

А вот у Эдика, похоже, таких понимающих подружек нет. Может, сделать парню подарок, подогнать ему телочку?

Я представил, как поведу мимо Федора какую-нибудь красотку в мини юбке, а потом попрошу его не беспокоить Эдуарда Евгеньевича часок-другой… Только ради того, чтобы полюбоваться на физиономию Федора в тот момент, стоило бы такое провернуть. Впрочем, он тут же настучит боссу, и я буду уволен. Или получу надбавку к зарплате — за догадливость, кто знает.

Глава 5

На следующий день Эдик отказался от прогулки — жаловался на вялость и головную боль. Я слегка занервничал, что простудил-таки парня во время наших снежных баталий, но температура оказалась нормальной, да и других тревожных симптомов я не заметил. Федор, против ожидания, довольно мирно заговорил со мной и пояснил, что у Эдуарда Евгеньевича иногда бывает такое состояние при перемене погоды, еще с детских лет.

Я удобно устроил Эдика в кресле с пачкой журналов — заниматься он отказался, прикрываясь плохим самочувствием, — и отправился на кухню за чашкой чая: для себя я старался все делать сам, не обращаясь к прислуге. Я и так испытывал неловкость оттого, что за мною убирают комнату и моют посуду, я к этому не привык.

Когда я вернулся, то увидел, что Эдик задремал. Похоже, ему действительно нездоровилось — раньше я не видел, чтобы он спал днем, тем более, сидя в кресле.

Я засомневался, не лучше ли разбудить его и перенести в постель, и в конце концов решил не тревожить, лишь слегка повернул настольную лампу, чтобы свет не бил в лицо.