— Да стопятьсот лет я уже Эдик! — сердито сказал он. — Ну, что еще?

— Где твоя трость?

— Ну вот, опять начинаешь! Ты вообще слышал хоть слово из того, что я тебе сказал?

— Слышал, — сказал я, расплываясь в улыбке, которую я был уже не в силах сдержать. — Каждое слово, клянусь. А еще я на тебя смотрел. Как ты ходишь по комнате туда-сюда. Почти что бегаешь. Без трости. И даже не хромаешь.

Эдик замер посреди комнаты, потом взмахнул рукой, словно ища в воздухе невидимую опору.

— Ты ведь не стал бы так шутить со мной?

— Ни за что, и ты это знаешь не хуже меня.

— И что же мне теперь делать? — растерянно спросил Эдик.

— Ты говорил, что хочешь заботиться обо мне? Отлично. Знаешь, прямо сейчас мне нужны обнимашки от моего парня, которого я очень люблю, хотя он и злющий, как помойный кот, и так же шипит на меня. Иди сюда.

— А если я упаду? — неуверенно сказал Эдик.

— Я поймаю, — пообещал я. И поправил сам себя: — Поймал бы. Но ты не упадёшь.

Эдик осторожно сделал шаг, чуть качнувшись в сторону, потом второй, еще более уверенно. Я встал, готовый подстраховать его, если он потеряет равновесие, но это не понадобилось.

— Что за хуйня со мной происходит? — растерянно сказал Эдик, цепляясь за мое плечо. — Я что, раньше тупо притворялся? Манипулировал вами, чтобы срубить свои ништяки в виде заботы и жалости? Вот дерьмо…

— Не думаю. Ты ненавидел свою беспомощность и был на все готов, чтобы стать здоровым. Просто твое тело никак не могло окончательно принять тот факт, что ты здоров. И подстраховывалось таким образом.

— А теперь, когда мне перемкнуло мозги, мои ноги окончательно починились? — недоверчиво спросил Эдик. — Перезагрузка и откат к базовым настройкам исправили все баги?

— Видимо, да. Но давай не будем торопиться с выводами. Посмотрим, как все будет завтра. А пока уложим тебя в постель, и ты хорошенько отдохнешь.

 — Ага, давай. Кстати, хочешь шуточку в тему? Ну правда, она смешная! Слушай: дорогой, ты же говорил, что в нашей постели не будет никаких запретов, а сам: «С пельменями нельзя! Батон не кроши! Куда арбуз тащишь!» Как тебе?

— Обхохочешься, — мрачно сказал я.

— Это я к чему — на постель я согласен, но отдыхать будем чуть позже. А для начала я хочу заняться любовью со своим парнем. Мы оба это заслужили. И не говори, что я не отвечаю за то, что делаю, это не так. Я в здравом уме и знаю, чего хочу. Как и ты.

— И мы опять вернулись к началу нашего разговора, — вздохнул я.

 — Да, но тогда я увлекся и упустил самое главное. На всякий случай теперь с этого и начну. Да, я не помню, как мы встретились и что у нас было. Но это неважно. Потому что я влюбился в тебя. Снова. И если ты готов начать сначала вместе со мной — давай сделаем это. Прямо сейчас самое время.

Глава 12

Неделю спустя

— Ты это брось, со мной эти фокусы не пройдут, — услышал я голос Эдика из соседнего денника. — Будешь плохо себя вести — Андрей не возьмет нас в парк, отправит нарезать круги по манежу, как будто мы с тобой новички и ничего не умеем!

Гнедая кобылка с белой проточиной на лбу по кличке Кассандра чем-то похожа на Эдика — нервная, слегка взбалмошная и капризная. Для соревнований такая лошадь не годится, детям тоже не подходит, так что с ней обычно работают ребята постарше. Вот я и подумал, что для Эдика она в самый раз, пусть вместе учатся контролю над эмоциями и концентрации.

Эдик тут же переименовал ее в Кисяндру, а потом и просто в Кису, и с тех пор они стали почти неразлучны. Если Эдик не наблюдает за прыжковой тренировкой, тихо сгорая от зависти, возится с нашей дошкольной группой, развлекая их очередной сказочкой, то его с большей вероятностью можно найти в деннике у Кисы — он начищает до блеска ее копыта или полирует шерсть скребницей, а то и гриву в косички заплетает — и где только научился!

И что интересно — его совсем не смущают ни запах конского пота, ни навоз на подошве сапог, ни солома в волосах. Наш избалованный мальчик, который и кружку за собой не вымоет, если ему не напомнить, гребет лопатой грязные опилки, таскает брикеты с сеном и ведра с водой, даже не пикнув и не наморщив нос.

Под моим пристальным взглядом Эдик взнуздал и оседлал Кису, и вывел в манеж. И только фыркнул, когда я засунул два пальца под подпругу, проверяя, все ли сделано правильно.

— Давай обычную разминку. Шесть кругов шагом, потом учебная рысь со сменой направления через центр и по диагонали.

Эдику обучение давалось легко. Я давно заметил: у кого хорошо получается ладить с детьми, тот и с животными находит общий язык. Собственно, все работает по одной схеме: последовательность, терпение, чуткость. И стрессоустойчивость, разумеется.

— Ну что, мы с моей красавицей заслужили веселье? — спросил Эдик, подъезжая ко мне.

— Уговорил, едем в поле, — сказал я.

Вообще-то я заранее запланировал этот выезд, в тот день, когда у меня нет больше тренировок и можно не торопиться обратно. Но Эдику я об этом не сказал — пусть считает, что это награда за их с Кассандрой успехи.

Для себя я оседлал немолодого и смирного жеребца по кличке Мотив — на нем ездят новички, и он нечасто выезжает за ворота манежа, пусть тоже порадуется. Кассандра игриво выгнула шею и затанцевала мелкими шажками, делая вид, что собирается куснуть его за холку, но меланхоличный Мотя только мотнул головой, отгоняя ее, как назойливую муху.

Мы чинно выехали за ворота и направились к парку по полузасыпанной палыми листьями дорожке.

— Знаешь, а я, кажется, понял, почему раньше отказывался даже попробовать, — сказал Эдик. — Думаю, я боялся, что у меня не получится, и ты во мне разочаруешься. Не, ну а что ты смеешься? Сейчас я знаю, как для тебя это важно. И тогда знал. А потом забыл и на шару влез в этот блудняк, не побоялся. Вот все и получилось. Давай галопом, а? Что мы как старички?

— Ну ладно, но только до конца аллеи. А потом я покажу тебе одно прикольное место.

Я нашел его совершенно случайно. Обычно сюда никто из наших не заезжает — ребята любят погонять по широким аллеям, а на эту полянку возле маленького пруда можно попасть только спешившись и проведя лошадей по узкой тропинке между рядами кустарников. Зато вид открывается чудесный: все оттенки желтого — от бледного, почти бежевого, до золотого, с яркими красными пятнами кленов и зеленью елок, гладкая осенняя вода, от которой уже тянет холодком.

Я постелил на траву предусмотрительно захваченный с собой плед, и мы с Эдиком уселись рядом, давая лошадям немного передохнуть.

— Красиво тут, — сказал Эдик. — Настоящая золотая осень. Очей очарованье, багрец и золото, и всякое такое. Как там дальше? Ну, вспоминай, ты же у нас Пушкина наизусть шпаришь только так.

Он откинулся на плед, улегшись на спину и глядя в блеклое осеннее небо.

Сначала я порадовался, что он говорит о тех непростых временах с юмором, я лично до сих пор иногда вижу в кошмарах его побелевшее лицо и закушенные до крови губы, тело, сведенное судорогой от боли… Я ведь просто был рядом, а каково было ему пережить эти пытки?

Так, а ну стоп…

— Можно вопрос, Эдик? — поинтересовался я, укладываясь рядом. — Когда ты собирался мне рассказать, что все вспомнил?

 — Это не так работает, — неохотно признался Эдик. — Не бабах! — вспышка! — и память вернулась. Какие-то моменты вдруг всплывают, одно за другое цепляется. Возникает в памяти так, будто ты всегда это знал. Без спецэффектов. Например, сегодня утром я пошел в душ, и пока намылил голову, вспомнил, как мы выбирали этот шампунь, я кучу флаконов перенюхал, потом голова болела, и в машине чуть не стошнило. А ты смеялся, что я выбираю косметические средства с запахом любимой еды — шоколад, апельсины, кофе. И что жаль, что нет шампуня с запахом шашлыка. Было такое?

Я кивнул, и Эдик уже куда охотнее продолжил:

— Или вот сегодня: чашку твою увидел и вспомнил, что их было две, на твоей Олег, на моей Серега. Я тебя долго уговаривал сходить в кино на этот фильм, а ты упирался, говорил, что комиксы это для подростков, а самому понравилось даже больше, чем мне, хоть ты и не признался. Просто молча притащил нам эти кружки. Вроде бы ерунда, но… Понимаешь, это как пазл, который постепенно собирается у меня в голове, причем кусочки я нахожу в самых неожиданных местах, и они постепенно сцепляются вместе.