Я поймал себя на том, что говорю вслух, а, плевать, кого мне стесняться в совершенно пустой квартире. Никто не удивится, не спросит, не спятил ли я — некому.

— Отпустил меня, да? А то, что от этой свободы мне на стену лезть хочется, это как? Я, между прочим, скучаю по тебе…

Глупо вот так стоять посреди комнаты и орать в пустоту. Надо все ему высказать. Я взял телефон и решительно набрал намертво застрявший в памяти номер.

— Федор, это Андрей. Передай трубку Эдику, пожалуйста.

— Подожди минутку.

Я растерялся от неожиданности, потому что ожидал долгого спора. Впрочем, рано обрадовался — вместо Эдика я услышал голос Евгения Петровича.

— Андрей? В чем дело? Я думал, мы поняли друг друга.

— Я хочу с ним поговорить.

— Нет, Андрей, эти три недели дались нелегко и ему, и нам. Я не хочу, чтобы после твоего звонка все началось снова.

— Если вы не дадите мне с ним поговорить, я приеду и разнесу к чертям ваши гребаные ворота, — решительно сказал я.

— Какого хрена, пап! Дай мне трубку… Андрей, ты в порядке? Что-то случилось?

Случилось? Ты случился, чертов самоуверенный идиот, извращенец, чума на мою голову! Сейчас я тебе все выскажу, что накипело…

Но сказал я совсем не то, что собирался:

— Ты мне нужен.

— Где ты? Я приеду…

— Ну все, Эдик, хватит, дай сюда трубку. Андрей, если ты понимаешь, что делаешь, то, пожалуй, тебе действительно стоит приехать. Я даже не стану запирать двери и вызывать охрану. Но за последствия ты ответишь без всякого снисхождения с моей стороны. Надеюсь, ты еще помнишь, что благополучие Эдика для меня на первом месте.

Конечно, помню. Наверное, это единственное, что у нас общего с моим бывшим боссом.

В дом я вошел через черный ход — вот что значит сила привычки. Дверь распахнулась раньше, чем я нажал на кнопку звонка — если бы у Федора было чуть менее невозмутимое выражение лица, я бы подумал, что он специально следил из окна, чтобы не пропустить мое появление. Как оказалось, ждал меня не только он.

Эдик сидел на ступеньках той самой лестницы, с помощью которой когда-то чуть не свел счеты с жизнью. Он был в знакомых мне до последней заклепки стареньких джинсах и с очками на носу. Рядом стояла коляска, родная сестрица безвременно погибшей, и у меня что-то нехорошо сжалось внутри — это могло означать, что ему стало хуже.

Увидев меня, Эдик медленно встал, держась за перила. Я двинулся было к нему — и тут же остановился, забыв о том, что собирался сказать и сделать.

Убрав руку с перил, он замер, словно прислушиваясь к себе, а потом сделал шаг. Маленький и неуверенный. Ко мне.

Я поспешил подстраховать его, и вовремя: его слегка качнуло в сторону, но я уже крепко удерживал его, обняв и прижав к себе.

— Ты видел? У меня получилось!

— Я же говорил, что так и будет, — сказал я, с трудом проглотив комок в горле. — Скоро ты у меня бегать начнешь. На длинные дистанции.

— Обязательно, — пообещал Эдик, привычно пристраивая голову мне на плечо.

— Ты похудел, — сказал я, осторожно проводя ладонями по его вздрагивающей спине. — Не кормят они тебя, что ли?

За спиной я услышал возмущенный возглас Федора, который, конечно же, и не подумал оставить нас наедине.

— А как насчет прогулок? Можешь не отвечать, сам вижу — бледный и синяки под глазами. Опять целыми днями сидишь в комнате?

Полуобернувшись к Федору, я констатировал:

— Стоило мне ненадолго отлучиться из дома, и сразу начался бардак.

Я торжествовал — впервые за все время нашего знакомства Федор не сразу нашел что ответить. Впрочем, мой триумф оказался недолгим.

— И не говори, Андрюша, — с ехидными нотками в голосе ответил Федор, — совсем Эдуард Евгеньевич без тебя от рук отбился. Ну, раз ты вернулся, теперь беспокоиться не о чем. Пойду, распоряжусь насчет обеда.

И он неторопливо отправился в сторону кухни, старательно делая вид, что очередная победа надо мной не доставила ему ну ровным счетом никакого удовольствия.

— А у нас тут все по-прежнему, — сказал я Эдику, поймав себя на том, что глупо улыбаюсь, — как будто и не уезжал никуда. Да не вцепляйся в меня так — я никуда не денусь.

— Кажется, я сейчас упаду в обморок.

— Только попробуй, — строго сказал я, стягивая с его носа очки. — Я уже здесь не работаю, так что не стану таскать тебя на руках.

Почувствовав, что наши нежные поцелуи приобретают все более порнографический характер, я не без труда оторвался от него и спросил:

— Как ты себя чувствуешь? Не тяжело стоять? Может, тебе немного отдохнуть, прилечь?

Я бы с удовольствием уложил его в постель на пару дней. И сам бы пристроился рядом — разумеется, только на всякий случай, чтобы понаблюдать за его состоянием.

Эдик встряхнул головой, как будто пытаясь вернуть себе ясность мысли.

— Подожди, ты сказал, я тебе нужен, — он озабоченно нахмурился. — Что случилось, у тебя неприятности?

— Еще какие, — пожаловался я. — Похоже, что без тебя мне еще хуже, чем с тобой.

— Звучит неплохо. Почти как признание в любви.

— Поедем со мной. Квартиранты наконец-то съехали, я найду работу… а через год уже буду дипломированным врачом. Мы справимся.

— Может, сначала дашь ему окончательно встать на ноги? И сам спокойно доучишься? — поинтересовался Евгений Петрович, спускаясь вниз по лестнице.

Удивительно, что в таком огромном доме, где обитают всего несколько человек, совершенно невозможно остаться наедине!

Услышав голос отца, Эдик не отодвинулся от меня ни на миллиметр, и это придало мне уверенности.

— У меня есть более конструктивная идея, чем рай в шалаше, который ты предлагаешь моему сыну, — продолжил мой бывший босс. — Как ты смотришь на то, чтобы вернуться к своим прежним обязанностям? Правда, Эдику уже намного лучше, так что зарплату я тебе платить не стану. Будешь работать за стол и крышу над головой. Ну и бензин для твоего ржавого корыта, чтобы ты мог ездить в город на лекции.

— Если это твой способ сказать «Добро пожаловать в семью», папа, то у тебя почти получилось, — заметил Эдик.

— К счастью, Андрей вполне прагматичный юноша, и не ждет от меня сентиментальных излияний. Достаточно того, что охрана не прострелила ему покрышки, когда он въехал на частную территорию без приглашения.

— Отлично, — Эдик нетерпеливо потянул меня за руку. — Знаешь, пап, нам надо все это обсудить… и вообще…

— Обсудить… да, надо, обязательно, вотпрямосейчас , — подтвердил я.

— Я почему-то так и подумал, — с совершенно серьезным выражением лица сказал Евгений Петрович, которого, надеюсь, мне не придется называть папой. — Тогда отложим наш разговор до вечера, мне уже пора на работу. Думаю, к моему возвращению вы уже закончите, хм… обсуждение.

Глава 9

Едва закрыв за собой дверь в комнату, мы снова начали целоваться, торопливо и бестолково, сталкиваясь носами и задыхаясь от нетерпения. Одновременно я пытался стянуть с волос Эдика резинку — почему-то это казалось мне куда более важным, чем снять с него штаны. Впрочем, это я тоже сделал — сразу после того, как справился с упрямой махрушкой, чуть не вывихнув при этом пальцы.

Уронив Эдика на кровать, я на всякий случай предупредил:

— Только не ори, ладно? А то Федор подумает, что я тебя убиваю, и явится спасать.

— Здесь хорошая звукоизоляция, — успокоил меня Эдик, нетерпеливо ерзая по простыне.

— С кем-то уже проверил? — грозно спросил я.

— Сам справился. На пробу громко выл на луну от тоски. Ни хрена не помогло, кстати.

— А у тебя загар почти сошел, — пробормотал я ему куда-то в пупок и, спустившись ниже, наконец-то сделал то, на что раньше никак не мог решиться.

Эдик не раз уверял меня, что минет делать приятно. Но тогда я толком не разобрался в своих ощущениях — куда интереснее было наблюдать за его реакцией. Он стонал, кусал губы и едва сдерживался, заставляя себя лежать неподвижно. Я понимал, что ему хочется и быстрее, и глубже, и всего сразу — но он терпит, чтобы я чувствовал себя уверенно и делал лишь то, на что готов сам. Если в такой момент парень способен думать не только о себе — это почти что признание в любви.