Меня приютили приятели, жившие в общаге, — без особого энтузиазма, но хорошо хоть не выгнали. Я старался не доставлять никому лишних хлопот и приходил только ночевать. К счастью, погода была еще по-летнему теплой, и я мог целые дни гулять по городу. Загородных прогулок я старался избегать — ухоженные парки с чисто выметенными дорожками вызывали у меня грустные воспоминания, по этой же причине я отказывался от поездок на залив в компании приятелей, проводивших на пляже последние солнечные деньки.

Однокурсники приняли меня довольно равнодушно. Неудивительно — кому интересно завязывать дружбу с новичком в последний учебный год. Те, кто нуждался в компании, уже давно нашли себе приятелей.

Некоторые девушки показались мне довольно привлекательными, среди парней я тоже нашел кое-кого вполне в моем вкусе — это было немного неожиданно, но не удивило и не шокировало. Эдик мог бы гордиться собой: благодаря ему я стал совсем по-другому смотреть на некоторые стороны человеческих отношений.

Не буду врать, я скучал по нему — и дело было не только в сексе. В какой-то момент мы стали настолько близки, что теперь я не мог не чувствовать пустоты рядом с собой.

Я запрещал себе думать о том, как он живет, как справляется без меня, вспоминает ли обо мне. Я надеялся, ему удалось то, что никак не получалось у меня: выбросить эту историю из головы.

У Эдика сильный характер, к тому же с детских лет перед глазами был отличный пример того, как использовать людей и избавляться от них за ненадобностью. Когда он нуждался во мне, то не отпускал от себя ни на минуту, можно сказать, ни днем ни ночью. Он спал со мной — но не потому ли, что отец не оставил ему выбора? Теперь у Эдика появилась масса новых возможностей — зачем ему нищий студент, у которого из всех достоинств только хорошая фигура и симпатичное лицо.

Нужно было поскорее забыть о нем. Просто вычеркнуть это время из своих воспоминаний. Найти себе кого-нибудь… девушку. Да, так проще. Традиционные отношения не вызывают ни у кого излишнего любопытства, да и скрывать их нет необходимости. Я собирался вести обычную жизнь среднестатистического студента: лекции, семинары, свидания с подружкой, пьянки в общаге, дешевые клубы по выходным. Все, как у нормальных людей.

Через несколько дней после начала занятий я отправился в библиотеку — опыт подсказывал мне, что учебников не всегда хватает на всех желающих, а мне надо было привыкать расходовать деньги экономно, чтобы не искать подработку в конце года, когда нужно будет защищать диплом.

Выйдя из здания, я обнаружил, что погода стремительно портится — небо затянули подозрительные серые тучки. Я притормозил, раздумывая: проехать ли пару остановок на метро или все-таки отправиться домой пешком, рискуя попасть под дождь.

— Привет! Я вижу, ты никуда не торопишься, — услышал я за спиной знакомый голос. — Может, подскажешь мне, где тут можно выпить кофе?

Вот уж кого я не ожидал увидеть в этой реальности — как назло, очередной привет из прошлого. Впрочем, что удивительного в том, чтобы встретить возле университетской библиотеки амбициозную девушку, причастную к экспериментальным исследованиям.

Просто довести ее до кафе и попрощаться было бы не очень вежливо, так что пришлось составить Анне компанию. В конце концов, когда-то она дала мне пару полезных советов, чего совсем не обязана была делать — хотя бы за это стоило угостить ее чашкой кофе.

Общих тем у нас было немного: работа и Эдик. Не дожидаясь, пока она заговорит о нем, я поспешил первым задать вопрос:

— Как ваше исследование?

— Продвигается, — коротко ответила Анна.

— Это хорошо. Аварии происходят каждый день, тысячи больных ждут это лекарство.

— И напрасно, им оно не поможет. В контрольной группе с травмами нет значимых результатов. А вот у больных с ДЦП неплохая динамика, так что мы продолжим исследования в этом направлении.

— Но Эдику стало намного лучше! — возразил я.

Анна скептически пожала плечами.

— Статистически один пациент — это недостоверный результат, который ни один специалист не примет во внимание. Всего лишь случайное стечение обстоятельств.

— Чудо?

— Нет такого термина в медицине. Возможно, прежние методы лечения наконец-то дали эффект. Или это психогенная ремиссия. Стресс из-за болезненных инъекций, плюс вера в то, что они помогут, — пациенты с таким психотипом, как у Эдика, часто преподносят сюрпризы и искажают общую картину.

«Думаю, дело не в этом. Он просто очень хотел выздороветь. Для меня, как я его просил», — подумал я. Но не стал произносить это вслух — вряд ли я смог бы объяснить случившееся человеку, для которого выздоровление Эдика было всего лишь «недостоверным результатом».

Анна допила свой кофе довольно быстро — неудивительно, собеседник из меня был неважный. Я почти не слушал ее и отвечал невпопад, поглощенный своими мыслями.

Две части картинки никак не хотели состыковываться между собой, как будто на них было изображено два разных человека.

Судя по тому, что сказала Анна, один из них сделал невозможное, потому что хотел быть со мной.

А второй спокойно отпустил меня, чтобы мы оба начали жить заново. Кто-то из этих двоих бессовестно врал, и я уже начал догадываться, кто.

Глава 8

Я все-таки отправился домой на метро — как только мы вышли из кафе, начался мелкий и противный дождь. В отличие от меня, у Анны был зонтик — такие, как она, всегда рассчитывают все возможные варианты, и в жизни у них не случается неприятных неожиданностей.

На следующей станции в вагон вошли двое парней, примерно моего возраста. Они сели прямо напротив меня, о чем-то переговариваясь между собой. Мне показалось, что они уж слишком тесно прижались друг к другу даже для близких приятелей, и тут же отмахнулся от этой мысли, обозвав себя озабоченным извращенцем.

Один из парней шутливо обнял приятеля за плечи. Тот слегка покраснел, но не отодвинулся, а лишь слегка приподнял голову. На секунду их губы оказались на расстоянии поцелуя — и тут, кажется, засмущались оба. Отвели глаза и снова стали болтать о чем-то, но первый так и не убрал руку. Я мысленно пожелал ему удачи и подумал, что еще совсем недавно и не заметил бы этого маленького происшествия.

Смотреть на эту парочку было приятно, но у меня были заботы посерьезнее, чем смущать двух влюбленных. Я пытался понять, что же на самом деле произошло с парнем, который столько времени был одержим мною, а потом вдруг подозрительно легко выставил из своей жизни.

Этому было только одно разумное объяснение, и я должен был давно его отыскать, вместо того, чтобы жалеть себя и обвинять Эдика в цинизме и равнодушии.

Поначалу он действительно верил в то, что мы будем вместе, и это помогло ему перенести мучительное и, как оказалось, бесполезное при его болезни лечение, которое дало результат по неизвестным науке причинам.

Выполнив свою часть нашего договора, он отпустил меня, потому что не хотел, чтобы я остался с ним из жалости или чувства долга.

Он сделал все, чтобы я мог уйти со спокойной душой, поэтому морочил мне голову благоразумными рассуждениями и ни слова не возразил против моего увольнения.

Это может означать только одно — он все еще любит меня.

Придя домой, я вытряхнул учебники из сумки и начал машинально расставлять их на полке, ровно, корешок к корешку. Если бы так же легко было навести порядок в моих мыслях!

Возможно, в глубине души он все-таки надеялся, что я не откажусь от своих обещаний и останусь, потому что хочу быть с ним. Но я струсил и предпочел поверить его словам, а не тому, что на самом деле чувствовал.

Теперь Эдик имел полное право презирать меня. Ему, наверное, стыдно, что он был столько времени влюблен в такое ничтожество. С другой стороны, он тоже виноват — почему не поговорил со мной откровенно? Весь в отца: думает, что может решать за всех, что для них лучше.

— Решил в очередной раз поиграть в мученика? Чертов эгоист, а меня ты спросил?