— Ничего, пусть притираются, — ответил я. — Как тебе новая группа?

— Как обычно. Половина отвалится через неделю-другую, с остальными буду работать. Кстати, приглядись к парню, который едет направляющим, толковый и умеет больше других. Может, к себе возьмешь? Раз уж Эдика уговорить никак не можешь, — шутливо добавила она.

— Без обид, но это не для меня, — ответил Эдик. — Средство передвижения должно слушаться, а не рассуждать. Кнопку нажал — поехала быстрее или медленнее. Такого вот мне не надо. — Он указал на Маришку, которая уныло вышагивала Вертикаль в поводу по краю манежа.

— Зато я никогда не слышал о том, чтобы кто-то по пьяни въехал на лошади в стену, — не сдержался я.

— Лошадь не средство передвижения, это еще и личность, — сказала Александра. — И друг.

— А в спорте еще и часть команды, — добавил я.

— Ну уж нет, я предпочту автомобиль. Сложностей в отношениях мне и с людьми хватает.

Этот разговор у нас был уже не в первый раз, и мне так и не удалось уговорить Эдика даже попробовать. Это особенно забавно, учитывая, что его отец — наш главный спонсор, фактически владелец. Но об этом никто не знает, как и о природе наших с Эдиком отношений и о том, как связано нынешнее финансовое благополучие Центра с моим появлением здесь.

Все думают, что меня взяли в штат потому, что появились дополнительные средства, а не наоборот. Я по этому поводу не загоняюсь. Главное, что я делаю хорошее дело, и Евгений Петрович тоже, хоть и ни за что в этом не признается. Как обычно, нашел отговорку — мол, не хочет, чтобы его сын тусовался в сарае, где дует изо всех щелей.

Сам он здесь ни разу не бывал — у него щека начинает дергаться, даже когда он видит весьма оптимистичные фотки маленьких пациентов на сайте нашего Центра.

Зато теперь у нас есть крытый манеж, еще одна конюшня и теплые раздевалки. Дело того стоит.

Несмотря на не слишком удачную тренировку, я чувствовал себя абсолютно счастливым. Я занимаюсь любимым делом, у меня многое получается, есть перспективные ученики и толковые коллеги. Рядом со мной мой самый близкий человек, с которым мы через многое прошли и многого добились вместе.

У нас по-прежнему классный секс, а еще мы лучшие друзья и союзники в борьбе против всех неприятных сюрпризов, которые подкидывает нам жизнь.

Если бы в этот момент кто-то мне сказал, что это последний мой спокойный день перед тем, как нас накроет очередной пиздец, я бы засмеялся и не поверил, но так и вышло.

Глава 2

Погода была отвратительная, и манеж под ногами за считанные часы превратился в скользкое и вязкое болото. А я как назло вытащил на жеребьевке предпоследний стартовый номер.

Мы прошли почти всю трассу, осталась финишная прямая с последним барьером — средней сложности. Может быть, я слишком расслабился, или просто не повезло. Уже в самом начале прыжка я чувствовал - что-то пошло не так. Когда занимаешься конкуром не один год, то еще по заходу на прыжок понимаешь такие вещи. Но мы с Атласом всегда были отличной командой, и нам почти удалось — он коснулся жерди копытом, но не сбил. А потом оступился и рухнул на землю, едва не придавив меня собой. От удара я на некоторое время разучился дышать. Не понимал, почему мне не больно — и из-за этого по-настоящему испугался. А потом боль вернулась — никогда в жизни я ей так не радовался…

Я осторожно пошевелил пальцами ног, потом поднял руку. Все вроде работает. Ребра только побаливают — меня прижало, когда сработала подушка безопасности.

Так что? Некоторое время я глубоко дышал, закрыв глаза, потом медленно их открыл. Ну конечно.

Падение с лошади давно в прошлом. Я уже давно не занимаюсь спортом, только тренирую. Я был в машине.

Эдик. Со мной был Эдик. Мы ехали с моей работы, болтали о том, чем займёмся вечером, Эдик подкалывал меня по поводу Александры, которая якобы тайно по мне вздыхает. И вдруг что-то ударило в борт, нас швырнуло в сторону, кажется, несколько раз перевернуло…

Я попытался сесть, но вынужден был снова откинуться на подушку, пережидая приступ тошноты. Сделал вторую попытку, — и меня тут же вернули в исходное положение, мягко надавив на плечо.

— Лежите спокойно, — услышал я строгий женский голос. — Вы в больнице. Попали в аварию. У вас небольшое сотрясение и ушибы. Ничего серьезного, но вам нужно отдыхать. Обещайте, что не будете пытаться вставать с кровати, пока врач не даст разрешение.

— Пообещаю, — прохрипел я, — если вы мне расскажете, что случилось с моим пассажиром. Он жив?

— Не волнуйтесь, с ним все в порядке. Уже перевели из реанимации в обычную палату. Но нужен покой. Как и вам. Вот, выпейте воды. — Она поднесла к губам стакан и терпеливо держала его, пока я осторожно пил через край. — А теперь отдыхайте.

Я подождал, пока она закроет за собой дверь и затихнут шаги в коридоре. А потом ухватился за край кровати и сел, спустив ноги. Голова слегка закружилась, но я благоразумно подождал, пока перед глазами не перестанут мелькать цветные круги, стараясь дышать глубоко и ровно, отгоняя дурноту.

Как же, стану я разлеживаться! Эдик наверняка переживает обо мне не меньше, чем я о нем, так что нам стоит увидеться как можно скорей. Если с ним действительно все в порядке, нужно забрать его отсюда, и мы будем спокойно выздоравливать дома, вместе.

Сначала я несколько раз прошелся взад-вперед по палате — не хотелось бы грохнуться в обморок посреди коридора, когда буду искать Эдика. Постепенно из рук и ног ушло странное оцепенение, и я, вдохновленный успехом, подошел к раковине в углу и посмотрел в висящее над ней зеркало. Синяк на скуле, несколько царапин на подбородке и шее — ничего страшного. Главное, чтобы с Эдиком действительно было все в порядке — тут верить на слово я никому не собирался, тем более медикам. Они что угодно скажут, если будут считать, что это на пользу больному — уж это мне хорошо известно, я и сам без пяти минут дипломированный врач.

Светлый коридор с глушащим шаги покрытием на полу, выкрашенный светло-бежевой краской, в котором не пахло ни едой, ни лекарствами, ни чем-то похуже, подтвердил мое предположение, что мы не в обычной больнице, а в частной клинике.

Евгений Петрович наверняка уже в курсе случившегося. Он позаботился об Эдике, ну и мне перепало, как всегда. Хотя с такими ерундовыми травмами я мог бы и в дежурной больничке подлечиться. Но одноместная палата и внимательный персонал — это не так уж плохо.

Я пошел по коридору, осторожно приоткрывая двери. Две палаты были пусты, в следующей спал под мерное попискивание монитора здоровенный мужик в полосатой пижаме.

Оставалась последняя дверь, после чего мне придется вернуться назад и пойти по коридору в противоположном направлении. Жаль, потому что я уже здорово устал, и голова кружилась все сильнее.

К счастью, в последней палате мне повезло. Эдик полулежал на кровати, подсунув под спину подушку. Выглядел он бледным, на скуле красовались несколько ссадин, но, судя по всему, серьезно он не пострадал.

— Привет, — сказал Эдик. — Выглядишь паршиво.

— Ты тоже. Но главное — жив.

— Ну, если так посмотреть, — сказал он. — Кстати, меня зовут Эдуард, можно просто Эдик.

— Очень приятно, Андрей, — сказал я. — На самом деле, это не смешно.

— Конечно, не смешно, имя как имя, — вдруг обиделся он.

— Я не об этом. — Присев на край его кровати, я положил руку поверх его ладони. — Но это даже хорошо, что ты шутишь, значит, идешь на поправку. Я ужасно испугался.

— Эй, ты чего, — спросил Эдик, осторожно убирая руку.

— Что, больно? — встревожился я. — Ну извини.

— Да ничего… — Он смотрел на меня задумчиво и настороженно, словно не решаясь что-то сказать или спросить. — Слушай, — в конце концов сказал он. — Андрей, да?.. Можешь вон ту кнопку нажать, над кроватью?

— Тебе нехорошо? Да, сейчас, погоди. — Я торопливо вдавил кнопку в стену, на всякий случай повторив это действие несколько раз.

Уже знакомая мне медсестра возникла на пороге палаты почти сразу же. Я хотел было объяснить, что Эдик плохо себя чувствует, но он меня опередил: