— Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — коротко сказала она, из чего заключил, что моя догадка была верна — Анна отлично поняла, что за отношения связывают меня с пациентом. К счастью, она не знала всей правды. Интересно, она бы тогда по-прежнему сочувствовала мне или начала презирать?..

— Дай ему выспаться и на всякий случай следи за пульсом. Последние инъекции переносятся особенно тяжело, неизвестно, как среагирует организм. У каждого свой предел прочности.

— Хочешь сказать, могут быть осложнения? — насторожился я.

— Не хочу сказать ничего подобного.

— Не хочешь или не можешь?

— Пациенты предупреждены о возможном риске. Подписывая бумаги, они дают своё согласие на…

— Были смертельные случаи? — перебил я ее.

— Подобная информация не подлежит разглашению. Если я отвечу на этот вопрос, то вылечу с работы с волчьим билетом.

Это был вполне очевидный ответ.

— Его отец знает? А он сам?

— Полная информация доступна только участникам эксперимента.

Значит, Евгений Петрович не знает, что мы с ним подтолкнули Эдика на то, чтобы рискнуть своей жизнью ради призрачной надежды на выздоровление.

— Мы должны прекратить, — решительно сказал я, — это слишком опасно.

— Нет никаких «мы», — жестко ответила Анна, — он принял решение, имея полную информацию. И сделал свой выбор, как взрослый дееспособный гражданин.

— Я могу отговорить его.

— Правильно ли я тебя поняла, Андрей? После всего того, что он вытерпел, в самый трудный момент ты хочешь дать ему понять, что не веришь в успех лечения? Отличная идея. Я абсолютно уверена, что он захочет довести дело до конца — думаешь, так ему будет легче?

— Что же мне делать?

— То же, что и раньше. Будь с ним рядом. Пусть он чувствует, что ему есть к кому и зачем возвращаться.

                                                                    ***

Анна в очередной раз оказалась права — не знаю, действительно ли это помогало Эдику, но я не позволял себе сомневаться на этот счет.

Я держал его за руку и мысленно привязывал ниточкой к этой реальности, к Дому, к себе. И каждый раз он через некоторое время возвращался туда, где я его ждал. Открывал глаза, искал меня взглядом и старался улыбнуться, показывая, что все в порядке.

Когда мы сделали последнюю инъекцию, Эдик проспал почти двенадцать часов. А еще через три дня он сумел слегка пошевелить пальцами на левой ноге.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть вторая. «Ради тебя»

Глава 1

Срок моего контракта истекал в конце мая, но Евгений Петрович недвусмысленно дал понять, что не потерпит моего бегства с корабля. Я попытался было взбрыкнуть, но, поразмышляв, смирился — к учебе мне предстояло приступить только осенью, а лишние деньги никогда не помешают. Кроме того, несмотря на улучшение, Эдик все еще нуждался во мне. Ему предстояло заново научиться ходить — только в плохом кино парализованный герой вдруг встает с кресла и танцует вальс со своей возлюбленной.

Видимо, Эдик рассчитывал на что-то подобное, поэтому ужасно злился и снова начал изводить домашних капризами и придирками. Неудивительно — он рассчитывал на награду после пережитых им мучений, а жизнь подсовывала ему очередную отсрочку.

Подвижность возвращалась, но медленно — нужны были регулярные упражнения и физиотерапия, так что врач посоветовал один из приморских курортов, специализирующихся на подобных проблемах. Мы должны были отправиться туда втроем — Евгений Петрович, как всегда, не стал ни о чем спрашивать, а просто поставил меня в известность о дне отъезда.

Даже если бы я мог отказаться, то не стал бы этого делать — Эдик еще не до конца оправился от пережитого стресса. В таком состоянии оказаться в новом месте, да еще среди незнакомых людей, к которым придется заново привыкать — это было бы для него непосильным испытанием.

К тому же, при мысли, что кто-то будет делать для него то, что до сих пор было моей обязанностью, я ощущал странный дискомфорт, как если незнакомый человек пьет чай из твоей любимой чашки. После всего, что мы пережили вместе, я, кажется, перенял у Эдика его собственнические привычки.

За пару дней до отъезда Евгений Петрович вдруг огорошил нас неожиданной новостью:

— У меня нет возможности поехать с вами, возникли некоторые проблемы, которые требуют моего присутствия здесь. Отправляйтесь вдвоем, а я присоединюсь через неделю-две.

Если честно, это меня даже обрадовало — я с трудом представлял себе, как буду целые дни проводить в его компании. Мы с Эдиком уже настолько притерлись друг к другу, что любой третий для нас был бы лишним, тем более босс с его привычкой во все вмешиваться и отдавать распоряжения.

Мы поселились в небольшом отеле на берегу, в нескольких шагах от всемирно известной реабилитационной клиники, где Эдик должен был проходить лечение. Мой босс, как всегда, не мелочился.

Когда я увидел приготовленный для нас номер люкс с двумя кроватями, у меня зашевелились смутные подозрения. Возможно, дела были лишь отговоркой, и Евгений Петрович с самого начала собирался отправить нас вдвоем. Хотя не исключено, что для меня приготовили другой номер, попроще, но это было неважно — я все равно не мог оставлять Эдика по ночам одного.

Во время лечения ему пришлось прекратить прием других лекарств, в том числе и снотворных. В тот момент это не было проблемой — препарат имеет небольшой седативный эффект, к тому же Эдик настолько изматывал себя за день, что вечером едва доползал до подушки и проваливался в сон.

По окончании курса Эдик решил не возвращаться к таблеткам — это было разумно, но спал неглубоко, беспокойно, и его часто мучили кошмары. Дома я оставлял дверь в его комнату открытой и иногда по нескольку раз за ночь подходил к нему — слегка встряхивал за плечо или переворачивал на другой бок. После таких ночей я полдня клевал носом — мне всегда сложно заснуть, если меня разбудили не вовремя, что называется, «перебили сон».

В первую ночь на новом месте он спал особенно плохо, и когда, наконец, успокоился, то продолжал держать меня за руку, переплетясь со мной пальцами, да еще прижавшись к ней щекой. Опасаясь снова разбудить его, я осторожно прилег на край кровати и незаметно для себя отключился — сказалось длительное недосыпание и разница в часовых поясах.

Утром я проснулся первым и решил было, что он так ничего и не заметил. Перед тем, как мы вышли из номера, Эдик что-то сказал консьержке, но я не обратил на это внимания, а когда мы вернулись после утренних процедур, то наши кровати оказались переставлены к стене и сдвинуты, образуя широкое и удобное ложе.

— Какого?..

— Это я попросил, — пояснил Эдик. — Тебе нужно нормально высыпаться, а это невозможно, если ты по нескольку раз за ночь вскакиваешь с кровати. Так я буду на расстоянии вытянутой руки, и ты сможешь встряхнуть меня за шкирку, чтобы я не мешал тебе спать, и дрыхнуть дальше.

— Мы с тобой не можем спать в одной постели. Пойдут сплетни. Вряд ли твоему отцу это понравится, когда он приедет.

— Ты представляешь, какой в этой стране уровень безработицы среди местного населения? — усмехнулся Эдик. — Здешняя прислуга из штанов готова выпрыгнуть, чтобы угодить постояльцам, так что все будут держать язык за зубами.

Впервые укладываясь с Эдиком фактически в одну постель, я был готов строго пресечь любые его домогательства. Но он мирно уснул на своей половинке, не сделав ни одной попытки хоть немного сократить расстояние между нами.

Спать рядом оказалось действительно удобно — стоило ему лишь слегка заворочаться, я, почти не просыпаясь, слегка тормошил его, отгоняя дурной сон. Через несколько дней я заметил, что он стал спать куда более спокойно — не знаю, приписать ли это целительному морскому воздуху, или тому, что он сквозь сон ощущал мое присутствие рядом.

В клинике за Эдика взялись всерьез — он проводил там полдня, от завтрака до обеда. Меня в это заведение и на порог не пускали, как и всех остальных здоровых обитателей курорта — с пациентами работали только врачи и медсестры клиники. Не иначе как оберегали собственные секретные методики — или это был их способ содрать побольше денег с клиентов.