В одном я был уверен — если я не оправдаю ожиданий своего нового босса, он просто вышвырнет меня, не дав второго шанса, и мое место займет другой кандидат. Так что мне предстояло разобраться со всем самостоятельно, и как можно скорее.

На следующий день я окончательно определил для себя линию поведения: общаться с Эдиком как с обычным парнем его возраста, не делая скидку на болезнь. И уж конечно, не позволять ему помыкать мной, как всеми остальными в доме.

В этом отношении мой прежний опыт тренера мог очень пригодиться. В моих группах всегда была строгая дисциплина, и я быстро ставил на место и избалованных ребятишек, и тех взрослых, которые не сразу понимали, кто тут главный. Да и общение с лошадьми очень меняет характер — вырабатывает настойчивость и умение держать себя в руках.

Пока Эдик вел себя со мной просто идеально, из чего я сделал вывод, что в ближайшее время он устроит мне какой-нибудь подвох в качестве очередной проверки. Эта игра даже начала меня забавлять. И не только меня — Эдик выглядел куда более оживленным, чем накануне.

Инструктор, молодой парень, наверняка тоже из бывших спортсменов, мне понравился с первого взгляда — похоже, у меня неожиданно появился союзник. Я заметил, что при встрече с ним Эдик слегка напрягся, точно ожидал выволочки или нотаций, но тот ограничился тем, что поздоровался и спокойно спросил:

— Ты вернулся или просто в гости заехал?

— Пока не знаю. Андрею было интересно посмотреть на наш спортзал.

Ответ мне понравился — Эдик не сказал «нет», и в сочетании с вырвавшимся у него «наш» это давало надежду на осуществление моего тайного плана.

— У меня сейчас занятия, так что побудь за хозяина, а потом поболтаем, если захочешь.

И тренер отошел к занимавшемуся на соседнем тренажере подростку, предоставив нас самим себе.

Сработало — Эдик оживился и тоном заправского экскурсовода начал рассказывать о том, для чего предназначен тот или иной тренажер.

Вчера я несколько покривил душой, сказав, что мне все равно, чем мы будем заниматься. Торчать сутками в полутемной комнате в компании скучающего капризного пациента мне совсем не хотелось. В глубине души я надеялся, что и Эдику осточертело столько времени находиться в четырех стенах.

На одном из тренажеров упражнялся парень чуть младше Эдика — я лишь бегло взглянул в его сторону, чтобы не смущать, но он неожиданно ответил мне приветливой улыбкой, а увидев Эдика, и вовсе засиял от радости.

Воспользовавшись случаем, я оставил их вдвоем и подошел к тренеру — хотелось обговорить все детали без посторонних ушей. Впрочем, я ни на секунду не выпускал своего подопечного из вида.

Эдик отвечал собеседнику неохотно и то и дело поглядывал в нашу сторону. Его пальцы нервно теребили пуговицу на рубашке. Я еще вчера приметил у него этот жест — очевидно, он означал раздражение и нетерпение.

— Этот парень — приятель Эдика? — спросил я у тренера.

— У Эдика нет здесь друзей. Во всяком случае, среди пациентов.

— Не хочет иметь дело с ущербными?

— Не совсем так. Завязать отношения с такими же, как он, инвалидами, — для Эдика это означает смириться со своим поражением. Признать, что теперь это его мир.

Похоже, Эдик не был до конца откровенен со мной, когда сказал, что давно сдался. И это было еще одним аргументом в пользу моего плана.

— Поговорим о графике занятий, — увидев, что Эдик наконец-то избавился от своего назойливого знакомого и приближался к нам, я перешел к делу. — Давайте выберем то время, когда у вас меньше посетителей.

— Тогда лучше в утренние часы. Вечером народу всегда больше, многих ребят родители могут привозить только после работы. Будете приезжать два раза в неделю или три?

Я убедился, что Эдик слышит меня, и сказал, подпустив в голос нотки сомнения:

— Наверное, все-таки два раза. Парень слабоват, вряд ли ему по силам ваши обычные нагрузки.

— Вот еще, — вспыхнул Эдик. — Будем ездить трижды в неделю, Андрей, не думай, что будешь даром получать зарплату.

Тренер незаметно подмигнул мне и достал толстый блокнот

— Давайте посмотрим, что я вам могу предложить.

Это был любимый трюк моей мамы — простой, но я с самого детства ловился на него с удручающей регулярностью, а когда я понял его суть, то не раз с успехом использовал в своих целях. Про себя я называл его «шаг через ступеньку».

Главное — правильно сформулировать вопрос, так, чтобы на него нужно было ответить не «да» или «нет», а выбрать один из двух предложенных вариантов. Само собой, в каждый из них изначально заложен ответ «да».

Выясняя вопрос о времени и количестве посещений, мы незаметно проскочили тот момент, когда я должен был уговаривать Эдика вернуться к занятиям, а он, прежде чем согласиться, долго бы ломался и капризничал.

Казалось, он несколько растерялся и безуспешно пытался сообразить, кто кого тут обвел вокруг пальца. А я отметил про себя, что мне не стоит злоупотреблять подобными фокусами, приберегая его для особых случаев. Возможно, Наталья была отчасти права, рассказывая о непростом характере Эдика, но в одном она ошибалась — он определенно не был невнимательным и глупым.

Глава 3

Через пару недель жизнь вошла в привычную колею. После завтрака наступало время занятий — замена стервозной блондинке нашлась быстро. К моему удивлению, с новым преподавателем Эдик не думал капризничать и занимался довольно усердно. И дело вовсе не в том, что я первое время не оставлял их наедине, чтобы при необходимости призвать Эдика к порядку. В Валентине Ивановне было нечто такое, что не послушаться ее просто не приходило в голову. Было ли это какое-то секретное педагогическое воздействие, которому обучали педагогов в прежние годы, или все дело в немалом опыте — я и сам в ее присутствии машинально выпрямлял спину и убирал локти со стола. Похоже, и во мне, и в Эдике срабатывали какие-то полузабытые рефлексы времен начальной школы.

Три раза в неделю, как и условились, мы ездили на занятия в реабилитационный центр. Для меня эти дни были настоящим праздником — я скучал по привычным физическим нагрузкам. Сначала я стеснялся сам подходить к тренажерам, чтобы не смущать других пациентов, но они, напротив, наблюдали за мной с живым интересом, задавали вопросы или просто стремились поболтать о чем-то постороннем. В такие моменты Эдик часто подзывал меня к себе без особой необходимости: похоже, он всерьез считал мое внимание исключительно своей собственностью и не собирался добровольно им ни с кем делиться.

Домой мы возвращались к обеду, и оставалось скоротать только вторую половину дня, часть из которой Эдик посвящал самостоятельным занятиям, а потом до позднего вечера с головой окунался в Интернет. Я старался потратить это время с пользой — листал учебники и старые конспекты, чтобы не позабыть за год все то, чему меня научили на предыдущих курсах. В отличие от большинства моих сверстников, я был совершенно равнодушен и к онлайн-играм, и к интернет-общению — у меня не было привычки к подобным развлечениям.

Заставить Эдика вовремя лечь спать было сущим мучением — он капризничал, выторговывал себе лишние минутки, потому что по ночам жизнь в сети становится куда более оживленной, чем днем. Впрочем, с тех пор, как мы начали тренировки, он уже не засиживался допоздна — в какой-то момент его начинало вырубать. Замечая, что он начинает зевать и таращиться в монитор, сонно моргая глазами, я гнал его в постель.

Примерно раз в неделю Эдик проводил утро с отцом — обычно они уезжали куда-нибудь вдвоем, «проветриться». К счастью, мое участие им не требовалось, потому что мой наниматель по-прежнему вызывал у меня душевный трепет. Он редко произносил в разговоре со мной больше двух-трех фраз, исключительно о самочувствии Эдика, и слушал мои ответы не слишком внимательно — полагаю, он получал куда более полную информацию из других источников. Он ни разу не повысил на меня голос и никаким образом не высказал своего неудовольствия, и все-таки в его присутствии я постоянно ощущал слабость в коленках.