Такие не смышленые, пугливые, немного терялись без родителей.

Но Антонина Алексеевна всем своим дружелюбным настроем пыталась снять напряжение от предстоящей неизвестности и активно начала нас друг с другом знакомить, пока рассаживала нас по парам, говоря о том, что в том же порядке нам предстоит проучиться вместе ближайшие год, как минимум.

Я уже сидела на своем месте, на четвертой парте, но пока без пары.

— А тебя как зовут? — Обратилась преподавательница к темноволосому мальчишке.

— Я Роберт, — ответил он твердо и сразу привлек к себе внимание. От него исходила какая-то уверенность, которой так не хватало в тот день нам всем.

— Роберт сядет у нас здесь, — подвела она мальчика к моей парте.

Но, когда наши взгляды встретились, его уверенность куда-то делась. Не думаю, что мне показалось, но он будто смутился, потому что на его щеках нарисовался румянец. От этого и мне как-то стало неловко, будто я была причиной его состояния. И от того, что я не понимала хорошо это или плохо, я чувствовала себя не в своей тарелке.

С Робертом мы подружились не сразу.

Точнее целый год никак не могли найти общий. Он проявлял ко мне нездоровый интерес. То за хвостик дернет, то бант развяжет, то портфель спрячет, то какие-то книги и другие школьные принадлежности куда-то по его милости подеваются.

В общем, выводил меня на эмоции, как только мог. Из-за чего я как умалишенная гонялась за ним по всей школе, чтобы вернуть свои вещи «на базу», как мы любили раньше говорить, либо, чтобы просто поколотить его, чтобы «отомстить» за содеянное.

Ребята в классе шутили, что я ему нравлюсь, и он таким образом привлекает к себе мое внимание.

Тогда в моей голове подобная логика никак не умещалась, поэтому я на него жутко обижалась и сильно злилась.

(Это уже повзрослев, я часто слышала о том, что «когда парню нравится девчонка, он дергает ее за косички».)

К слову, Роберт сводил с ума не только меня одну, но немного иначе. По нему вздыхали многие девчонки из нашего класса.

А что творилось в День Святого Валентина?!

Он, кажется, получал анонимные открытки с признаниями от всей женской половины нашего класса. Конечно, я в этом не участвовала, показывая всем своим видом, что равнодушна к нему.

И злилась, конечно, что ему уделяют столько внимания все остальные.

Судя по всему, Роберт был из обеспеченной семьи. Изначально я к такому выводу пришла из-за того, как он одевался, какой был у него портфель, какие канцелярские принадлежности.

На нем всегда были шикарные классические и по тем временам опережающие провинциальную моду широкие брюки со стрелкой впереди, рубашка какая-нибудь навороченная и жилет под стать брюкам.

Все это явно шилось на заказ по модным столичным журналам, либо откуда-то привозилось. Такие вещи у нас точно на рынке не продавали. Я никогда ничего подобного в стиле и в одежде других одноклассников не замечала.

Во втором классе все поменялось.

Он уже не дергал меня за косы и не трогал мои вещи, а стал приносить в школу импортные и не всем доступные по тем временам шоколадки и угощать ими меня.

Так, лед между нами постепенно начал таять, и потихоньку мы стали сближаться, и случилось так, что я даже начала ходить к нему в гости.

Учились мы во вторую смену, поэтому с утра я бежала к нему, когда наши родители уходили на работу. До обеда смотрели вместе с ним мультики и фильмы, которые Роберт проигрывал на видеомагнитофоне. Тогда это было своего рода роскошью, и подобный аппарат был только у обеспеченных людей. Вот у нас, например не было ничего подобного дома.

Вспомнила фильм «Зубастики», который однажды включил Роб, и как я от страха чуть не свихнулась. Его смешила моя пугливость, но при этом он прижимался ко мне ближе, держал меня за руку и всем своим видом показывал, что рядом с ним я не должна ничего бояться. Наверно, это и была его стратегия. Ибо когда я окончательно потеряла бдительность, он меня поцеловал(!). Так наивно, по-детски, в щечку, но тогда для меня этой было значимым событием.

Я до сих пор помню то смущение, и то волнение, которые меня тогда охватили от касания его губ.

В классе нас начали величать женихом и невестой, видя, как часто мы проводили время вместе.

Третий класс.

Год начался как обычно, за тем исключением, что я успела жутко соскучиться по Роберту и спешила в школу на всех парах, чтобы, наконец, увидеться с ним, ибо за все лето мы ни разу не общались. Каникулы я провела у бабушки в деревне, куда меня обычно отправляли каждый год. Роберт по возвращению рассказывал о том, как он отдыхал пол лета в лагере, а другую половину — в городе.

Я с упоением слушала о его приключениях, свершениях и открытиях. В отличии от моих каникул, его прошли куда интереснее, как мне казалось.

Потом Роберт пропал на целый месяц. Вначале все говорили, что он заболел, а после пришло известие о смерти его отца. Я же покорно и преданно ждала его возвращения, не имея возможности как-либо с ним связаться, чтобы поддержать его.

Когда он, наконец, появился в школе, он вел себя максимально отстранено. Ладно с остальными, но и меня к себе не подпускал.

Я постаралась отнестись к этому с пониманием, учитывая масштаб той трагедии, который случился в их семье. Но однажды, когда я все же попыталась с ним заговорить, он вдруг набросился на меня, завалил на парту и стал душить что есть мочи.

Я очень испугалась, потому что в какой-то момент кислород перестал поступать в мои легкие, и я начала по-настоящему задыхаться.

Я не помнила и не знала, кто в итоге его оттащил от меня, потому что после долго приходила в себя, голова не соображала совсем. Единственное, что я точно помнила это удивление и тотальное разочарование.

Антонина Алексеевна после случившегося вызвала наших родителей в школу. На встречу пришли моя мама и тетя Роберта, насколько я поняла. Закрывшись впятером в учительской каморке, педагог проводила воспитательную беседу с Айнутдиновым, заставляя его извиниться передо мной за свое поведение, от чего я только чувствовала неловкость, и желание сбежать куда подальше от этой вынужденной интервенции.

Будь моя воля, нам бы тогда не пришлось проходить через все это, ибо я ни за что не пожаловалась бы ни маме, ни кому бы то ни было еще. Это учительница проявила инициативу, не желая Роберту спускать подобное поведение. А мне его почему-то было жалко, и эта публичная порка хоть и на малую группу мне не доставляла никакого удовольствия, более того, я чувствовала вину перед ним, как-то быстро забыв о том, что он меня чуть не задушил.

После случившегося нас рассадили по разным партам. Мы окончательно перестали общаться, а про былую дружбу можно было даже не думать.

Конечно, я очень сильно расстраивалась по этому поводу.

Пятый класс. Буря после затишья.

После годового молчания, Роберт начал уделять мне «особое» внимание.

Не терял время и не упускал возможность, чтобы не кинуть какую-нибудь колкость в мой адрес.

К пятому классу я сильно вымахала в росте, и он особенно ухватился за это, пытаясь каждый раз бить по больному.

То жирафом назовет, то страусом.

— Да, мне за этой дылдой ничего не видно! — Жаловался учительнице Роберт. — Пересадите Соколову на заднюю парту, весь обзор загораживает своей длинной шеей.

От его оскорблений меня просто парализовало.

Мне было обидно, но я ничего не могла ответить. Не могла за себя постоять.

К тому времени Роберт уже имел репутацию главного хулигана школы. С ним никто не желал связываться и, конечно, за меня тоже никто не смел заступиться. Себе дороже.

Бесконечные синяки на его лице и сбитые в кровь костяшки рук только выступали подтверждением и кричали о необходимости держаться от этого субъекта подальше.

К шестому классу я стала еще менее уверенней в себе, более закомплексованной, когда все мое лицо обсыпало прыщами, и каждый мой поход к зеркалу заканчивался слезами.