Но она слушала меня внимательно, молча и, ни разу не перебила.
Все что в ней менялось, это ее выражение лица, переход от удивления к ужасу, где-то даже будто к сочувствию.
— Ого, — поникла Вика, после того, как я закончил «изливать душу». — А чего раньше не сообщил? Мы ведь столько раз говорили по телефону, а ты и словом не обмолвился… Я тут думаю… Ты там… — растерянно и неуверенно вторила она несвязную речь, чуть запинаясь. — А оно вот что…
— Посчитал, что это не телефонный разговор. Прости, у меня не было злого умысла во всем этом…
Возникла пауза.
Потому что мне было нечего добавить, а ей, судя по всему, нужно было время переварить услышанное.
— Интересно однако получается… Как ты человек, который никогда не хотел детей, прилетаешь и рассказываешь мне, что у тебя есть ребенок?.. В голове не укладывается… Чувствую, себя обманутой что ли…
— Вик, ну это же было до тебя. Я тебя не обманывал. Между мной и Даной ничего нет… Только обязательства и то больше перед сыном.
— Да, я больше про то, как этот ребенок вообще появился. Ты же всегда такой осторожный, чуть ли не пять презервативов на себя натягиваешь, чтобы, не дай, бог, как говорится… — взмахнула она указательным пальцем вверх, а в голосе чувствовалась ирония.
Я так понимаю, это были ее мысли вслух…
И собственно мне не обязательно влезать в них и делиться интимными подробностями, как так могло случиться.
— Ты ее любил, я так предполагаю?
Ее вопрос поставил меня в тупик, хотя ответ на него был очевиден, но мне совсем не хотелось откровенничать, чтобы не усугублять и без того шаткое положение.
Вика, может и воздушная, но все же чувствительная натура.
С другой стороны и не глупая вовсе, юлить тоже не было смысла.
Только цель ее вопроса мне была не ясна.
Любил, не любил, какая теперь разница?
— Да, — сухо произнес я, сдаваясь и кидаясь на амбразуру.
Но произнеся это, я почувствовал острую боль, будто мне дали под дых.
Что-то внутри с новой силой закипело, забурлило, не давая продышаться.
Все задрожало под кожей, хотя внешне, мне казалось, я оставался спокойным.
— Ты до сих пор ее любишь?
Вика смотрела на меня пронизывающим взглядом следователя, который вел допрос и хотел всеми законными и незаконными способами выбить правду.
Дочь бывшего прокурора, действующий юрист.
Что тут еще добавить?
Я молчал, потому что и этот ответ был очевиден. И все же, как отвечать на него девушке, которая через пару месяцев станет моей женой, мне не представлялось.
Я чувствовал себя провинившимся котенком, который нагадил в неположенном месте.
— Конечно, любишь…
— Вик…
— Не хочется, конечно, сейчас пытаться зайти за умную, или какую-нибудь Вангу, — заходила она по комнате, растирая ладони между собой и иногда размахивая в воздухе указательным, будто прося меня помолчать. — Но я всегда чувствовала присутствие чего-то или кого-то в наших отношениях… Я не понимала, или… уверяла себя, что мне все это кажется… Ага, два состояния… Влюбилась… и просто игнорировала красные флажочки. А теперь все встало на свои места…
Она закрыла лицо руками, тяжело вздохнув.
— И это твое — не хочу иметь детей… просто от меня не хотел, правда же? — и снова этот взгляд, но уже будто умоляющий не молчать. — И замуж Я же тебя сама позвала… Считай, заставила. Насильно.
— Скажешь тоже, насильно… Я тоже этого хотел…
— И то верно. Тебя не заставишь сделать что-либо против твоей воли. И если ты не захочешь…. — она не закончила мысль. — И что теперь будем делать? Какие у нас планы?
— Для нас ничего не изменилось. Изменилось только для меня. В моей жизни сейчас есть сын. И мне придется перестроить свой привычный склад под эти сложившиеся обстоятельства.
Но ОН не обстоятельства. Он моя кровь и плоть. Он живой человек, который любит и ждет меня. А я рву и мечу, и тороплю время, чтобы побыстрее вернуться обратно к нему.
— Нет, Роберт, ты ошибаешься. Он не только в твоей жизни появился, — она вроде говорила сухо и даже уверенно, но на ее лице появилась еще какая-то эмоция, которую я не мог опознать.
То ли это презрение, то ли чувство сожаления.
— На тебя это никак не повлияет.
— Роберт, вроде ты умный парень, поэтому прошу, не неси чушь! — вспыхивает она. — Как тебя делить с кем-то еще? С сыном, с твоей бывшей… Это даже для меня слишком. Я так не смогу… С-сука! — кричит она и со стола летит кухонная утварь вместе с едой.
Я испугался от неожиданности и ни сразу понял, что мне что-то прилетело в голову.
Видимо, отрикошетило.
— Ай, — схватился я за лоб, чуть выше глаза, в области которой стрельнуло острой болью. — Твою мать!
Голова будто дала трещину.
Жуткая боль.
А после я увидел на своих пальцах жидкость алого цвета.
Первое, о чем я подумал, о вине, которое стояло на столе.
— Роб, у тебя, кровь! — подбежала ко мне Вика. — Господи, прости… Я не хотела… — Держи рану, чтобы кровь остановить.
Потом она забегала по кухне, после чего нанесла на кожу что-то влажное, закинув мою голову назад, хоть я отбрыкивался, думая, что она драматизирует.
Был уверен, что там незначительный порез.
— Кровь не останавливается. И у тебя там… глубокий порез. Может, скорую?
— Да, прекрати, какая скорая! — раздражался я, а боль все никак не унималась, пульсируя и распространяясь по всей области головы. — Царапину я переживу. Принеси лучше что-нибудь для обеззараживания.
***
Я лежал на кушетке в процедурном кабинете травмпункта, когда Вика заглянула ко мне, чтобы забрать меня домой.
— Ну, что ты как?
Мне нанесли три шва.
Как такое вообще произошло?
— Жить буду, — улыбнулся я, усмехаясь про себя комичности ситуации. — Мне что-то вкололи. Обезбол, кажись. Так намного лучше.
— Выглядишь, конечно, так себе.
— Ну, спасибо… — я пытался присесть на кушетку, Вика тут же кинулась помогать мне.
— Зато мужественно!
Она еще и шутит.
— Мне же не хватало этой мужественности, согласен… Еще раз спасибо.
— Реакция положительная. Значит, не все я тебе отбила. Поедем домой?
— Пожалуй…
Она помогла мне встать с кушетки, и мы побрели к машине.
— Я хочу остаться сегодня у себя…
— Хорошо…
Мы ехали в тишине.
Слова совсем закончились на сегодня.
Да и под воздействием шока и таблеток, все равно было не сложить буквы русского алфавита в связные предложения.
— Прости. Честно, не понимаю, как так получилось. Я просто на эмоциях. А тут… Я не собиралась тебя калечить, честное пречестное, — виновато все же начала Вика, пока вела машину.
— Ага… Верю, — устало выдохнул я, закидывая тяжелую голову на спинку сиденья.
И я не врал, я действительно верил, что не было у девчонки никакого злого умысла.
Хотя все мы понимаем, какая женщина может быть в гневе, особенно обиженная.
А Вике явно наш разговор не пришелся по душе.
Я еще и предполагаю.
Ой-й-й, дурак.
Не сказал, но дал понять, что до сих пор любишь другую женщину.
Еще мало тебе досталось!
Скажи спасибо, что не вывезла тебя по частям в лес.
А как законопослушный гражданин повезла тебя в больницу.
Ха!
Юрист же.
— Я сама своим все объясню…
— Да, необязательно им рассказывать про этот инцидент. Все же хорошо. Скажу, что ударился, шрам вполне соответствует под эту версию.
— Я не про это. Я про НАС, в целом. Мне кажется, тебе сложно сделать выбор. Я сделаю его за тебя. Не хочу я так… Хочу, чтобы и меня вот так же любили… Сложно было не заметить…
— Вик..
— Не перебивай. Мне и так не просто все это говорить… И да, мне больно! И-и-и я тебя люблю, от того еще больнее. И это, черт подери, несправедливо! — она начала плакать, сцепившись крепко за руль, да так что костяшки на пальцах побелели. — Но я-я хочу, чтобы ты был счастлив… А-а вместе у нас уже не получится… Я почти уверена. Ведь я уже несчастна. Меня просто раздирает ревность, и не только к ней, но и к сыну. Это же не нормально, скажи?
