Он положил голову мне на плечо и прижал меня к своему телу, словно был моим якорем, моей защитой от всего плохого в этом мире. Я погрузилась в его тепло, позволяя ему наполнять меня и оберегать. Я закрыла глаза, и горячие слезы покатились по моим щекам.

— Секунда прошла, — прошептала я.

— Заткнись, — повторил он.

Я прижалась щекой к его щеке, не открывая глаз. Я хотела сказать ему. Я хотела, чтобы он знал. Я сделала еще один глубокий вдох.

— Это произошло на Хэллоуин, более трех лет назад. Жутковато, правда? — Прошептала я и издала пустой смешок, чтобы пошутить, но он не нашел это смешным. Он молчал, крепко обнимая меня. — Мы были в лесу, сидели у костра. Музыка звучала очень громко. Я хотела его. Я почувствовала, как моё сердце забилось быстрее, когда я увидела его. Поэтому, когда он повел меня от костра в темную чащу, я не сопротивлялась. Я хотела, чтобы это произошло, но вскоре мои чувства изменились. Я больше не была уверена в своих желаниях… Я не хотела этого, но к тому времени это уже не имело значения. Я не могла защитить себя. Я ничего не могла поделать, когда он силой лишил меня девственности, превратив меня в то, кем я стала… Знаешь, что самое ужасное? Помимо того, что у меня отняли свободу и выбор, я думала, что это моя вина. Когда он закончил и сказал мне: «Ты тоже этого хотела, так что не притворяйся невинной», я поверила ему, потому что, да, я этого хотела. Он просто реагировал на сигналы, которые я посылала ему весь вечер, верно? Он просто делал то, чего, по моим сигналам, я от него хотела. Нельзя винить этого парня, верно? Я надела одежду, которую выбрала, чтобы соблазнить его. Я улыбалась соблазнительной улыбкой. Я играла свою роль. Нельзя винить его. Верно?

Я всхлипнула, меня охватила сильная дрожь, и он крепче обнял меня. Его тело было таким напряженным, какого я никогда раньше не ощущала.

— Когда я обратилась в полицию и рассказала о том, что произошло, полицейский заставил меня почувствовать, будто я разрушаю его жизнь. Он сказал, что я слишком остро реагирую, что я ищу внимания. Я сжала кулаки, но все равно верила ему. Я думала, что всё это было только в моей голове, и я была той, кто причинил зло.

Я всхлипнула.

— Только позже, благодаря терапии, я смогла принять то, что произошло. Это не моя вина. Это никогда не было моей виной, потому что, когда ты говоришь «нет», это значит «нет». В этом нет никаких полутонов или сомнений. Это чёртово «нет».

Я вытерла щеки, но слезы всё равно текли, наконец-то вырываясь наружу после многих лет подавления.

Он тихо обнимал меня, пока я плакала, не произнося ни слова, пока я не выплакала все слёзы. Когда мои глаза высохли, я прижалась к нему. Я чувствовала себя опустошённой, но в то же время такой лёгкой, как никогда с той ночи.

Руки Мейсена, напрягшиеся вокруг меня, были полны решимости, и я ощущала исходящее от его тела напряжение.

— Барби?

— Клянусь тебе, — произнес он сквозь стиснутые зубы, его голос стал опасно низким и хриплым. — Клянусь, если бы он не был в тюрьме, я бы убил его. Я бы придушил этого ублюдка.

— Почему, это же не твоя битва?

— Потому что я забочусь о тебе. Очень сильно.

Мое сердце сжалось в груди. Я поверила ему, но почему же этот призрак сомнения все еще оставался?

— Это невозможно, ведь все, что мы делаем, — это ненавидим друг друга.

— Это просто нелепо, и ты это знаешь. Я не такой, как он. Я не причиню тебе вреда. Никогда не причиню. — Он развернул меня к себе и нежно коснулся моей щеки. — Ты затронула меня до глубины души, и я не могу выбросить тебя из головы. Я даже не хочу, чтобы ты уходила.

Я не заметила, как он прижал меня к своей машине. Его другая рука легла мне на талию, и от этого обжигающего прикосновения по моей коже пробежали мурашки.

— Ну, скажи, что я дурак, — продолжил он. — Откажи мне. Оскорбляй меня, сколько хочешь. Но ты всё равно будешь мне нравиться. Может быть, даже больше.

Мое сердце забилось быстрее. Я ему нравлюсь!

— Потому что у тебя встаёт, когда девушке плохо? Это твой тайный фетиш?

Он даже глазом не моргнул, полностью проигнорировав моё ехидное замечание.

— Потому что мы оба покрытые шрамами. Мы похожи. И мы можем понять друг друга.

Покрытые шрамами.

Он сказал именно то, о чём я думала. Мы были похожи.

Оба жили со шрамами, которые были частью того, кем мы были. К лучшему это или к худшему. Я больше не могла притворяться. Я не могла использовать свой защитный механизм. Я не могла сопротивляться ему.

— Ну, знаешь что? Ты мне тоже нравишься.

В тот момент, когда эти слова вырвались из моих уст, я почувствовала невероятное умиротворение. Это казалось таким правильным, более правильным, чем всё остальное. Я обняла его за шею и нежно прикоснулась губами к его губам, впервые сама инициируя поцелуй.

Сначала он был медленным и неуверенным, но затем наши губы слились в страстном и горячем поцелуе. Он прижал меня к своей машине и нежно провел руками по моей спине, вызывая бурю эмоций в моей груди. Я чувствовала, как будто лечу, словно могу исследовать новый мир, которого никогда раньше не знала. И, как и прошлой ночью, я ощущала себя свободной. Раскрепощенной. Открытой.

Несмотря на все мои недостатки и то, что я делала ему — все оскорбления, жестокость, злость и ненависть, он не избегал меня. Он не мстил. Он хотел помочь мне. Я нравилась ему такой, какая я есть.

Но я должна была измениться. Я не могла продолжать причинять ему боль. Мне нужно было стать лучше.

Слеза скатилась по моей щеке и коснулась уголка губ. Он почувствовал это и, отстранившись, посмотрел на меня с нежной улыбкой.

— Я никогда не заставлял девушку плакать, целуя её, — произнес он с легкой иронией.

Смутившись, я вытерла глаза.

— Тише, — прошептала я. — И если ты кому-нибудь об этом скажешь, я…

— Отрежешь мне член, я знаю, — ответил он, открывая дверцу машины и опускаясь на сиденье. — Иди сюда, — позвал он, потянувшись ко мне и усадив к себе на колени. Когда я устроилась на нем, во мне шевельнулась неуверенность. — Я не причиню тебе вреда, — сказал он успокаивающе, словно ощутив мои сомнения.

Он закрыл дверцу, погрузив нас в темноту своей машины, и нежно обнял меня за талию. Его руки оставались на мне, пока мы смотрели друг на друга. Я понимала, что таким образом он дает мне пространство и контроль. Он позволял мне самой управлять ситуацией.

Уличные фонари, освещавшие автостоянку, отбрасывали мягкий свет на его лицо, создавая соблазнительные тени, которые не давали мне покоя. Он выглядел опасным — настоящий плейбой, способный вскружить голову любой девушке, но в его глазах читались привязанность и глубокая нужда. Я жаждала ощутить эту привязанность и эту потребность на своих губах.

— Я не просто одна из многих, кого можно использовать, — сказала я.

— Я знаю, — ответил он.

— Ты не можешь просто использовать меня, а затем уйти.

— Я знаю.

— Ты не можешь быть со мной, если это не серьезно.

Он положил руки мне на затылок.

— Сатана? Угадай, что? Я знаю. И поскольку ты так любишь все контролировать, я готов подписать своей кровью у тебя на груди, что я полностью твой. — Он нежно прикусил мои губы. — И прежде чем ты поверишь мне на слово, я должен сказать, что это была всего лишь шутка.

Я взяла его за подбородок и нежно провела большим пальцем по маленькой ямочке на нём.

— Очень жаль. На самом деле, я хотела взять нож и порезать тебя сама.

Он уставился на меня с непроницаемым выражением лица.

— У тебя странные пристрастия, сатана, но прибереги их для своих кукол вуду.

Я закатила глаза.

— Опять эти куклы вуду? У тебя действительно странное представление обо мне. Бьюсь об заклад, ты думал, что моя комната будет похожа на ведьмино болото, где я провожу всевозможные отвратительные ритуалы.

Он улыбнулся мне.

— Вот именно. Представь моё удивление, когда я увидел, что на самом деле это нормально. Немного темновато, да, но в целом нормально. И ещё эта ящерица. — Он одарил меня дерзкой улыбкой. — Кто бы мог подумать, что в тебе есть это? Мягкость во всей красе.