— А куда вы держите свой путь? — спрашивает Фуиэль.

— В сторону Эрданского леса, — отвечает ведьма.

— О! Тогьда намь по пути? — девушка вопросительно смотрит на мужа.

— Верно, — кивает нифэнец. — Не будете ли вы против, если мы составим вам компанию?

— Нет, — улыбается Карлетт, запрыгивая на коня. — С музыкой всегда веселее.

— Дьаур, дьаур! — похлопывая в ладоши, лепечет Фуиэль, скрываясь в повозке.

Лошади трогаются с места. Ласковый ветер обдувает лицо. Запах сена щекочет нос.

— Не будете ли вы против музыки, — спрашивает Турдьэр.

— Нисколечки, — отвечает Карлетт.

Стук копыт и скрип колёс сливаются в нежной печальной мелодии лютни, что доносится из-под тонких пальцев барда:

— Услышал однажды легенду я,

Старинна как мир она.

О сёстрах двух, чья дружба была

Как не разлей вода.

Услышав слова песни, Карлетт приподнимает брови от удивления. Выбор бардом баллады казалось был сделан специально. От такой иронии судьбы Карлетт невесело хмыкает.

— Прекрасную Правду любили все,

Ложь ненавидел каждый.

Завидовала сестры красе

И решилась она однажды.

Мужской голос, чарующий, тихий, поёт чувственно, проникаясь каждой строчкой баллады об озере Правды. Карлетт прикрывает глаза, погружаясь в сюжет одной из самых старинных легенд Первоземья.

— Обманом Правду заставив прийти

В леса запретного гущи.

Кровавые брызги зацвели

На пышных цветущих кущах.

Тягучий, мелодичный голос Фуиэль вливается в мелодию лютни плавно и легко, смешиваясь с бархатным тембром мужа.

— Как маску надев лицо сестры,

Ложь предстала людям.

Они к ней стали так добры,

Поддаваясь её пересудам.

— Лишившись лика своего,

Правда под дождём

Наполнила слезами озерко.

И утопилась в нём.

Музыка медленно затухает. От тонких бардовских пальцев отлетают последние аккорды. Нифэнец откладывает лютню в сторону. Фургон подъезжает к развилке. На деревянном указателе выбиты названия городов.

— Здесь наши с вами пути и разойдутся, — говорит Турдьэр. — Ещё раз благодарю вас за помощь. Не знаю, сколько бы мы ещё провели на той дороге, если бы не ваша доброта. Пусть святой Альбьор осветит ваш путь.

Карлетт благодарит нифэнца и машет рукой бродячим артистам, желая им удачи. Через несколько минут фургон вардо скрывается в противоположной стороне, за зелёными волнами Ихт-Карайского пейзажа.

— Необычная пара, — завязывает разговор Фана. — Разве браки между нафэнцами и нифэнцами не запрещены?

— Запрещены, — подтверждает Карлетт. — Но помеха ли это для настоящей любви?

— А если их любовь и является помехой чужим жизням?

— Не может такое прекрасное чувство быть проблемой для других.

— Ты слишком наивна, ведьмочка.

— А ты пессимистична. Эмрис, как ты считаешь? — Карлетт оборачивается к своему фамильяру. — Эмрис?

Девушка не реагирует, задумчиво вертя в пальцах кулон в виде мыши. Взгляд её задумчив и направлен вглубь себя. Она сжимает кулон и, выныривая из мыслей, смотрит на ведьму.

— Это больно? — спрашивает Эмрис.

Карлетт хмурит брови, не понимая вопроса.

— Это больно? — повторяет Эмрис. Слова даются ей с трудом. — Больно жить без хозяина?

— О, мышка, — Карлетт подводит коня ближе, беря фамильяра за руку. — Я не знаю, милая. На моей памяти не один фамильяр не жил без хозяина.

— А что собственно плохого в том, что фамильяр будет один? — спрашивает Фана, вопросительно подняв бровь.

— Ты не понимаешь, — качает головой Карлетт. — Связь между ведьмой и фамильяром не просто способ усилить магию. Это необходимость. Фамильяры точно такие же ведьмы, но их магия заключена в них самих, как в клетке. Выпускать они могут её только в двух видах: обращаясь в свою звериную сущность и передавая магию ведьме или ведьмагу. История знает случаи, когда в фамильяре магии было больше, чем в десяти ведьмах вместе взятых. Такая мощь разрывает изнутри.

— А маги? Почему у магов нет своих фамильяров?

— Они им не к чему, — отвечает ведьма. — Магия магов возникает из их внутренней энергии, а не из энергии природы, как у ведьм. Чтобы восполнить свою силу, магу не поможет фамильяр, ему нужно укрепить тело и дух.

Фана кивает и несильно дёргает поводья. Лошадь ускоряет шаг.

— Скоро наши пути разойдутся, — говорит девушка. — Эрданский лес уже близко.

Через несколько миль холмы сменяются равниной, трава становится насыщенно зелёной, ярко контрастируя с голубым безоблачным небом. На горизонте становятся видны верхушки деревьев. У кромки леса лошади останавливается. Карлетт поднимает голову, вглядываясь в царапающие небо пики деревьев.

— И где твой человек? — переводит ведьма взгляд на Фану.

— Терпение — залог успеха, Моя Шерон, — усмехается блондинка, и засунув два пальца в рот, громко свистит. Звук спугивает птиц с веток, и они с клокочущим возгласом улетают в темноту леса.

— Теперь осталось только ждать, — кивает сама себе Фана и слезает с лошади.

Карлетт и Эмрис следуют её примеру.

— И сколько? — спрашивает ведьма.

— Не знаю, — Фана пожимает плечами. — Если не хочешь ждать просто так можем устроить спарринг. Я предлагала утром, помнишь?

— Конечно помню, — ухмыляется Карлетт. — Не боишься проиграть?

Она достаёт из ножен свой меч и направляет его на блондинку. Фана ухмыляется. Взгляд её меняется, усмешка пропадает из него, сменяясь злостью и жестокостью. Она перекидывает свой кинжал из одной руки в другую, крутя его между пальцев.

— Проиграть? В последнее время ты ни в лучшей форме, у меня есть все шансы.

— Ну посмотрим.

Карлетт нападает первой. Она заносит меч, удар приходится по лезвию кинжала. Фана успевает выставить оружие и заблокировать удар. Она отталкивает меч Карлетт и хочет ударить ведьму по животу, но та вовремя уворачивается. Движения Фаны резкие, сильные, совсем не похоже на то, что она сдерживается. Карлетт отталкивает блондинку ногой и отскакивает назад, удобнее перехватывая меч. Она замечает встревоженный взгляд Эмрис, смотрящей то на ведьму, то на Фану. В этот момент Фана бросается вперёд и в самый последний момент уходит из под удара, подныривая под руку Карлетт. Ведьма не успевает среагировать, как оказывается на земле. Кинжал стремительно приближается к чужой шее. Карлетт останавливает лезвие, перехватывая его ладонью. Резкая, пульсирующая боль обжигает кожу, из пареза течёт кровь. Карлетт заглядывает Фане в глаза и не видит в них ничего, кроме злобы. Страх проходится мурашками вдоль загривка и Карлетт неосознанно выпускает большой поток магии, отталкивая Фану от себя. Та, пролетев несколько метров, приземляется на спину.

— Моя Шерон! — подбегает Эмрис к Карлетт, помогая ей подняться. — Богиня, вы в порядке? Кошмар какой, ваши руки! Подождите, я сейчас же их забинтую. Сейчас, вам очень больно…

Сбивчивую речь фамильяра Карлетт слушает вполуха. Она смотрит на Фану поднимающуюся с земли, чувствуя в груди нарастающее чувство тревоги.

— Видимо ты не привыкла сдаваться? — спрашивает ведьма.

Фана, потирая ушибленную поясницу, отвечает:

— Да… не привыкла.

Она выглядит разочарованной. “Неужели Фана правда хотела меня убить?” — думает Карлетт, — “Если бы тогда её не оттолкнула, клинок точно вспорол бы мне шею”. Нерадужные мысли вихрем заполняют голову девушки. Карлетт старается отбросить их в сторону, боясь сделать неправильные выводы. Обеспокоенная Эмрис, причитая, делает небольшой узелок на перевязанной ладони.

— Даже если это всего-лишь дружеский бой, не нужно доводить до такого. Прошу, Моя Шерон.

— Я поняла тебя, мышка, — треплет волосы фамильяра Карлетт. — Такого больше не повторится.

Ещё какое-то время Карлетт и Эмрис просто болтают, сидя на мягкой траве. Фана в это время перебирает упряжь у своего коня. Затем, достав пергамент, перо и чернила, Карлетт пишет матушке письмо. Спрашивает о ситуации во дворце и просит отправить королю Северного Леурдина запрос с просьбой об аудиенции. Письмо исчезает в нежно-голубой вспышке. Проходит несколько часов, когда солнце начинает окрашивать небо розовым, а из глубины леса выходит человек.