— Элле нравится школа, — отвечает малышка.

Сойер берёт стакан воды и делает глоток.

— Потому что она — любимая ученица учительницы.

Кэш, легко поддерживая Эллу за спину, держит её на бедре так, будто делал это сотни, тысячи раз.

— Как же иначе? Ты ведь самая умная и самая красивая девочка в классе, да?

Он щекочет её животик.

— Да, Элла?

Она звонко смеётся. Звук такой чистый, счастливый, что я, сама того не осознавая, улыбаюсь. И именно в этот момент Кэш поднимает голову. И наши взгляды встречаются. Внутри меня всё обрывается.

Его улыбка исчезает. Глаза сужаются, в них появляется холодный блеск. Он быстро оглядывает меня с ног до головы. А затем снова встречается со мной взглядом. Словно не одобряет то, что видит.

У меня вспыхивает лицо, жар ощущается даже в ступнях. Но я смотрю ему прямо в глаза.

Да пошёл он.

С чего бы мне чувствовать себя неловко? Смущённо, даже. Это он должен смущаться. С его пропотевшей футболкой и этим дурацким усато-бородатым недоразумением на лице.

Гуди улыбается ему.

— Ты помнишь Молли, Кэш?

— Как же забыть? — говорит он.

И говорит он это так, словно шутит.

Словно я — это шутка.

— Привет, Городская Девочка.

Глава 7

Кэш

Гони!

Не буду врать, но у меня сердце ёкает, когда в карих глазах Молли вспыхивает огонь после моего оскорбления.

— Предпочла бы, чтобы ты не называл меня так, — резко отвечает она, скрестив руки на груди.

Не думал, что это возможно, но сегодня она выглядит ещё более нелепо, чем в тот день, когда приходила в офис Гуди. На ней короткое, до неприличия обтягивающее платье, огромные серьги и высокие фиолетовые сапоги.

Я до сих пор не могу поверить, что эта женщина владеет ранчо Лаки. Сотни тысяч гектаров, стоимостью в сотни миллионов долларов.

Она.

Наряд Молли слишком откровенный и совершенно не свидетельствует о здравом смысле. Слишком много открытых ног.

Или, может, недостаточно?

Отгоняя эту мысль, я возвращаю Эллу Сойеру.

— Я бы предпочёл, чтобы ты села в свою шикарную тачку и вернулась в свой шикарный город.

— Кэш. — Пэтси бросает на меня предостерегающий взгляд. — Держи язык за зубами, ковбой, а не то не пустим тебя на кухню.

Точнее, теперь это уже кухня Молли. И в этом вся проблема, да? Она приехала, чтобы заявить о своих правах, а значит, она на шаг ближе к тому, чтобы продать ранчо. А это означает, что я на шаг ближе к тому, чтобы оказаться на улице. Вместе с братьями.

Кто знает, захотят ли новые владельцы оставить скотоводческое хозяйство? Скорее всего, они разобьют ранчо на участки и продадут по кусочкам, пока от него не останутся только дом да бассейн.

И что тогда? Насколько мне известно, поблизости нет ни одной фермы, где бы требовались сразу пять ковбоев. Я не позволю нашей семье распасться. Но кроме этого мы ничего не умеем. Если мы не можем работать на ранчо и не можем оплачивать счета за ранчо Риверс…

Придётся продавать и его.

Я с трудом подавляю подступающую панику и бурчу:

— Да, мэм.

— Молли, прошу прощения, — говорит Пэтси. — Кэш иногда не сразу привыкает к новым людям. Это его братья. Кэш — старший, а это Уайатт, он следующий по возрасту. Дальше Сойер, с которым ты уже знакома. Потом близнецы — Райдер и Дюк.

Молли моргает, явно пытаясь осознать, насколько плодовиты были мои родители.

— Вас пятеро? И ни одной сестры?

— Мы тоже жалели нашу маму, — качает головой Райдер. — Но если кто и мог справиться с нами, так это она.

— Ваша мама, она…

— Погибла, — Уайатт проводит рукой по лицу. — В октябре будет двенадцать лет. Они с отцом разбились в аварии.

Молли снова моргает. Она поднимает глаза, на секунду встречается со мной взглядом, а потом тут же отводит его.

— Боже… Мне так жаль. Вы, наверное, тогда были совсем маленькими.

— Нам с Райдером было четырнадцать, — говорит Дюк. — В тот момент это не казалось маленьким возрастом, но теперь, оглядываясь назад…

— Даже не представляю, как вам было тяжело, — говорит Молли. — Не знаю, что сказать.

У меня сжимается сердце. И не пойму почему — я ненавижу эту женщину и её фальшивое сочувствие, ненавижу, что эта боль до сих пор со мной, ненавижу, что не знаю, что будет дальше, и это чертовски пугает меня. Так что я просто смотрю на неё исподлобья, подбирая ещё одну грубость.

Но она тоже смотрит на меня — так же, как на той фотографии Гаррета. Там она сверлит взглядом камеру, будто готова убить, а Гаррет, сидя рядом в пыли, широко улыбается, пытаясь её развеселить.

Гуди переводит взгляд с меня на неё.

— Почему бы нам не пообедать? Кажется, вам всем это не помешает. А потом мы втроём обсудим переходный процесс.

— Может, есть кто-то другой, с кем я могла бы поговорить? — Молли не отводит от меня глаз. Девчонка не из пугливых — это надо признать. — У меня такое чувство, что Кэш не слишком горит желанием помочь мне разобраться.

Чувствую на себе взгляды братьев. Дюк даже ухмыляется.

Не обращая внимания, я говорю:

— Та помощь, которая тебе нужна, Молли — не та, которую я могу предоставить.

— Можешь называть меня мисс Лак, Кэш. А это очень жаль, учитывая, что теперь я твой босс.

Уайатт довольно потирает руки.

— Вот это мне уже нравится.

— Заткнись. — Я снова поворачиваюсь к Молли. — Мисс Лак, при всём уважении…

— Господи, держитесь, — бормочет Джон Би.

— Я правда считаю, что тебе лучше вернуться в Даллас. Ты здесь явно не к месту…

— Хватит. — Голос Пэтси разрезает напряжённую тишину, как горячий нож масло. — Гуди права, давайте поедим. Может, на сытый желудок Кэш вспомнит, что его мама, царствие ей небесное, воспитывала его не так. Если нет, ну… — Она хлопает деревянной ложкой по ладони.

— Только не ложка, — шепчет Райдер.

Уайатт приподнимает бровь и смотрит на меня.

— Брат, не испытывай судьбу. Я на своей шкуре знаю, что это такое. Поверь, тебе не понравится.

— Мама реально тебя этой ложкой отходила? — морщит нос Салли.

Он усмехается.

— Всего один раз. Но я тогда заслужил.

— Он бежал через двор голым, как в день рождения, — рассказывает Пэтси. — Я как раз сидела тут, пила кофе, подняла глаза… а там полная луна. И совсем не та, что радует глаз. Единственный способ загнать его обратно в дом — это гнаться за ним. А в руках у меня как раз оказалась ложка.

Я ошарашенно смотрю на него.

— Господи, Уайатт.

— Ты удивлён? — ухмыляется Салли.

— Эй, мне тогда было двадцать два, и я был дураком. В стельку пьяный. Но если хотите, могу устроить повторный показ. — Уайатт тянется к пряжке ремня.

Комната мгновенно взрывается криками.

— Нет!

— Ради всего святого, не надо.

— Кто-нибудь, принесите мне отбеливатель для глаз.

Салли весело сверкает глазами.

— Заманчиво, но я пас.

— Предложение всегда в силе, солнышко, — ухмыляется Уайатт. — Только скажи слово — и получишь свою луну.

— Спокойной ночи, луна, — напевает Элла.

Дюк усмехается.

— Классное прозвище, ребят.

— Нет, не классное, — бурчу я.

Краем глаза замечаю, что Молли наблюдает за нами, скрестив руки, а губы её подёргиваются.

Городская девочка кайфует, глядя, как мы ведём себя, как полные деревенские болваны — именно такими она нас себе и представляет.

Я незаметно пинаю Уайатта по голени. Мне не только нужно, чтобы он вёл себя прилично перед Городской девчонкой, но и чтобы остыл в отношении Салли.

Они дружат с детства, и немного флирта меня не беспокоит. Но с тех пор, как она вернулась после ординатуры, он не может от неё глаз отвести. Я знаю этот взгляд. Это не просто дружеский интерес — уж в этом я точно уверен.

Казанова может охмурять кого угодно в Хартсвилле. И, скорее всего, уже охмурил. Недаром он упоминал Вегас — небось ищет новые трофеи. Но пусть держит свои лапы подальше от Салли. Стоит ему хоть пальцем её тронуть, и он рискует нашими отношениями с её родителями, Джоном Би и Пэтси. А без них мы теряем важнейших союзников в борьбе за ранчо.