Глава 1

Молли

Поцелуй меня в зад, ковбой.

Сентябрь

Я нахожусь в самом сердце ковбойской страны, но всё равно резко жму на тормоза, когда вижу, как настоящий ковбой привязывает настоящую лошадь у настоящего салуна.

Я что, попала в прошлое?

Или вся эта сцена — мираж? Хотя нет, мой бортовой компьютер показывает, что на улице сто девять градусов.

Пыльное облако, преследующее меня ещё с Белтона, взметается вокруг внедорожника, на мгновение скрывая из виду здание с вывеской «Гремучник».

Пыль Хилл-Кантри рассеивается. Да, это определённо лошадь.

И это определённо парень в узких джинсах и ковбойской шляпе, который спрыгивает с седла с такой лёгкостью, что у меня перехватывает дыхание.

Мамин голос звучит у меня в голове: «Хартсвилл — это городишко с одной-единственной лошадью». Я и не думала, что она говорит буквально.

Что-то знакомое мелькает в сознании, когда я рассматриваю фасад здания за ковбоем и его лошадью. Два этажа, кирпичная кладка, окна с кривоватыми стёклами, поблёскивающими в ленивом полуденном свете. Выцветший зелёно-чёрный тент с изображением белой гремучей змеи, раздвоенный язык которой высовывается между клыками.

Мне было шесть лет, когда я последний раз была в этом захолустном городке, затерянном где-то в глуши. Но с чего бы мне запомнить именно бар?

— Молли? Ты пропала?

У меня сжимается живот, когда голос Уилера в телефоне резко возвращает меня обратно в салон Рэндж Ровера. Не глядя, я тут же жму на газ и отправляю безмолвную благодарность судьбе за то, что на Главной улице никого нет. Никого, кого можно было бы сбить, слава богу.

Ну, кроме ковбоя и его лошади, которых я мельком вижу в зеркале заднего вида. Я всего в трёхстах двадцати километрах к юго-западу от Далласа, но это место кажется совершенно иным миром.

Я поворачиваю вентиляционную решётку в свою сторону и направляю поток холодного воздуха на лицо.

— Прости, я тут. Только что приехала в Хартсвилл… И, кажется, у меня был момент из «Чужестранки», только в вестерн-версии. С салуном и ковбоем.

Хрипловатый смех моей лучшей подруги и партнёрши по бизнесу раздаётся через динамики.

— Привези ковбоя Джейми в Даллас. Скажи ему, что городская жизнь лучше.

— Без вариантов. — Я вглядываюсь в дорогу перед собой, пока GPS сообщает, что я приближаюсь к пункту назначения. — Мама не шутила, когда говорила, что здесь вообще ничего нет.

— Забери деньги и уматывай к чёрту. Позвони, когда закончишь, ладно? Думаю о тебе.

Я улыбаюсь, хотя в животе снова неприятно сжимается.

— Спасибо, подруга. Жду не дождусь поп-апа.

— Взаимно. Интересно, как всё пройдёт.

Один из известных бутиков Далласа устраивает на этой неделе поп-ап-магазин для нашей компании по производству ковбойских сапог. Клиентура у бутика стильная и обеспеченная, так что, надеюсь, мы сможем сделать приличную выручку. Чёрт знает, нам сейчас очень нужны деньги.

Завершив звонок, я притормаживаю перед последним зданием слева, прежде чем Главная улица уходит в пустынную даль. Пыльно-белая земля, редкие деревья, кактусы и сухие кусты колышутся в знойном воздухе.

Латунная табличка у двери гласит: «Гуди Гершвин, адвокат. Основано в 1993 году».

— Вы прибыли в пункт назначения, — сообщает GPS.

Я въезжаю на диагональную парковку рядом с огромным ярко-красным пикапом. Он тоже, кажется, из девяностых, окна опущены, на переднем сиденье с выцветшей серой обивкой лежит коробка с лучшими хитами Brooks & Dunn.

Коробка с кассетами.

Может, я и правда вернулась в прошлое.

Жара обрушивается на меня, едва я выхожу из машины. Она поднимается от асфальта, обжигая ноги.

В то же время солнце нещадно палит сверху, давит на плечи и голову. Будто я оказалась внутри раскалённой сковороды.

Перекидываю сумку через плечо и думаю: ну какого чёрта кто-то вообще живёт здесь? Что отец нашёл в этом месте?

Не верится, что я действительно здесь. Не верится, что его больше нет. Но больше всего не верится, что я упустила шанс всё исправить.

Горе, смешанное с приличной дозой злости, тяжёлым грузом ложится мне на грудь.

Колокольчик над дверью звякает, когда я вхожу в здание. Внутри приятно прохладно, и знакомый аромат свежесваренного кофе помогает мне немного прийти в себя.

Парень в круглых очках поднимает голову от стола и приветливо улыбается.

— Вы, должно быть, Молли Лак. Добро пожаловать! Я Зак, помощник Гуди. — Он обходит стол и протягивает мне руку. — Могу предложить вам что-нибудь? Воды? Кофе? Надеюсь, дорога не была слишком утомительной.

Я пожимаю его руку.

— Три часа. Не так уж и плохо. Рада познакомиться, Зак. И спасибо, я в порядке.

Он переводит взгляд на мои сапоги цвета розового металла.

— Они просто потрясающие.

— О, спасибо. Это из последней коллекции моего бренда.

— У вас своя компания по производству обуви? — В кабинет входит женщина с короткими тёмными волосами в светлом льняном костюме. На шее у неё кожаный шнурок, чёрный с серебряной пряжкой, и совершенно без тени иронии. — Это же просто невероятно!

— Мы производим их прямо здесь, в Техасе.

Женщина улыбается, и у неё в уголках глаз появляются морщинки.

— Тем более. Я Гуди Гершвин. Очень рада наконец-то познакомиться, Молли. Ваш отец часто о вас рассказывал. Он так вами гордился.

Глаза начинают щипать, сердце сжимается. Гордился? Он никогда не показывал этого. И уж точно никогда не говорил. Но мне хочется верить, что хоть немного — да гордился.

Я натягиваю улыбку.

— Взаимно.

— Мне очень жаль вашу потерю. Вся наша община тяжело переживает смерть Гарретта, но даже представить не могу, как тяжело вам.

Резкая боль пронзает сердце, ком встаёт в горле. «Община», значит. Выходит, они были ближе к нему, чем я. Хотя на его похороны в Далласе три месяца назад пришли только мама, бабушки и дедушки по материнской линии, Уилер и я. Так что кто знает?

— Спасибо.

— Мы рады, что вы здесь. — Гуди отпускает мою руку. — Сегодня всё должно пройти довольно просто. Как исполнитель завещания вашего отца, я проведу вас по его наследству, распределению имущества, а также его последним…

Гуди поднимает голову на звон колокольчика за моей спиной. В её глазах появляются новые морщинки.

— Кэш! Всегда рада тебя видеть.

Кэш. Почему это имя кажется знакомым?

— Мэм. Добрый день.

Глубокий, чуть хриплый голос с густым южным акцентом заставляет меня обернуться.

Сердце делает кульбит.

На пороге стоит мужчина — лет двадцати восьми, может, тридцати. Высокий, на вид не меньше ста девяноста сантиметров, с телосложением, как у квотербека: широкие плечи, сильные руки, длинные ноги с мощными бёдрами, обтянутыми узкими джинсами. Кажется, это Wranglers.

В руках он держит ковбойскую шляпу, словно только что снял её, растрепав свои каштановые волосы, слегка завивающиеся на концах. Вены проступают на тыльной стороне его руки. Лицо украшает небрежная щетина, причём усы чуть длиннее, чем борода. Обычно усы меня не привлекают, но на нём это выглядит чертовски привлекательно. К тому же его рубашка в бело-синюю полоску подчёркивает глубокий оттенок кобальтовых глаз.

Глаз, которые настолько синие, что будто светятся на фоне загорелого лица.

Эти глаза впиваются в мои. В ушах начинает громко пульсировать кровь. Раз. Два.

Прямота его взгляда, его смелость заставляют меня нервно сглотнуть. В следующую секунду в его глазах мелькает что-то… Раздражение? Или даже злость?

И тут меня накрывает воспоминание: двое долговязых голубоглазых мальчишек в кузове пикапа. Один из них колотит другого по голове, удары становятся всё сильнее, пока голос из кабины не велит им прекратить.

Братья Риверс.

Несмотря на то, что в их семье травмы встречались чаще обычного, я так завидовала этим детям. Будучи единственным ребёнком, я мечтала о доме, полном братьев и сестёр, а у Риверсов их было в изобилии. Я отчётливо помню, как миссис Риверс сидела на пассажирском сиденье, держа руку на округлившемся животе.