«Кузница!»

Он припустил со всех ног, и вскоре, свернув с дороги, оказался перед открытой мастерской. Крепкое невысокое здание стояло на небольшом возвышении, к нему был пристроен деревянный навес, обмазанный чем-то вроде глины. Под ним расположился круглый каменный горн с тлеющими в центре углями, а сбоку были подвешены массивные кожаные меха с противовесом, который поднимал их после каждого движения. За большой наковальней с поизносившимся от времени лицом стоял мужчина — темноволосый, высокий, создающий впечатление худого, но жилистого человека средних лет. Вздувшиеся от тяжёлой работы вены, пот, поблескивающий в отсветах пламени, мокрые волосы, сбившиеся в неаккуратные клочья, широкий фартук, завязанный за спиной каким-то хитрым узлом — всё говорило о том, что это действительно был сельский кузнец.

Мастер вооружился клещами, ловко подцепил за хвостовик нагретую в горне заготовку в форме топора, положил ее на наковальню, быстро осмотрел с нескольких сторон и несильно ударил молотом пару раз, после чего осмотрел ее еще раз и снова отправил в центр горна. Отложил инструмент, потянул за рукоять мехов, и по округе вновь разлился низкий шипящий звук нагнетаемого воздуха.

«Ладно, это выглядит, как лучший вариант. По крайней мере, сумею работой заплатить за помощь»

Набрав в легкие воздуха, Алан шагнул вперед и негромко окликнул мастера:

— Доброй ночи!

Кузнец обернулся и бросил на чужака изучающий взгляд, щурясь. Алан подошел ближе, чтобы его можно было лучше разглядеть в отсветах танцующих огоньков, и приветственно махнул рукой.

— И ты будь здоров, путник. — Голос у мужчины был приглушённый и низкий. Алан облегчённо выдохнул, поняв, что проблем с языком у него всё-таки нет. Однако теперь стоило подумать, кем назваться и какую историю придумать. Не говорить же, что он попал в свой собственный мир по велению непонятно кого?

В этот момент в груди неприятно кольнуло: а как же родной мир? Родители? Что они подумают, когда не обнаружат сына в собственной постели? Конечно, нельзя полностью исключать вероятность, к примеру, комы, но это тоже такой себе вариант. Можно ли как-то вернуться назад? Все эти вопросы и мысли в моменте настолько вскружили голову, что Алана замутило, а его сердце начало бешено отбивать чечётку.

«Как вовремя!», — успел подумать он, прежде чем схватиться за воздух и неловко упасть, распластавшись на траве.

— Ты чего там, ранен? — прозвучал над ухом обеспокоенный голос. Мужчина присел рядом, опасливо огляделся вокруг и внимательно посмотрел в глаза Алану. От подскочившего давления зрение немного плыло, голова неприятно кружилась.

— Нор… Нормально, голова закружилась с голоду, — ляпнул Алан первое, что пришло в голову.

— Ты из попрошаек что ли будешь? — В голосе кузнеца зазвенела сталь, он нахмурился и пригладил аккуратную большую бороду.

— Нет, — мотнул головой Алан и поморщился. — Кузнец странствующий, заблудился несколько дней назад, не ел ничего.

— Вот оно что, — задумчиво ответил мужчина. — Ну, пойдем, что ли, в дом. В себя придешь. Погоди немного.

Кузнец поднялся, вернулся к горну, разгреб кочергой угли и положил поковку на край, где огоньки уже почти погасли, затем помог Алану встать на ноги, бросив мимолетный взгляд на натруженные руки, и провёл к дому.

Внутри было довольно темно: большая комната встретила Алана тусклым светом нескольких свечей на добротных железных подсвечниках, собирающих стекающий воск, массивным дощатым столом с двумя лавками, каменной печью, отдалённо напомнившей Алану старинные русские печи, да высокой двухместной кроватью. На ней сидела светловолосая женщина в длинном простом платье не то серого, не то коричневого цвета.

— Садись, — приказным тоном велел кузнец. Он подошел к женщине, что-то шепнул ей на ухо, и та, кивнув, отправилась к печи.

«Жена, наверное», — на автомате подумал Алан, присаживаясь с края скамьи. Ноги потряхивало от напряжения, будто мышцы переплелись в твердые стальные канаты, которые пронзали тысячи колючих иголок.

Женщина отодвинула в сторону полукруглую заслонку, закрывающую нутро печи, и длинной железной рогатиной подтащила к себе большой глиняный горшок. Достав с полки глубокую миску, она доверху наполнила её чем-то вроде каши, поставила ее перед Аланом и положила на стол деревянную ложку. Каша пахла незнакомо, но очень уж приятно, и парень, благодарно кивнув, набросился на еду. Однако вскоре, когда тарелка опустела, вместо приятного чувства насыщения живот скрутила острая резь. Такое бывало, когда Алан за работой пропускал несколько приемов пищи, а вечером набивал желудок доверху.

«Спешить явно не стоило», — укорил себя парень, отодвигая посуду.

— Спасибо вам за еду, вы мне без преувеличения жизнь спасли.

— Отработаешь, — уже чуть мягче произнес кузнец, садясь напротив. Женщина собрала посуду и удалилась из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Теперь давай знакомиться. Я Герт, здешний кузнец. Это моя жена Лервис.

Мужчина кивнул в сторону двери. Алан погладил все еще ноющий живот и неловко попытался улыбнуться.

— Алан. Тоже кузнец. Это первая деревня, которая попалась мне за почти неделю. Не густо здесь населено.

Герт задумчиво хмыкнул и двинул бровью. В свете свечей его острые черты лица казались хищными, а серые глаза ничего не выражали.

— И откуда ты путь держишь, Алан-кузнец? Все местные знают, что ближайшее обиталище живых — город на северо-востоке, отсюда в пяти лигах.

Алан попытался вспомнить карту мира, которую сам когда-то рисовал, но наводок было маловато.

— А что за город? — уточнил он.

— Вот ты потешный, — ухмыльнулся Герт. Скрипнула дверь. Вошедшая в дом Лервис поставила перед Аланом кувшин с ярко-синей густой жидкостью и высокий глиняный стакан с хаотичными линиями на стенках. — Хлебни, полегчает с дороги. А город… Так то столица нашего герцогства, Штаркхен. Ты совсем не из этих земель, как я понимаю?

Алан наполнил стакан и сделал глоток. Напиток мягко обволакивал горло, будто мёд, только на вкус был горьковат, словно настой из множества лекарственных трав. По пищеводу разлилось приятное тепло, и Алан почувствовал, как боль в животе медленно стихает, а усталость отпускает.

— Да, совсем не местный. — Придумать правдивую легенду оказалось еще той задачкой: в памяти упорно отказывались всплывать подробности, которые могли бы помочь, и Алану не оставалось ничего другого, кроме как сказать:

— Раньше я жил на самом юге материка, но это все, что я помню. Однажды очнулся где-то посреди континента без памяти о прошлом, так с тех пор и странствую — где приютят, помогаю по хозяйству, благо, руки из нужного места растут. Хоть памяти и нет, а навыки никуда не делись.

Герт снова нахмурился, и причина была понятна: больно уж мутной казалась такая легенда. А ну как бандит какой, прикидывающийся овечкой, чтобы вынюхать всё в деревне и позвать шайку на погром-грабёж?

— Понятно, — лаконично кончил кузнец. — Лервис, постели у печи. Значит, завтра с рассветом подниму, пойдешь помогать. Раз у тебя с собой ничего больше нет, добром на добро ответишь. А после отведу тебя к старосте, у него тоже, думаю, вопросы найдутся.

С этим Алан был согласен и без раздумий согласился: всё лучше, нежели ночевать под звездами и голодным. Супруга Герта рассыпала на пол возле печи сухой травы, напоминающей сено, поставила на табурет неподалеку кувшин с синей жидкостью, накрыла его крышкой, а сама вернулась в постель. Кузнец тоже не тянул — отвел путника на улицу, где дал умыться с дороги, подсказал, где выгребная яма, а после, убедившись, что ночной гость благополучно лег спать, присоединился к жене.

Сон пришел быстро. Где-то на границе между реальностью и миром Морфея в голове периодически мелькали мысли о том, получится ли Алану вернуться домой. Но вскоре тревоги ушли, и гость собственного мира погрузился в глубокий сон.

Хозяин дома, как и обещал, разбудил Алана на рассвете, когда затянутое хмурыми облаками небо пронзали первые тонкие лучи, как после проливного дождя. Парень вышел на улицу, втянул носом бодрящий утренний воздух, в котором смешались свежесть раннего утра, запах травы и «сена» (так он решил называть здешний его аналог) и умылся, после чего напару с Гертом ударился в работу. Несколько часов к ряду он помогал кузнецу с очисткой горна от результатов вчерашних трудов, носил воду из деревенского колодца в тяжёлых дощатых бадьях да носил со склада древесный уголь, который был здесь не чёрным, а сохранял блеклые оттенки родного цвета древесины, из которой отжигался. После этого Герт оценил навыки Алана, поручив ему отковать несколько гвоздей, а когда убедился, что тот действительно знаком с ремеслом, поставил его на вторую наковальню.