Холмистый ландшафт усложнял поход. Тропа то резко уходила вверх по холму, то срывалась в резкий спуск. Что Дубыня, что Иван, несколько раз оступались и падали. Что для Лисы — легкая прогулка, то для Дубыни и Ивана — настоящее испытание. Довольно быстро эти двое вымотались и движение группы замедлилось еще сильнее.

Наконец, они решили остановиться, перевести дух и перекусить. Пока они грызли свои сухари, неподалеку проходил зверь. Через кусты и деревья они разглядели лося. Очко заиграло у всех троих. Увидев на голове у зверя рога, они расслабились — это не тот монстр. После короткого отдыха они продолжили путь.

Начало темнеть, когда троица вышла из леса к Мать-реке. Дубыня решил, что они заночуют прямо там, на каменистом берегу.

Лиса отлучилась обратно в лес, раздобыть дичи, на остальных был костер. Воевода выбрал место в ложбине, чтобы костер не было видно из далека, на всякий случай, где его и развели. Дубыня и Иван умылись холодной водой из речки и сели подле костра.

— Значит, ты в старые добрые времена, до всей этой хуйни, был воином на службе у Святогора? — спросил Дубыня.

— Да, — ответил Иван. Он и правда долгое время верно служил своему воеводе, а после его смерти стал гнусным разбойником.

— А кем раньше был ты? — побыстрее перевел тему Иван.

— Да простым смердом. У меня был земельный надел. Я выращивал овощи.

— Ты Лису хорошо знаешь? Кем была она в прошлой жизни?

— Охотницей и была.

— Ну да, кем была, той и осталось. А ты с тех пор неплохо поднялся, стал воеводой и помощником наместника в большом городе. Как тебе это удалось?

— Доблестно проявил себя в защите Пуп-града от разбойников и Мрачных.

Дубыня опустил голову и грустным тоном добавил:

— Я хотел бы остаться на своем месте, в своей избе, со своей семьей, но… нет больше у меня семьи.

— Твоя семья одна из многих, что сгинули во Мраке, — многозначительно сказал Иван.

Они сидели молча, подкидывая ветки в огонь. Гнетущая атмосфера надоела Ивану и он решил сменить тему.

— Как ты называешь свою булаву?

— Называю булаву? — не понял Дубыня.

— Мой меч, например, зовется — Зверь.

— Ага, понял, — Дубыня посмотрел на свое оружие и сказал: — Ну, а моя штуковина, я не знаю, просто дубина.

— Скучно. Могу предложить — Дубина Младший.

Дубыня усмехнулся и пробубнил себе под нос предложенное название. Видимо решил, что звучит это забавно. Пока они разговаривали, взгляд Ивана, то и дело, попадал на сумку, крепко привязанную к поясу Дубыни.

— Ты не против, если я взгляну на Корону?

Дубыня фыркнул. Он хотел чтобы Корона оставалась в сумке, не видя солнечного света, до самой конечной точки их путешествия.

— Разве ты не видел ее на Богумиле?

— Не вблизи.

Воевода не хотел открывать сумку. Но раз уж Иван рискует жизнью ради нее, то он имеет право взглянуть на Корону.

— Ладно, но только быстро, одним глазком.

Дубыня, не снимая сумку с пояса, расстегнул пряжку ремешка на ней и чуть приоткрыл ее, чтобы Корону не увидел никто другой, даже будь то лесной зверек или птичка. Иван увидел лишь несколько зубцов от короны. Ему показалось, будто от нее исходило слабое свечение, и то был не отсвет золота, а свет самой Неимоверности. Разбойник, невольно, потянул к ней руку.

Дубыня тут же закрыл сумку.

— Не стоит ее трогать, — сказал он. — Корона Неимоверности не предназначена для людей.

— Интересно, что будет, если я ее надену на голову? — подумал вслух Иван.

— Сгоришь в божественном пламени. Тут же, превратишься в кучку пепла. С ее силой могут справиться лишь Всемогущие. Не стоит трепаться по этому поводу.

— Да ладно тебе. Боишься, что белки услышат?

Дубыне не понравился тон Ивана, он показался ему язвительным. Воевода нахмурил брови и отвернулся. В этот момент вернулась Лиса. Она держала за уши двух зайцев. Охотница, что тут скажешь. Ужин у них был вкусным.

Они договорились, что спать они будут по очереди. Кто-то один должен быть на чеку.

Иван проснулся среди глубокой ночи. На месте костра тлели угольки. Лиса и Дубыня тоже спали, вопреки уговору. Сумка с неописуемо важной вещью была без присмотра.

Удалого стало распирать от любопытства, он не удержался и открыл сумку. Вот она — Корона Неимоверности. Сама власть над всем сущим. Задержав дыхание, в ожидании неизвестного, он взял и надел Корону на свою буйную головушку.

И черт возьми, он не сгорел!

Более того, он почувствовал, как его наполняет Неимоверная мощь. Теперь ему под силу горы свернуть. Он может влиять на судьбы, способен влиять на историю человечества.

— Теперь я Всемогущий! — воскликнул Иван.

От его крика проснулись Дубыня и Лиса. Увидев на его башке Корону Неимоверности, они ужаснулись.

— Немедленно снимай! — крикнул воевода и бросился срывать Корону.

Иван щелкнул пальцем и здоровый мужик вмиг распылился, не оставив после себя и следа. Еще щелчок и Лиса исчезла.

— Ха-ха-ха, — разразился злобным смехом Иван. — Теперь этот мир мой!

— Эй, вставай, — голос Дубыни вырвал Ивана из сна. — Пора выдвигаться в путь.

Мать-река — река важная, само название отражает ее суть. Глубокая. Широкая. Спокойная. На ее берегах располагались множество рыбацких поселений, которые она кормила рыбой. Раньше кормила, пока не пришел Мрак, уродующий и убивающий жизнь, в том числе и в водах. Рыбы стало очень мало.

Дубыня, Иван и Лиса шли вниз по течению, до ближайшей рыбацкой деревни, которая непременно попадется на их пути. Там они планировали раздобыть лодку, чтобы перебраться на другой берег.

Показались домики, но ни одной живой души не наблюдалось. Они подошли к вымершей деревушки. Все дома были в плохом состояние, сказались годы отсутствия ухода. В одном из дворов Иван нашел подходящую лодку, весла были при ней.

— В отличии от остальных развалившихся халуп, эта хижина выглядит вполне жилой, — отметила Лиса.

— Думаешь, тут еще живут? — спросил Дубыня.

На стук в дверь никто не откликнулся. Дверь была не заперта. Охотница и воевода зашли внутрь. На кровати лежал человек, старик, а точнее обтянутый бледной кожей скелет. Голод убил его… почти. Не смотря на ужасное состояние, он был еще жив.

Он с трудом поднял веки.

— Не Мрачный, — увидев глаза, отметила Лиса.

— Кто…? — произносить слова стоило ему больших усилий.

— Три путника. Нам кое-что нужно, ваша лодка, — сказал Дубыня.

— У нас есть еда, если хотите…

— Поздно…, - перебил Лису старик. — Уже… не нуждаюсь…

— Нам нужна лодка, переплыть реку. Не против, если мы возьмем вашу? — спросила Лиса.

— На тот берег? — спросил он, как-будто немного оживившись.

— Да, на противоположный берег, — подтвердил Дубыня.

— На том берегу… вверх по течению… поселок Кутюрьма… Я дам лодку. Доставите туда письмо… моей сестре, Чернаве дочери Бажена… и мы… в расчете, — умирающий говорил так быстро, как только мог. Для него это было важно, а время его уже на исходе.

Старик-скелет сделал еле заметный жест, указав на стол, где лежал кусок бересты, прижатый покрытой пылью тарелкой, на котором было что-то написано сажей.

— Письмо…

— Ну, годится, — согласился Дубыня, взяв письмо. — Возьмем лодку и доставим сообщение.

— А теперь… ступайте, — прошептал старик из последних сил.

Путники послушались, им здесь больше делать нечего.

Они спустили лодку на воду. На весла сел Дубыня.

Дубыня сидел на середине лодки спиной к Ивану и греб веслами. Лиса сидела на противоположном от Ивана краю лодки и тоже не видела, что он сделал. Бывший витязь незаметно вытащил письмо, написанное старым рыбаком на куске бересты, из кармана Дубыни. Уж очень ему любопытно, о чем в нем говорится.