Гномы страшно гордились этой частью своей истории. Люди, правда, рассказывали её иначе: Джозайя не вытесал сам себя, а был создан Первотворцом и отброшен, как неудачная попытка. После этого, не смирившись, он выкрал долото и сделал то, что сделал.
Признаться, эта версия казалась мне правдоподобнее, но какую мы покажем? Должно быть, опустим эту часть. Довольно и того, что наши и гномьи храмовники страшно спорят на этот счёт — не хватало ещё скандала в академии!
— Ты должна тренировать воображение, — между тем вполголоса объясняла мне Лаура. — Недостаточно просто заучить слова заклинаний. Нужно видеть рисунок и уметь представить его мысленным взором там, где хочешь создать иллюзию. Это вовсе не так просто, как кажется, особенно если на рисунке много деталей. То одна, то другая выпадает из поля внимания, потому сложные иллюзии обычно создают вдвоём, втроём, вчетвером и так далее…
Дите не повезло, ей в пару досталась Шарлотта, а от той нечего было ждать нормальных объяснений. Стиснув тонкие губы так, что они и вовсе исчезли, Шарлотта погрузилась в изучение эскизов. Я слышала, как Дита о чём-то спросила, но не получила ответа. Она спросила опять, и Шарлотта, тряхнув горбоносой птичьей головой, воскликнула:
— Ах, да просто смотри и делай! Разве это так сложно? Ты не понимаешь таких простых вещей?
Дита поникла и отстранилась.
— Если сразу не получается, это нормально, — сказала мне Лаура. — Не требуй от себя слишком многого сразу. Кое-кто считает, что если Первотворец одарил искрой, то этого довольно, чтобы всё удавалось. Однако дар — лишь половина дела. Остальное достигается только усердной работой.
Какое счастье, что я в паре с Лаурой! Я подумала, что из неё наверняка выйдет отличная преподавательница, чуткая и добрая. У её студенток уж точно будет всё получаться, и они не утратят веру в себя.
— Скажи, пожалуйста, а старшекурсницам выдают пыль преобразования для каких-нибудь работ? — решилась я спросить.
— Конечно, есть практика раз в полугодие, начиная с первого курса. Если твои родители нанимают бытовиков из какой-нибудь компании, чтобы те работали у вас на зимние праздники, можно с ними и заключить договор, это очень удобно. Ты сможешь тренироваться под присмотром опытного работника, затем компания выдаст отчёт о практике…
— А кроме этого? — перебила я её, не утерпев. — Может быть, вы получаете небольшие порции пыли, чтобы работать над чем-нибудь ещё?
Лаура поглядела на меня, подняв брови.
— Разве ты не знаешь, как сложно вообще достать пыль? — с недоверием спросила она. — Это же не то, что можно вот так просто купить, а уж тем более получить даром. На каждую порцию оформляется разрешение, всё проходит через министерство, все компании представляют отчёты, что и куда было истрачено — и ты думаешь, кто-то станет выдавать студентам пыль, чтобы они расходовали её, как им в голову взбредёт? Ну, ты даёшь!
Я невольно покосилась на Шарлотту. Её круглые совиные глаза, не мигая, мрачно уставились на меня. Она, может быть, расслышала не всё, о чём мы говорили, но точно поняла, что речь идёт о ней.
Мне стало не по себе. Не должна ли я всё-таки доложить кому-нибудь о том, что видела?..
Между тем госпожа Нунн осталась довольна задником, оглядела кулисы, потребовала ещё кое-что подтянуть, подправить — и отослала юношей с лестницами прочь. Занятие началось.
Лаура поднялась с места.
— Идём, — сказала она. — Мы первые. Смелее, и помни: даже если ничего не получится, это совсем не страшно. Тебя никто не будет ругать.
Иллюзионистам отводилась своя будочка рядом с суфлёром — если, конечно, какое-нибудь особое задание не требовало их присутствия на рабочих галереях или мостиках. Но мы не пошли в будочку, а просто встали рядом с ней, чтобы не тратить время. Ведь это было не настоящее представление, а лишь репетиция.
— Ты уже знаешь, — обратилась ко мне Лаура, — «ripeti avedo» помогает повторить то, что изображено на эскизе. Неподвижное изображение. «Ripeti avedo, imagina, mossa» — для того, чтобы заставить какую-то часть двигаться. Сперва тебе придётся чётко произносить заклинание. Если достаточно напрактикуешься, будет довольно того, что ты произносишь его внутренним голосом у себя в голове. Как ты понимаешь, все работницы театра умеют это. Иначе, представь, напряжённый момент, весь зал затаил дыхание, и тут громко звучит заклинание! Это разрушит всю атмосферу.
Её внимательно слушала не только я, но и остальные девушки. Госпожа Нунн одобрительно кивала, жуя папиросу. Лаура объясняла так хорошо и спокойно, что я невольно позавидовала Алисе. Отчего у меня не такая сестра? Однажды я просила Розали научить меня, как сделать свой огонёк ярче и сильнее, но её хватило лишь на минуту, и всё это время она вздыхала, и цокала языком, и закатывала глаза. Потом Розали объявила, что я бездарность, и ушла.
С того дня я начала ещё больше стыдиться своего огонька, и время, когда мы собирались у алтаря, разжигали искру и возносили хвалу Первотворцу, было для меня настоящей пыткой. По счастью, папа не слишком-то чтил обряды, так что Первотворец слышал наши благодарственные слова только по праздникам.
— Итак, смотри на эскиз, — велела мне Лаура, — и представляй горы и небо вон там, на заднике. Как только эта картина возникнет у тебя в голове, произноси заклинание.
Все смотрели на нас. Я понимала, что это лишь тренировка, но всё равно страшно волновалась. Эти горы, горы и небо… Синие горы и бледное небо… Кажется, представила.
— Ripeti avedo! — дрожащим от волнения голосом сказала я.
И вместо задника возникли горы! Ох, но какие это были жалкие, низкие горы! Даже госпожа Нунн без труда могла бы на них вскарабкаться. Над горами, как плохо закреплённое полотно, трепыхалось и таяло небо, а над ним белела ещё половина задника.
Я смутилась, и иллюзия развеялась.
Но тут Лаура захлопала в ладоши, и все, кто стоял внизу, тоже захлопали.
— Недурно для первого раза, — сказала госпожа Нунн. — Чё-то могёшь! Так, вы за старших, щас вернусь.
И она, выудив зажигалку из кармана, заторопилась прочь. У выхода она остановилась, щёлкнула, закашлялась — и исчезла в клубах дыма.
— Попробуй ещё, — велела мне Лаура.
Но я, наверное, переволновалась. Во второй раз получилось просто цветное пятно, а в третий — совсем ничего.
— Ты торопишься и подгоняешь себя, — сказала мне Лаура. — К чему эта спешка, будто в зале сидит король и смотрит на представление? Сегодня мы просто веселимся! Давай ещё…
— Не тяните! — потребовала тут Алиса. — Все хотят попробовать, а не только она.
Тут я совсем смутилась и ушла со сцены, хотя Лаура и просила меня задержаться и сделать ещё одну попытку.
Я смотрела снизу, как она протягивает руку — и встают горы, и небо над ними светлеет, розовеет, окрашивая пики, и весь мир становится нежным, голубым и розовым. После небо затянуло плотными облаками, и всё посерело, погасло. Пошёл снег.
На сцену поднялись Шарлотта и Дита. Снежинки кружили вокруг них, и ветер взметал небольшие вихри — наколдованный ветер, который не пошевелил и волоса на их головах. Шарлотта молча протянула Дите эскизы, будто считала, что объяснений не требуется.
— Что из этого мне представлять? — спросила Дита.
— Разве ты не знаешь историю о драконе? Я думала, её слышали даже малые дети, — фыркнула Шарлотта.
Дита растерялась. Она перебирала эскизы, а Лаура не могла ей помочь, потому что держала иллюзию. В конце концов Дита вытянула руку, нахмурилась и воскликнула:
— Ripeti avedo!
По небу прошла большая трещина. Шарлотта закатила глаза, довольно бесцеремонно отодвинула Диту (хотя та ей вообще не мешала, места хватало) и сама вскинула руку.
Горы дрогнули. Снежная буря усилилась. Белые вихри плясали под ветром, то закрывая обзор, то расходясь. Горы шевелились и дрожали, будто живые. Миг — и целая вершина обрушилась. Мне казалось, я слышу грохот и треск, и вой ветра, и рёв и стон пленённого дракона.
