Звезда Изабеллы Росси, знаменитой примы и известной красавицы, ярко вспыхнула, но столь же быстро погасла — всему виной дурные привычки. Изабелла, привыкшая уже к славе и поклонению, не смирилась. Она решила вернуться с триумфом, для чего мастерам иллюзии пришлось сделать её не только моложе, но и значительно, значительно стройнее. В итоге зал с удивлением наблюдал, как партнёр, напрягая все силы, приподнимает Изабеллу, при этом его руки находятся на большом расстоянии от неё.

Бедняга едва сумел оторвать её от пола, ужасно покраснел и издал неприличный звук, а тогда, сконфузившись, бросил приму и сбежал за кулисы. Изабелла упала со страшным грохотом и барахталась на некоторой высоте над сценой, и четверо подоспевших работников никак не могли поставить её на ноги. После кто-то догадался опустить занавес.

Это возвращение вышло поистине триумфальным. Изабелла Росси тут же сменила имя и покинула страну, и вот уже десять лет никто не слышал о ней.

Лаура так живо рассказывала и показывала, что мы хохотали до слёз, и даже Шарлотта криво улыбнулась, поднявшись.

— Готово, — сказала она. — Я отмерила порции с расчётом на ваши лица. Каждой из вас потребуется не так много пыли, как мне…

Мы с Дитой подошли ближе к свету, волнуясь, и одновременно спросили друг у друга:

— Ты первая?

Шарлотта молча подтянула меня к себе. Цепко держа за плечо, она поднесла к моему лицу серебряную ложечку с пылью и произнесла:

— Ripeti avedo, il viso!

Пыль поднялась в воздух, поблёскивая, и устремилась к моему лицу. Я невольно зажмурилась, а Шарлотта уже отодвинула меня и сказала Дите:

— Готово. Теперь ты.

Готово? Так быстро? Я посмотрела в зеркало. В нём и правда отражалась Дита, точнее, лицо было её, а волосы остались мои.

— А это как же? — спросила я, зажав между пальцев светлую прядь.

— Не мешай, — отмахнулась Шарлотта.

— Не тревожься, дойдёт и до этого, — мягко сказала мне Лаура.

Я втиснулась в угол возле умывальника, чтобы не лезть под руку и всё видеть, и принялась наблюдать за действиями Шарлотты.

Теперь ей пришлось использовать наш моментальный снимок со дня поступления, чтобы точно скопировать моё лицо. Дита всё косилась на меня и улыбалась, так что Шарлотта прикрикнула на неё, а после прочла заклинание.

Частички пыли на миг зависли в воздухе, а потом распределились и покрыли всё лицо Диты, как серебристый туман. Её черты задрожали, меняясь, а когда дымка рассеялась, я увидела в точности своё лицо, как в зеркале.

Мы с Дитой посмотрели друг на друга и засмеялись, взявшись за руки.

— Теперь волосы, — сказала Шарлотта. — У вас слишком разные причёски. У одной короткие, у второй косы. Вы проколетесь, когда будете их поправлять, потому мы изменим только цвет.

Замерив длину при помощи портновской ленты, она произвела расчёты, отмерила пыль, опять подозвала меня и произнесла, опрокинув ложечку над моей макушкой:

— Cambiare culoare!

Я увидела в зеркале, как мои волосы темнеют, начиная от макушки. А Шарлотта уже рассчитывала нужную порцию, чтобы превратить чёрные косы Диты в светлые.

— Всё? Так быстро? Вот здорово! — воскликнула я.

— Ещё одно, — сказала нам Лаура. — На всякий случай обменяйтесь голосами. Чем меньше будет между вами отличий, тем лучше.

Она объяснила нам, как это сделать. Крохотную порцию пыли развели в пипетке, мы капнули на языки и одновременно сказали, глядя друг на друга:

— Cambiare voci!

— Получилось? — тут же спросила Дита моим голосом.

— О, кажется, да! — ответила я её голосом, и мы запрыгали, взявшись за руки, и закричали: — Получилось, получилось!

На шум прибежала Хильди и скептически оглядела нас.

Первым делом, само собой, мы встали у зеркала и принялись корчить рожи и говорить всякие глупости новыми голосами. Шарлотта закатила глаза и пробормотала, что таких, как мы, нельзя было зачаровывать, и теперь жди беды.

Мы выслушали с десяток инструкций: ни в коем случае не касаться лица на людях, потому что иллюзорная форма отличается от настоящей, не стоять рядом при знакомых (Дита была чуть выше меня, и перемены в нашем росте могли вызвать вопросы). Ещё одной проблемой стали волосы. На улице мы могли прятать их под шляпками, но до самого отъезда нам не следовало попадаться на глаза никому из одногруппниц и преподавателей.

— Ох, нет! — вскричали мы, когда поняли, что останемся также и без ужина.

Впрочем, мы потеряли не так много. На ужин подали рыбный суп с капустой, и вонь от него стояла аж до нашего этажа. Лаура и Хильди, рискуя собой, принесли нам булок с маслом и чая, так что всё сложилось как нельзя лучше.

Жаль было только, что «Пробуждение дракона» показывали в главном корпусе именно этим вечером. Конечно, благодаря занятиям мы присутствовали на множестве репетиций, но ведь это не совсем то. Нынешним вечером всё было по-настоящему, как в театре, с правильной подсветкой, и старшекурсницы прятались в будочке, а не стояли на сцене, и госпожа Нунн не встревала с замечаниями. Мы, пожалуй, могли бы как-нибудь пробраться и поглядеть, но решили не рисковать.

— Уже завтра! — то и дело повторяли мы с Дитой, улыбаясь друг другу. — Завтра!

Полночи мы не могли уснуть, вскакивая и проверяя, точно ли переложили все вещи из карманов. Мы обменялись студенческими билетами, сумками и всякими мелочами вроде часов, записных книжек, подписанных нашими именами, и карманных зеркалец. Завтрак мы пропустили, да нам бы ничего и не полезло в рот.

К десяти во двор въехал длинный общественный экипаж, и придверница позвонила и велела спускаться всем, кто едет в Беллвуд, Энсворд и Йеллоуфилд. Дита взволнованно вскочила. Мы с Хильди помогли ей собраться, ещё раз торопливо всё проверив. Я вынуждена была попрощаться с Дитой теперь, а Хильди спустилась во двор.

— Ничё, уехала, — сообщила она, вернувшись. — Вся дёргалась, выронила сперва сумку, затем студенческий билет, а когда звали Сару Фогбрайт, не откликалась — ну, чисто ты, никаких различиев.

Я пихнула её кулачком в плечо.

Скоро и за Хильди приехал отец, так что она, пожелав мне удачи, отбыла. Я вся извелась. Развлекалась тем, что глядела в зеркало и без конца повторяла, что я теперь Бернардита Харден, чтобы в нужный момент не растеряться. Бернардита Харден. Бердан… Хадр… Почему у неё такое трудное имя?

В дверь наконец постучали, и Лаура позвала меня:

— Дита? Миссис Тинкер приехала за нами, выходи!

У нас дома на каминной полке стояла заводная фигурка лисы. Если повернуть ключик, она трясла головой и хохотала, и мордочка у неё была озорная, всегда готовая к смеху.

Миссис Тинкер напомнила мне эту лису. Рыжая и полноватая, с длинным вздёрнутым носом и чуть раскосыми глазами, она в любой миг могла рассмеяться, а потом так же быстро вернуть лицу серьёзное и как будто выжидающее выражение.

Она ждала нас у медно-рыжего экипажа. Старый и небольшой, он покачивался над плохо расчищенной мостовой, бросая белые и жёлтые отсветы на снег. Позади него так же плавно колыхался фургончик с надписью «Шоу миссис Тинкер».

Мы подошли к ней втроём: я — немного робея, а Лаура и Шарлотта — уверенно. Они проходили практику у миссис Тинкер не в первый раз.

— Вот и вы, девочки! — сказала она мягким грудным голосом, перевела взгляд на меня и сморщила лицо в улыбке, отчего её нос вздёрнулся ещё больше. — А это, должно быть, мисс Харден?

И вновь посерьёзнела и склонила голову набок, ожидая моего ответа.

— Нет, то есть, да, — выпалила я, порылась в кармане и добавила с отчаянием, протягивая студенческий билет: — Да, это я, здесь есть мой снимок!

Шарлотта фыркнула и заставила меня опустить ладонь, а миссис Тинкер сказала с некоторым удивлением, всплеснув руками:

— Я верю, верю. Не думаю, что с этим вышла бы какая-нибудь ошибка, ведь Лаура и Лотта хорошо тебя знают.

И, обведя нас быстрым взглядом, она вновь рассмеялась и распахнула дверцу, приглашая садиться.