— Чертежи! — с мукой в голосе воскликнул граф. — Они все заодно, комиссар, этот твой Бернард, эти чудовищные дети… И подумать только, едва ты явилась, удача меня оставила! Если бы только тебя не принесло, я не задержался бы внизу. Я минуту назад клал сюда чертежи, и всё было на месте, всё!

Лицо миссис Харден закаменело. Должно быть, её задели эти упрёки.

— Они все заодно? — безжизненным голосом спросила она и уставилась на нас. — Тогда мы запрём этих детей, и если Бернард хочет увидеть их живыми, он всё вернёт. Запрём их, Лесли. В этом доме есть место, откуда они не выберутся?

Мы сидели на чердаке, продуваемом сквозняками, на пыльном диване без ножек, укутавшись всем, что нашли в мешках с тряпьём. В единственное окно лился голубой лунный свет, падая косым лучом на дощатый пол, и время от времени что-то само собой поскрипывало под балками.

Сэм не выдумал ничего лучше, чем истратить своё желание на историю, и Персиваль рассказал нам о даме, сошедшей с ума, о Безумной Бриде. Её заперли в мансарде и держали там, пока она не превратилась в седую старуху с длинными когтями, которыми скребла стены в тщетных попытках выбраться. Она боялась света, но иногда в лунные ночи глядела в окно и выла. Кончилось тем, что её сын, владелец дома, куда-то пропал, но об этом долго никто не знал, и старуха умерла от голода.

— А знаете, кто был её сын? — спросил Персиваль. — Это был граф Камлингтон, первый хозяин этого особняка. И он держал свою мать прямо тут, на чердаке!

— Умолкни, — посоветовал ему Сэм.

Но Персиваля было не так-то просто остановить.

— И сейчас в лунные ночи она всё бродит, — продолжил он зловещим голосом. — Слышите, скрипнуло? Она появится в лунном луче, в белой истлевшей рубахе, и завопит, да так, что отвалится её прогнившая челюсть, а если хоть пикнешь, она как вцепится в тебя когтями и разорвёт!..

Тут он схватил нас за бока, и мы заорали так, что наверняка было слышно во всём доме. Но никто не пришёл и не спросил, всё ли у нас в порядке.

— Ну ты и осёл! — сердито проворчал Сэм, когда мы отдышались.

— Ты сам пожелал историю, — весело ответил Персиваль и, посерьёзнев, добавил: — А первый граф Камлингтон действительно исчез, и его так и не нашли.

— Я знаю, а теперь умолкни, — сказал Сэм.

Я тоже знала. Но это случилось давно, ещё при Вильгельме Третьем, в тёмные времена, когда человека могли убить ради золота. Кажется, тогда вместе с ним пропали все ценности, все королевские награды, все сбережения — наследникам достался лишь особняк и земли.

Впрочем, хотя проходят столетия, разве люди меняются? Разве мы не сидели взаперти, потому что граф хотел вернуть документы и чертежи, сулящие ему богатство? Мы не знали, как далеко он готов зайти ради этого, и не хотели знать.

— Ничего, комиссар нас вытащит, — бодро сказал Персиваль. — Ведь он обещал.

— Ага, — ответил Сэм. — Вот только он не сказал господину Хардену, что бумаги уже у него. Знал, что тот полезет за ними, рискуя собой, и ни словечком не обмолвился. И о нас промолчал. Так что поди догадайся, что там в голове у комиссара!

— Мистер Харден откроет сейф и найдёт наш чертёж, а тогда явится нам на выручку, — сказала я с надеждой.

— Ага, и ему велят всё вернуть, а ему нечего возвращать, — мрачно сказал Сэм. — Верно сказал комиссар, зря мы влезли, только всё испортили.

— Мой друг склонен впадать в уныние при первых же трудностях, — громким шёпотом пояснил мне Персиваль.

Разумеется, Сэм услышал. Может, Персиваль хотел его взбодрить, но стало только хуже: Сэм ещё с полчаса нудил, что теперь-то мы уж точно не выкрутимся, и вряд ли нас вытащат без шума, а ещё у нас проблемы из-за практики. Вероятнее всего, нас исключат, и что скажут родители?

Наконец я не выдержала и сказала, что обо всём этом нужно было думать раньше, и лучше пусть Персиваль рассказывает про Безумную Бриду — и то не так страшно, как это нытьё. Сэм натянул на голову старый пиджак, съёжился и обиженно умолк.

Ночь прошла ужасно. Мы замёрзли, а вдобавок Персиваль, когда вставал размяться, заметил на косых балках какие-то царапины и принялся нас уверять, что это следы когтей Безумной Бриды.

— Какие ещё когти? Небось древоточцы проели, — возразил Сэм.

Но вставать и смотреть на балку он почему-то не захотел, да и я отказалась. Персиваль торчал там, восклицая: «Да когти же! От жуков вообще не такие следы! Подойдите, гляньте!», пока совсем не продрог, а тогда вернулся к нам.

Утром навесной замок на двери лязгнул, в нём заскрежетал ключ, и дверь со скрипом открылась. К нам пришёл Виктор, принёс кувшин воды и нарезанный хлеб. Всё это он поставил на пол.

Я взглянула на него с осуждением. Я хотела сказать, что нас непременно вызволят, а то, что они творят — подсудное дело, но Виктор меня опередил. Он достал из-за пояса молоток и негромко и задумчиво произнёс, будто говорил сам с собой:

— Я отнёс им еду, запер и ушёл. Здесь довольно темно, и я не заметил, что одна скоба едва держится. Она сорвётся, если хорошенько толкнуть дверь.

С этими словами он поддел гвоздь и с заметным усилием вытащил его из косяка, а потом взялся за второй. Мы глядели во все глаза.

— Они ждали, — сказал Виктор и выдернул второй гвоздь, а затем вставил его обратно так, чтобы тот едва держался. — В одиннадцать граф куда-то отбыл вместе с миссис Харден. Миссис Колин осталась дома и должна была следить, но знала, что граф вернётся нескоро, а потому ушла на соседнюю улицу, к сестре. Она никогда не прочь её навестить и пропустить по стаканчику. Они видели в окно, как миссис Колин уходит.

Тут Виктор положил мне на колени мои часы.

— Они толкнули дверь, вырвали скобу и спустились вниз, — сообщил он, оглядывая нас. — И нашли запасной ключ слева от двери, в подставке для зонтов. Они взяли свои вещи в гардеробной у входа и ушли, заперев за собой. Ключ они оставили под камнем слева от ворот. Куда же они направились дальше? Им есть куда идти?

Он поднял бровь.

— Может быть, к Лафайету Пинчеру, — неуверенно сказал Персиваль. У него пересохло в горле, и он прокашлялся.

— Они взяли наёмный экипаж и отправились к Лафайету Пинчеру, живущему по адресу: Кленовый сквер, Длинный переулок, дом двадцать один, — кивнул Виктор. — Кто-то был так неосторожен, что уронил деньги в одну из их сумок. Денег хватило на эту поездку, и осталось ещё немного на всякий случай. Туда же упала и открытка с адресом одной милой пожилой дамы, которая рада будет их приютить, если по какой-то причине господин Пинчер не сможет этого сделать. Я не знаю, как так вышло. Я не говорил с ними, не отвечал на их вопросы, оставил еду и ушёл, как мне было велено. Как я мог догадаться, что он сбегут?

И, пожав плечами, он вышел и закрыл за собой. Мы слышали, как он осторожно запирает замок. Что-то негромко стукнуло о ступеньку — должно быть, выпал гвоздь. Виктор ещё повозился, вставляя его на место, а потом всё затихло.

— Зачем бы ему это? Совесть замучила? — спросил Персиваль.

— Ты бы раньше поинтересовался, — ответил Сэм. — Так что дальше-то? Они поверили этому старику с ужасными бакенбардами, сделали, как он велел, и сбежали?

— Ещё и как сбежали! — блеснув глазами, воскликнул Персиваль и толкнул меня в плечо, отчего я толкнула Сэма. — Ещё как сбежали! А ты сомневаешься?

Мы приободрились и принялись ждать.

Между тем я вспомнила, что говорил Персиваль о царапинах на балках, и решила поглядеть — больше для того, чтобы убедиться, что это ходы древоточцев, и высмеять его за испуг. Я уже улыбалась и прикидывала, что скажу, и тут заметила их.

Это были вовсе никакие не жучьи ходы! Четыре когтя пробороздили дерево так, что оно разлохматилось. Отметина от пятого угадывалась чуть в стороне. Вся балка была исцарапана, и на ней, внизу опоясанной ржавым железом, ещё сохранился обрывок цепи.

— Персиваль! — ахнула я. — Здесь и правда следы когтей! Почему ты не сказал?