— Если тебе по душе овощное рагу, я могу отдать свою порцию, — предложила она. — Впервые вижу, чтобы еда кого-то делала таким счастливым. Тем более, эта еда.

— Ах, да я улыбаюсь вовсе не потому, — ответила я. — Ты не понимаешь…

Я ничего не стала ей объяснять. Мне казалось, Дита начнёт сомневаться, верно ли я поступаю, и тем омрачит мою радость.

И конечно, я не сумела расстаться с Кеттеллом, как собиралась. Не после того, как руки Кристиана касались этого томика! Я даже подумала, что, может быть, оставлю книгу себе навсегда, как память. А что? Скажу, что потеряла…

Я наугад раскрыла страницы и прочла: «Любовь торжествует и властвует тут, и алые розы так пышно цветут». Разве это не знак? Даже Кеттелл, обычно такой унылый, заговорил о любви, и какие то были чудесные строки!

«Ах, розы, прижатые к сердцу, так пышно цветут…»

Весь следующий день я витала в облаках. На каллиграфии вместо «Ripeti avedo, imagina, mossa» я написала «Ristian» и начала уже выводить «К» с завитушками, и лишь тогда опомнилась. Ничего лучшего, кроме как спасти положение уродливой кляксой, я не придумала.

Миссис Спиллер, смуглая и темноволосая, сама похожая на чернильную завитушку с её перетянутой корсетом фигурой, сложной причёской и острым вздёрнутым носом, осталась весьма недовольна. Свой предмет она считала едва ли не самым важным. «Кем бы вы ни стали, — твердила она, — какой бы путь ни выбрали, умение красиво писать вам всегда пригодится! Всегда!»

Мне пришлось задержаться на перерыве, чтобы переделать работу. Дита и Хильди нетерпеливо ждали меня у выхода. Потом мы бежали со всех ног, потому что урок иллюзии сегодня проводился в главном корпусе.

Иллюзию театралам преподавала госпожа Пэтси Нунн, гномка. Уже седая, невысокая и крепкая, она неизменно укладывала волосы широким валиком вокруг головы. Издалека эта причёска напоминала шляпку. Неудивительно, что студентки дали госпоже Нунн прозвище Гриб.

В главном корпусе, в большом зале готовилась постановка, которую хотели показать к зимним праздникам, «Пробуждение дракона». Здесь уже собрались все старшекурсницы — третий, четвёртый и пятый курсы. Их было немного, чуть больше десяти — должно быть, потому, что студентки в основном выходят замуж после второго курса. Нужен и талант, и деньги, и рекомендация опытного мага, чтобы продвинуться дальше первой ступени.

Госпожа Нунн успевала быть повсюду. В уголке её морщинистых, плотно сжатых губ подрагивала незажжённая папироса.

— Кто это нарисовал, а? — воскликнула она, выдёргивая из рук у девушки, сидевшей в первом ряду, эскиз и потрясая им. — Рази ж это дракон? Бестолочи! Одно умеют, и с тем не справились! Чё это, вот чё? Как его двигать?

Обернувшись к сцене, где был подвешен белый задник, госпожа Нунн приложила одну руку ко лбу, а вторую, с зажатым в ней эскизом, вытянула вперёд — и на сцене возник зелёный дракон. Его тело было слишком длинно. Дракон сделал шаг, сломался в пояснице и провис.

Из-за кулис на него глазели двое юношей, раскрыв рты.

Госпожа Нунн развеяла дракона одним щелчком пальцев и вскарабкалась на сцену, придерживая юбки. Папироса перелетела в другой угол рта.

— Чё таращитесь? — напустилась она на юношей. — Вы своё дело сделали? А? Сделали, так и проваливайте, неча на девушек пялиться, знаю вас! Подвесили, а? Крепко?

Она дёрнула задник. Раздался скрип, треск, и белое полотнище упало, накрыв её целиком.

— Безрукие! — приглушённо донеслось из-под завала. Госпожа Нунн забарахталась и выбралась наружу. — Одно дело, и с тем не справились!

— Само собой, если так дёргать, он и вместе с балкой рухнет… — обиженно протянул один из юношей.

— Это я рази дёрнула? — негодующе запыхтела госпожа Нунн, наступая на него. — Вы чё его, не закрепили? А? Как он у вас держался вообще? А? Переделать!

Она сделала ещё два шага вперёд, грозно сведя брови и выпятив губы. Папироса, зажатая в них, теперь указывала на юношу. Тот попятился и сказал примирительно:

— Хорошо, хорошо, переделаем…

— И мигом! — рявкнула госпожа Нунн. — Не то накладу на вас иллюзию, будто вы обделались, и всю неделю так ходить будете, ясно?

Юношам было предельно ясно. Они тут же взялись за рукояти механизмов и, пыхтя, с натугой принялись их вращать. Балка со скрипом поползла вниз.

Госпожа Нунн глядела на их старания оценивающим взглядом, уперев руки в бока.

— Да, и кто накалякал того дракона? — спохватилась она. — Пущай отправляется в библиотеку да изучит анатомию — чтоб его самого растянуло, как колбасу, и крылья торчали из задницы!

Юноши не сознались, кто рисовал, но обещали дословно ему всё передать. Тем временем госпожа Нунн уже возникла перед нами, застывшими в безопасном отдалении от сцены.

— Первый курс? Проходите, чё встали! — скомандовала она. — Р-разбиться на пары со старшекурсницами! Щас вернусь.

И, вынув из кармана зажигалку, направилась прочь, щёлкая на ходу.

Юноши, конечно, тут же забыли о деле и принялись перешучиваться с девушками. Один подошёл к краю сцены, второй попытался принять изящную позу, облокотясь на приставную лестницу, и едва не упал. Девушки захихикали, переглядываясь.

Художники носили синюю форму, но ни одному она так не шла, как моему Кристиану. Поразмыслив, я поняла, почему: на этих юношах брюки висели мешком, пиджаки были слишком узки в плечах, а локти и колени оттопырились. Они наверняка приобрели готовую форму из дешёвой шерстяной ткани, может даже, в лавке подержанных вещей.

Я вспомнила Кристиана и невольно улыбнулась. Его форма сидела великолепно и явно шилась на заказ. Выходит, он не из самой бедной семьи? Ведь это чудесно! Тогда между нами не так много препятствий…

Забывшись, я пропустила момент, когда госпожа Нунн вернулась, распространяя вокруг себя запах крепчайшего табака.

— Эт-та чё? — рявкнула она, вынимая из портсигара новую папиросу, и зажала её в зубах, но не разожгла. — Где задник, а?

И добавила, поглядев на девушек:

— А ну, уши закрыть!

Тут юношам досталось как следует. Госпожа Нунн так кричала, что мы всё равно её слышали. Правду говоря, я приложила ладони к ушам только для вида, а сама ловила каждое слово, ужасаясь и восхищаясь. Вот это выражения! Вот это преподавательница! Как её ещё не прогнали? Слышал бы папа!

Задник был повешен удивительно быстро, и тут госпожа Нунн воззрилась на меня.

— Пару нашла? — спросила она, очевидно, заметив, что из всех девушек только я одна стою в стороне.

Ох, нет! Пока они договаривались, я думала о Кристиане…

— Мы работаем вместе, — с улыбкой сказала Лаура и поманила меня жестом.

С чувством невероятного облегчения я подошла и шёпотом поблагодарила. Я думала, что Лаура объединится в пару с нашей Алисой, ведь они сёстры. Мне так повезло! В последнее время мне во всём сопутствует успех, а вдобавок после занятий я увижу Кристиана в библиотеке…

— Садись же, — мягко сказала Лаура, указывая на кресло рядом с собой.

В её добрых карих глазах плясали смешинки. Похоже, она не в первый раз предлагала мне сесть. Смущённая, я опустилась в кресло и огляделась.

Шарлотта Веллер, та самая, которую я повстречала с пузырьком серой пыли у общих умывальников, тоже была здесь и теперь сверлила меня взглядом. Странно, что она не попадалась мне ни в общежитии, хотя мы жили на одном этаже, ни в столовой. Должно быть, она меня сторонилась, вот и теперь явно с радостью бы ушла, если бы не занятие.

Шарлотта отвернулась, а Лаура показала мне эскизы: горы и снег. Её заданием было изобразить солнце, восходящее над горными пиками, и то, как небо затягивает тучами и начинается метель.

Историю первого дракона я знала с детства. Кто не знал? Первый гном, Джозайя, вытесал его долотом Первотворца, прежде чем тот заметил пропажу, и заточил в горах. Он велел дракону сидеть тихо, потому что боялся, что Первотворец отнимет его, если увидит. Пленённый дракон плакал, оттого и посейчас в Расколотых горах, на острове Эмлун, мы находим драконью слезу, горючую и прозрачную — или уже застывшую. Отсюда и все кристаллы и серая пыль. Оттого зимой мы и празднуем день Благодарения, день, когда дракон вырвался и улетел, разворотив горы, и мы узнали, что скрывалось там, и смогли многократно усилить магию, поднявшись выше первой ступени.