— Бог мой! Да неужели это Миша? — Виктория Викторовна всплеснула руками и схватила Мишу за голову, больно придавив ухо кольцами. — Разве ты не помнишь Галю и Лилю? Вы же ровесники, играли вместе. Ты приезжал к нам еще со своей мамой. — Очень длинные, черные как уголь ресницы Виктории Викторовны печально опустились и поднялись. Мише показалось, что они даже тихо хлопнули.

Близнецы молчали и строго смотрели на Мишу. Прямо не верилось, что они настоящие, а не загримированные нарочно, как в кино. Он покорно подошел к ним, подал руку.

— Здравствуй, Галя. Здравствуй, Лиля.

Виктория Викторовна расхохоталась:

— Ну вот! Так я и знала! Сразу же перепутал. Ты запомни, дорогуша: Галя с голубым бантом, Лиля с розовым. — Она обернулась к отцу: — Знаете, Дмитрий Михайлович, только я одна умею их различать, а спросите, по каким признакам, — не смогу ответить.

— Да, сходство необыкновенное, — любезно согласился отец.

— Как две капли воды, правда? — засмеялась Виктория Викторовна. — Тут эта близкая вашей метеорологической душе поговорка особенно уместна.

Гости уселись на веранде.

— Что ж, друг мой, развлекай своих дам, — шутливо предложил отец, — покажи им сад, свою метеостанцию.

Миша встал.

— Пойдемте, девочки, в сад.

Он с опаской взглянул на близнецов, которые до сих пор не проронили ни слова: «Что они, немые?»

— В саду очень жарко, — сказала Галя.

— Да, очень жарко, — неотличимым от сестриного голосом проговорила Лиля.

— Ну, тогда пойдемте пока в дом.

На стенах огромного прохладного зала висели картины, изображавшие утренние, розовые, только что родившиеся из водяных паров кучевые облака, грозу, дождь.

Лиля остановилась у картины, на которой черную тучу рассекала ломаная молния.

— Яркая какая… прямо глазам больно… Только плохо, что без грома.

— Гром нельзя нарисовать, — пояснила Галя, — его слышно, но не видно. — Она оглядела зал. — Как у вас много картин. Но почему все про погоду? Верно, они нужны твоему папе для научной работы?

— Да. Папа по ним предсказывает погоду, — сказал Миша.

Галя обиделась:

— Неправда! Погоду предсказывают по приборам. Я знаю. А картины только для красоты.

— Если знаешь, зачем спрашиваешь?

Галя дернула чесучовым плечиком, молча отошла к тонконогому столику, раскрыла большой метеорологический атлас, стала рассматривать облака.

Миша предложил Лиле:

— Пойдем в сад.

Она сразу же согласилась:

— Пойдем.

В старом саду было уже не жарко, по-вечернему тихо. Солнце только что скрылось, и небо на западе было слепяще-золотое. Листья деревьев, освещенные снизу, выделялись резко, каждый в одиночку.

— Хочешь на метеостанцию? — спросил Миша.

Лиля не ответила. Она хмуро смотрела на толстые старые липы с дуплистыми, искривленными стволами в каменно-твердых серых наплывах, на чешуйчатые колонны сосен с углублениями от сброшенных ветвей. За ближними деревьями стояли другие деревья, за ними еще и еще, они уходили вдаль и там терялись.

— Это что, лес? — тихо спросила Лиля.

— Какой лес? — удивился Миша. — Это наш сад, только он очень старый.

— А почему тут лесные деревья, нет дорожек, везде трава?

— Фруктовые деревья почти все уже вымерли, а траву не трогают. Папе так больше нравится.

Лиля вздохнула:

— Тут, может, и волки есть?

Миша не ответил: ему очень хотелось, чтобы волки были, но сказать так — значит соврать. Он искоса взглянул на Лилю: она и так поверила.

— Ну, пойдем на метеостанцию? — повторил он.

— А что там?

— Разные приборы.

— А, знаю, — круглые такие, как часы, только у них стрелки не идут. — Лиля быстро оглянулась. — Нет, давай лучше пойдем знаешь куда?

— Ну?

— Куда глаза глядят.

Миша пожал плечами:

— Вот чудачка! Так мы выйдем к забору.

— Нет, нет! — Лиля замотала головой. — Неужели не понятно? Как только покажется забор, мы сейчас же свернем вбок, как будто его и не видели, и опять пойдем в самую чащу. И будем ходить там, где еще не ступала нога человека.

Мише понравилось.

— Ладно, идем.

Но Лиля стояла на месте.

— А как же Галя?

— Она сама с нами не захотела. Смотрит атлас.

— Да, она любит книжки.

— Ну и пусть себе любит. Пошли!

Солнце все глубже уходило за горизонт. Золото на западе тускнело, переходило в багряную краску. И только маленькое облачко, одиноко стоявшее над тем местом, куда ушло солнце, все заглядывало за горизонт. Во всем мире оно одно сейчас еще видело солнце и, прощаясь с ним, светилось тихо и печально.

— Вот последнее облачко осталось, — сказала Лиля.

— Сейчас и оно растает, — сказал Миша. — Кучевых облаков днем было много; я поставил балл — три, а сейчас все исчезли. Будет хорошая погода. Барометр второй день показывает «ясно».

Лиля не слушала и все смотрела на запад.

— Бедное облачко… Оно очень любило солнце и теперь не хочет без него жить…

— Воздух сухой, водяных паров мало, вот оно и растаяло, — сказал Миша.

Под старыми деревьями лежали уже густые тени. Между толстыми стволами виднелась голая черная земля. На ней росли маленькие кустики с блестящими круглыми листьями.

Лиля наклонилась над ними.

— Вот и растения здесь все дикие. А ты говоришь — «сад». Я такие видала только в Гончаровском лесу, на даче.

— Это копытень, — сказал Миша, — он уже много лет тут растет — когда-то пересадили из леса. Он любит сырые места, и опыляют его не пчелы, а улитки.

Лиля не поверила:

— Ну вот еще! Что ж, улитки летают, как пчелы?

— Они ползают по цветам копытня и переносят пыльцу. Цветы у него темные, некрасивые. Пчелы такие не любят.

Лиля удивилась:

— Откуда ты это знаешь?

— Наша семья уже полтораста лет изучает природу, — гордо сказал Миша. — Еще папин дедушка, мой прадед, был путешественником, писал книги о Сибири, собирал гербарий, коллекции минералов. И его сын был ученый, академик.

— А твой папа — тоже ученый?

— Да, метеоролог, профессор.

— Ну, пошли путешествовать, — сказала Лиля, — у нас дорога дальняя.

Они двинулись напрямик, продираясь сквозь заросли уже темных кустарников.

— Плохо, что компаса не взяли, — сказала Лиля, — можем заблудиться.

— А звезды на что? Они скоро покажутся.

— Ты знаешь звезды?

— Конечно. Все главные созвездия уже год как знаю.

Миша взглянул вправо: в сотне шагов отсюда стоят «три сестры» — старые березы, растущие от одного корня. За ними поляна, на ней метеостанция. Но если сказать — пропала игра.

Лиля шла впереди. Ветки цеплялись за ее курточку, дергали за волосы, но она не останавливалась, а еще подгоняла Мишу:

— Давай быстрее!

Миша недовольно поглядывал на нее: дома казалась тихой, а здесь вон командует.

— Чего гнать-то? — недовольно проворчал он.

Лиля удивленно оглянулась:

— Как чего? Мы должны скорее попасть в нехоженые места.

Миша ничего не ответил. Неужели она думает, что в саду есть такое место, где бы он не побывал? Но Лиля по-своему поняла его молчание.

— Ничего! Скоро придем. Теперь уже недалеко. Только через эту чащу продеремся, а там дальше наверняка никто никогда не ходил.

— А если там волки?

Лиля тревожно оглянулась, секунду подумала.

— Волки… Ну и что ж! Они только зимой нападают на людей.

Некоторое время они шли молча, борясь с кустарником, который становился все гуще, все темнее. Теперь он окружал их со всех сторон, и казалось, ему не будет конца.

Вдруг Лиля споткнулась и упала — она ступила в неглубокую яму, доверху наполненную палыми, сопревшими листьями. Лиля сейчас же вскочила на ноги и наклонилась над ямой.

— Вот, начинается.

— Что начинается? — не понял Миша.

— Звериное царство! Это же старая лисья нора.

Миша взглянул на яму. Странно! До сих пор он никогда не видел ее. «Где мы?» — он оглянулся. Сумерки сгустились. Деревья и кусты обступили их непроницаемой стеной. Кругом стояла глубокая лесная тишина.