Однажды, в дождливую погоду, я всё сидела в гостиной и никак не могла заснуть. Смотрела на дождь за окном, на то, как серебряные струйки воды стекают, поблескивая в тусклом свете фонаря. Это напоминало мне глаза Рафаэля де Монфора.

И вдруг я услышала стук в окно. Это удивило меня. Почему не постучали в дверь? И стук был быстрый, осторожный. Можно было принять его за ветку, случайно стукнувшуюся в результате непогоды в окно. Но что-то подсказывало мне, что стучал человек.

Я подошла к окошку и распахнула его, впустив в комнату холодные дождевые капли. Сразу стало зябко, но я всё равно вгляделась во тьму. И услышала знакомый голос.

– Сестрёнка, ты здесь?

Никто в этом мире не может называть меня сестрёнкой. У меня нет ни сестер, ни братьев. Но я узнала по голосу мелкого вора – мальчишку, слугу Гарета, который должен быть лезть вместо меня тогда в тот самый дом, но ворам пришлось заменить его мною.

– Что ты тут делаешь? – спросила я. – Лучше уходи.

Сама же я сразу поняла, что воры смогли меня выследить. Но зачем это им? Для чего? Они хотят похитить меня? Передать в руки Вальдемару Латару? Он как-то пронюхал, что я здесь, раз герцог снова взялся за дело моей семьи?

Я поспешила захлопнуть окно, но не успела. Мелкий мальчишка схватил меня за руку и потащил на себя. Я сопротивлялась, однако вскоре попала в куда более сильные руки.

– Ты скучала по мне? – на ухо прошептал мне сам Гарет, вытаскивая меня через окно на влажную траву.

– Стража! – крикнула я, и Гарет тут же зажал мне рукой в грубой перчатке рот. Мой крик потонул в непогоде.

Я продолжала сопротивляться, однако мужчина потащил меня за собой через двор к забору, в котором они проделали лаз наружу…

Прошло несколько дней. В лагере Гарета время тянулось медленно. Дни сливались в один долгий сумрак, наполненный запахом мокрой земли, гари и мужского пота. Я томилась в плену, наблюдая за жизнью разбойников, мечтая о побеге.

Гарет не давал мне спуску. Он не держал меня в цепях, но и не оставлял без присмотра. Каждое моё движение сопровождал его внимательный взгляд, в котором смешивались насмешка и собственническая настойчивость.

– Тебе тут безопаснее, чем с ним, – сказал он однажды вечером, присев напротив у костра. – Ты не представляешь, сколько людей хотели бы тебя заполучить. Я спас тебя, Элиза.

Я посмотрела на него и медленно, отчётливо проговорила:

– Мне не нужно было твоё спасение.

В его глазах мелькнула тень раздражения, но он тут же ухмыльнулся:

– Глупая девчонка. Ты думаешь, что твой драгоценный герцог сможет защитить тебя всегда? А если он передумает? Если ему надоест искать тебя? Ты останешься никем.

Я сжала кулаки. Меня передёрнуло от его слов, но я не дала себе сорваться.

– Лучше быть никем, чем твоей пленницей, – сказала я твёрдо.

На этот раз он не улыбнулся. Несколько мгновений Гарет молчал, а затем резко встал, опрокинув котелок с водой в огонь. Пламя зашипело, взметнулись клубы пара.

– Ты еще пожалеешь об этом, – холодно сказал Гарет. – Ты слишком гордая, Элиза. Это делает тебя недальновидной и глупой.

Я не ответила. Внутри у меня бушевал страх, но я знала одно: я не сломаюсь.

На следующее утро меня разбудил хлёсткий звук плети. Я резко села, оглядываясь. Один из пленников лагеря — мужчина, которого поймали на дороге и обвинили, назвав лазутчиком, стоял на коленях, а Гарет прохаживался вокруг него с насмешливым выражением лица.

– Видишь, Элиза, – сказал он, заметив мой взгляд. – Тех, кто не слушается, ждёт наказание.

Он резко взмахнул рукой, и плеть снова рассекла воздух, оставляя кровавый след на спине несчастного. Я вскочила.

– Перестань! – выкрикнула я, бросаясь вперёд, но меня тут же схватили.

Гарет посмотрел на меня сверху вниз.

– Ты могла сделать всё по-хорошему, но выбрала этот путь, – его голос был мягким, но я знала, что за этой мягкостью скрывается жестокость.

Я смотрела в его глаза и понимала: он хочет сломить меня. Он хочет, чтобы я просила его защиты, чтобы я сама пришла к нему.

Но я скорее сгорю в огне, чем подчинюсь ему.

– Этот человек ни в чём не виноват! Ты же видишь! Это всего лишь крестьянин! Он шёл себе своей дорогой! Сокращал путь через лес! С чего ты решил, что это лазутчик? – спросила я с дерзостью в голосе. Страх сделал меня злее.

– А тебе не всё равно? – Гарет издевался.

– Нет, не всё равно.

– А на что ты готова пойти, чтоб я отпустил его? Вы, благородные, гордые. Или ты всего-то и хотела стать подстилкой для герцога? И никакая ты не благородная. Если подумать – нашли мы тебя недалеко от публичного дома, да и одета ты была как женщина оттуда. Если смогла очаровать герцога – ублажишь и меня. Что так смотришь? – Гарет подошёл ближе. В руках он сжимал хлыст. – Не хочется жертвовать собой из-за какого-то крестьянина? Ты такая чистенькая, такая разборчивая.

– Что ты хочешь от меня? – спросила я с вызовом.

– Я ведь уже сказал, и ты поняла.

– Что ты хочешь прямо сейчас?

Гарет усмехнулся. Решив продемонстрировать свою власть и запугать меня, он приказал бросить пленника к костру. А потом с мрачной улыбкой взял плеть, показывая, что здесь с пленниками не церемонятся. Он протянул плеть мне и сказал:

– Нанеси удар сама. Своей рукой. Этим ты докажешь преданность лагерю.

– А ты доказал преданность мне? – спросила я. – Меня поймали и увезли в темницу, а ты бросил меня!

– Разве я бросил тебя? Разве ты сейчас не со мной? – удивился Гарет, глядя то на меня, то на своих людей, словно искал у них поддержки и одобрения.

– Меня бы казнили или сгноили в стенах тюрьмы! – я ударила плетью самого Гарета. – Вот как ты поступил со мной! Ты не заслуживаешь преданности!

Как же он рассвирепел! Как полны были его глаза ярости. Я решила, что он меня убьёт. Я прочитала это в его взгляде. Он забрал у меня плеть и замахнулся.

Гарет замахнулся. Я видела, как плеть, сверкая в отблесках костра, занеслась над моей головой. Видела, как пальцы разбойника сжимают рукоять, словно клещи, и как губы расползаются в злобной ухмылке. Но удара не последовало.

В воздухе что-то свистнуло, и внезапно плеть выбило из его рук. Она упала на землю, жалобно зашипев, будто змея, раздавленная каблуком.

Гарет замер. И я замерла.

И в этот момент лагерь охватила тьма. Не та, что приносит ночь, а иная – густая, как чернила, холодная, как могильный камень. Она разлилась между кострами, потушив пламя, и я услышала крики. Громкий удар. Чей-то сдавленный хрип. Разбойники падали один за другим, не успев понять, что происходит.

Я шагнула назад, но кто-то схватил меня за запястье.

– Постойте, не убегайте, – раздался голос, и сердце моё пропустило удар.

Я узнала этот голос. Из темноты шагнул он. Герцог Рафаэль де Монфор.

Я смотрела на него, не веря глазам. Высокий, облачённый в тёмный плащ, он двигался сквозь хаос с ледяным спокойствием, будто смерть, пришедшая за своими жертвами. Его люди, не нуждаясь в приказах, действовали безупречно: они ловили разбойников, валили их на землю, связывали, а тех, кто оказывал сопротивление – обездвиживали магическими путами.

Гарет бросился бежать. Но магия герцога настигла его быстрее.

Я увидела, как воздух вокруг разбойника сгустился, словно стал живым, и вдруг что-то – невидимое, но страшное – сомкнулось на его руках и шее. Гарет захрипел, его ноги дёрнулись, руки рванулись к горлу, но он уже не мог ни сорвать свои оковы, ни вымолвить ни слова.

– Жалкое зрелище, – холодно произнёс герцог, больше не глядя на него.

Я не могла отвести глаз. Не могла дышать. Рафаэль повернулся ко мне, его взгляд скользнул по моему лицу, по запястьям, на которых остались синяки, по моим волосам, сбившимся от борьбы.

– Вы в порядке, Элиза?