— Привет, босс, — с улыбкой приветствует Айдон. К счастью, он слишком занят, сползая со своего стула, чтобы заметить мои расширившиеся глаза. Босс, это прозвище вертится у меня в голове, повторяясь снова и снова.

Босс.

Босс.

Босс.

Это то же самое имя, которое Роуэн использовал ранее, когда разговаривал по телефону с… Мое сердце колотится о грудную клетку, а кровь приливает к ушам, наполняя барабанные перепонки бешеным ритмом. Я заставляю себя повернуться, чтобы посмотреть на мужчину позади меня… Возможно, на вторую половину моей ДНК. Мои конечности дрожат, но я заставляю себя подняться со стула и повернуться на каблуках.

Мужчина передо мной, одетый в безупречно сидящий темно-синий костюм-тройку, облегающий широкую фигуру, выглядит чертовски огромным. Его большие, покрытые татуировками руки теребят манжеты накрахмаленной белой рубашки, когда он заполняет дверной проем своим величественным присутствием. Наконец, мои глаза останавливаются на его лице, и вздох вырывается у меня из горла. Прошло несколько лет с тех пор, как я видела его в последний раз, но в этом нет никаких сомнений. Этот мужчина в костюме — тот же самый мужчина, который научил меня плавать, ездить на велосипеде и ловить рыбу, черт возьми. Я встречала его много раз до сегодняшнего дня — каждое лето в коттедже, пока мне не исполнилось тринадцать.

— Ла-Лачи. — Его имя царапает мне горло, когда оно, заикаясь, срывается с моего открытого рта.

— Привет, куколка.

Срань господня! Я знала своего отца все это время.

СИРША

Я приросла к полу, оказавшись в ловушке всепоглощающего противостояния с парой жутко знакомых глаз. Смешно, что я никогда раньше не складывала головоломку воедино, особенно когда мой взгляд натыкается на лицо, с которым я провела бесконечные летние дни … Лачи, дружелюбный великан из соседнего домика. Крестный отец Девина — или мне следует сказать Лиама.

Мое сердце громыхает, когда я рассматриваю его дорогой сшитый на заказ костюм. Совсем не похоже на старые, поношенные джинсы и футболки рок-н-ролльной группы восьмидесятых, которые я помню в молодости.

— Я твоя дочь, не так ли? — Мне кажется, что это риторический вопрос, потому что я уже знаю его ответ. Я вижу это по тому, как он смотрит на меня. Но мне нужно услышать это вслух.

Мои глаза не отрываются от его глаз, заставляя его сказать мне правду, окрашенную золотисто-янтарным оттенком его радужек. Точная копия моих собственных.

— Да.

Как? Почему?

Безмолвные вопросы пронзают все мое тело, обрушиваясь на меня тяжестью пресловутого товарного поезда, крадя дыхание из моих легких, пока я почти не задыхаюсь под многолетней предательской ложью.

Есть так много вещей, которые я хочу сказать, так много ответов, которые мне нужно услышать, и все же все, что я могу делать, это смотреть. Вместо этого мои слова оказываются в плену огромного комка, образующегося в задней части моего горла.

Дрожь гнева прокатывается по моему позвоночнику, распространяясь подобно пылающему аду через каждый дюйм моего естества. Семнадцать лет я провела, страстно желая любви мужчины, который, как я думала, бросил мою мать и меня. Когда на самом деле он стоял на обочине моей жизни. Каждое лето он притворялся, заставляя меня желать, чтобы в моей жизни был кто-то вроде него, кто мог бы направлять меня.

О, ирония судьбы!

Лоркан делает шаг вперед, его лицо искажено от боли.

— Сирша, позволь мне…

Моя рука взлетает, останавливая его преследование.

— Не надо. — Мое горло сжимается. — Просто… держись от меня подальше. — Закрыв глаза, я пытаюсь разобраться в своих чувствах, но одно за другим они поглощают меня — печаль, страх, разочарование и гнев. Они смешиваются, скручиваясь у меня внутри, образуя ураганную спираль, которая потрясает меня до глубины души.

Как они могли? Я провела большую часть своей жизни, задаваясь вопросом, почему мой отец никогда не хотел меня, никогда не заботился обо мне настолько, чтобы появиться, когда я нуждалась в нем. Все это время он был рядом, врываясь в мою жизнь на несколько жалких летних недель, а затем исчезая с первыми признаками появления осенних листьев. Почему они сделали это со мной? Они должны были сказать мне. Может быть, тогда я не чувствовала бы себя такой потерянной, как будто не хватало жизненно важной части моего существования.

Наконец, мои глаза открываются, и я переключаю свое внимание на Айдона, не в силах смотреть на человека, который лгал мне всю мою жизнь. Голубоватые глаза Айдона, похожие на огромные шары, мечутся между мной и Лорканом.

Похоже, я не единственная, кого удивило это откровение.

Глубокая складка пересекает его золотистый лоб.

— Черт возьми! Ты… — Он направляется ко мне, но Лоркан обрывает его.

— Рейли и Райан, — заканчивает Лоркан. Внезапно его взгляд останавливается на мне. — Единственный наследник синдикатов Лейнстера и Ольстера.

Как будто обмана было недостаточно, дрожь шока пробегает по мне, и моя челюсть отвисает.

Что, черт возьми, он только что сказал?

Тревога прокладывает дорожку к моему сердцу, опаляя грудь яростным пламенем. Я качаю головой, делая резкий поворот влево и вправо, не в силах осознать то, что он объявил. Мои руки закрывают лицо, и я дышу в ладони, медленно выпуская струю воздуха. Всего этого слишком много, и я изо всех сил пытаюсь удержаться на плаву.

Мой отец — один из королей синдиката. Я наследница Лейнстерского и ольстерского отделений.

— Но? — Спрашивает Айдон. — У четырех глав семей не может быть никаких личных отношений. Это самое старое гребаное правило в книге. И на то есть веская причина. Это меняет динамику. И превратило бы четыре равные четверти в три неровных игровых поля. То, что она наследница двух королевств, делает ее самой могущественной наследницей синдиката. Они убьют ее, Лоркан. — Его паника сотрясает комнату, рикошетом отражаясь от каменных стен.

— Они сделают…что?!

Бросив на меня виноватый взгляд, Лоркан поворачивается и подходит к Айдону, окидывая его огненным, доминирующим взглядом.

— Никто не должен узнать. Ты не можешь никому об этом рассказать. Потребность Габриэля во власти достаточно велика. Если бы распространился слух о происхождении Сирши, у нас на заднице оказалась бы вся организация. Они пришли бы охотиться за ней, а я не собираюсь рисковать ее безопасностью.

Краем глаза я наблюдаю за двумя мужчинами, когда они обмениваются взглядом, который заставил бы большинство людей рухнуть. Мои руки обхватывают талию в бессознательном жесте, чтобы защитить себя — не то чтобы это принесло какую-то пользу. Я плохо подготовлена ко всему этому, и как бы сильно я ни заслуживала правды, есть часть меня, которая хотела бы, чтобы я могла повернуть время вспять, когда я ничего не знала об окружающем мире. Но я не могу. У меня на спине уже нарисована огромная мишень. Я в заднице. Возможно, я многого не знаю, но в этом я уверена.

Наконец, Айдон сглатывает, молча отвечая наклоном головы.

— Я надеюсь, ты будешь держать рот на замке, потому что я без колебаний всажу унцию свинца тебе в коленные чашечки, если кто-нибудь узнает. Понял? — Лоркан продолжает.

— Да, босс.

Слова Лоркана разжигают во мне ярость, и у меня нет сил сдерживать ее. Пытаясь избавиться от назревающей турбулентности, я меряю шагами кухню. Две пары глаз следят за каждым моим шагом, но мне все равно. За считанные недели моя жизнь превратилась из социально неуклюжего подростка в единственного наследника не одного, а двух секторов общенациональной преступной организации.

Как, это моя жизнь?

Этого слишком много — всего этого. Мне нужно убраться отсюда, подальше от всего этого.

— Я не могу с этим смириться. — Продвигаясь к дверному проему, ведущему в огороженный сад, я отворачиваюсь от Лоркана и Айдона, мне нужно время, чтобы переварить всю информацию и события, которые привели меня к этому моменту. Я так ошеломлена, что едва могу нормально видеть.