— Что ты делаешь? — Бормочет Беван, широко раскрыв глаза.

Сирша игнорирует ее, останавливаясь рядом со мной, пока я продолжаю играть мелодию.

Все смотрят, ожидая, что произойдет дальше, но затем она открывает рот и начинает петь куплет Тейлор Свифт. Ее голос подобен шелку, и я теряю представление обо всем вокруг.

Текст песни подобен ножу, вонзающемуся в середину моей груди, проникающему так глубоко, что я не думаю, что рана когда-нибудь заживет. Эти слова рисуют картину мужчины, который думает, что он лучше парня, которого она выбрала, о том, как он, возможно, готов разбить костяшки пальцев в кровь, чтобы вернуть ее, но с ней покончено. Она дала ему достаточно шансов, все кончено, и она больше не его проблема.

Ее глаза не отрываются от моих, пока продолжается песня, окна в ее душу, которую я разбил своей необходимой ложью. Каждое слово, которое она поет, вонзает нож немного глубже, заявляя, что ей все равно, кого она оскорбляет, выбирая кого-то другого. Ее выбор уже сделан.

Вместе мы удерживаем друг друга лишь взглядом, завершая песню. Слезы покалывают ее глаза, и я борюсь с эмоциями под своей кожей. Вот он, момент, когда я действительно теряю ее.

Когда последняя нота эхом разносится вокруг нас, я встаю.

В классе по-прежнему тихо, все взгляды прикованы ко мне и Сирше. Невысказанные слова вырывают дыхание из моей груди, и необходимость быть где угодно, только не здесь, давит на меня с силой товарного поезда. Проглотив комок в горле, я прикусываю губу.

Оглядываясь через плечо, я сверлю взглядом мистера О'Дауда.

— Ревность, разбитое сердце, предательство. Выбирай, блядь, сам.

Последний взгляд на Сиршу, и я прохожу мимо нее прямо к чертовой двери, захлопывая ее за собой.

Нахуй это дерьмо!

ЛИАМ

Что-то не так. Сирши не было со вчерашнего утра, но я не могу точно определить, что, черт возьми, произошло после того, как она оставила меня у входа, чтобы пойти на свой урок. Я ломал голову, обдумывая тысячу сценариев. Она говорит, что с ней все в порядке, но после того, как я вырос с Беван, я понял истинное значение этих слов, и они звучат примерно так: Задай мне этот вопрос еще раз, и я воткну свой самый острый каблук в твое барахло.

Отчаявшись получить хоть какое-то понимание, я даже обратился к своей сестре за советом. Но, к сожалению, эта девушка верна в том, что касается ее новой лучшей подруги — ее губы сжаты крепче, и она практически не разглашает деталей.

Сначала я подумал, что Сирша, возможно, беспокоится о своем предстоящем посвящении, но благодаря нашим занятиям два раза в день она прогрессирует, что наводит меня на мысль, что за ее мрачным настроением кроется нечто большее. Если бы мне пришлось поспорить, я бы сделал ставку на то, что Роуэн имеет к этому какое-то отношение. Не то чтобы она сказала мне, если бы он это сделал.

Я не идиот. У нее все еще есть чувства к нему, даже после того, как он бросил ее без объяснения причин. Но я возьму любую частичку, которую она захочет мне отдать, а потом буду чертовски надеяться, что смогу убедить ее, что в конце концов она принадлежит мне.

Начиная с сегодняшнего дня.

— Могу я уже снять эту повязку с глаз? — Сирша стонет, когда я веду ее по пересеченной местности, проявляя особую осторожность и следя за каждым нашим шагом.

— Еще несколько минут, вольная птица. Мы почти на вершине.

Сирша вырывается из моей хватки, и я останавливаюсь, позволяя ей перевести дыхание.

Наклонившись вперед, положив ладони на колени, она набирает полные легкие воздуха.

— Что с тобой, Деверо? — Ее дыхание сбивается. — Я думала, что пробежки Беван в 6 утра и твои мучительные занятия в спортзале были достаточно плохими, но теперь, вот я здесь, поднимаюсь на Эверест с завязанными глазами. Если бы я не знала тебя лучше, я бы подумала, что ты пытаешься убить меня.

Смеясь над ее драматизмом, я качаю головой и тянусь к ней.

— Это горы Уиклоу, дорогая. Не более чем один чрезмерно прославленный холм на вершине следующего. Мы будем на вершине всего через несколько шагов. Я обещаю, что это будет стоить каждой ноющей конечности.

— Я буду настаивать на этом, Дев.

Дев. Она называла меня так несколько раз с той ночи в спортзале, и я собирался спросить ее об этом.

— Почему Дев»?

Легкий смешок проскальзывает с ее пухлых губ, и хотя она не может видеть сквозь повязку на глазах, она вытягивает шею через плечи, следуя за звуком моего голоса.

— Все зовут тебя Лиам, но для меня ты всегда будешь Девином. Мальчик с озера.

Серия прерывистых ударов сердца отдается в моей груди, и на мгновение время останавливается. Обычно я ненавижу свое имя, потому что оно напоминает мне о жизни, которую я мог бы иметь, если бы не родился в семье синдиката — в то время, когда жизнь не была такой хреновой, как сейчас, и до того, как давление того, кем я должен стать, не раздавило меня до смерти.

— Кроме того, твоя фамилия тоже Деверо. — Улыбка украшает ее лицо. И мне требуется вся моя сила, чтобы не сорвать с ее глаз повязку и не зацеловать ее до бесчувствия.

Наконец Сирша вытягивается во весь рост, и я провожу ее остаток пути. Как только мы достигаем вершины, я поворачиваю ее тело, пока она не оказывается лицом к виду Дублина. Я подхожу ближе, прижимаясь грудью к ее спине.

— Готова? — Мои слова скользят по ее шее.

Она кивает, давая мне разрешение снять повязку с ее глаз.

— Закрой глаза. Не открывай их, пока я тебе не скажу, хорошо?

— Угу.

Медленно мои руки теребят материал, прилипший к ее переносице, и я снимаю его с нее через голову. Я наклоняюсь ближе, касаясь губами ее щеки.

— Держи их закрытыми.

Устраиваясь поудобнее позади нее, я кладу подбородок ей на макушку и делаю вдох, наполняя нос ароматом граната и лаванды. Я оставляю мимолетный поцелуй на ее макушке.

— Сейчас. Открой эти великолепные глаза, вольная птица.

В ту же секунду, как она это делает, от удивления у нее перехватывает дыхание, и она издает еле слышный вздох. Затем она оглядывается через плечо и поражает меня прямо в центр груди своей мегаваттной улыбкой.

— Дев. Это, — ее голова наклоняется к горизонту, когда ее глаза обводят панорамный вид, — так прекрасно.

Мое внимание не покидает ее.

— Ты все правильно поняла.

Поворачиваясь на носках, она смотрит на меня. Ее руки обвиваются вокруг моей талии.

— Отсюда сверху виден весь город.

Она права, виден но по какой-то причине я не хочу смотреть никуда, кроме нее и улыбки, которую я вызываю на ее лице. Пещерный человек во мне пробуждается к жизни, и я делаю мысленную пометку делать все возможное, чтобы с этого момента делать ее такой счастливой каждый день.

Широко раскинув руки, она поворачивается и запрокидывает голову к небу. Она потеряна в этом моменте, и у меня сжимается грудь при виде этого. Это то, что ей было нужно, затеряться в красоте природы и забыть обо всем тяжелом дерьме, которое давит на нее. На этот раз она может забыть о своих заботах и побыть обычной семнадцатилетней девушкой, тусующейся с парнем, а не готовящейся стать наследницей национальной преступной организации.

Это то, в чем я тоже нуждался. Сбежать от своих обязанностей и раствориться в девушке, медленно крадущей мое сердце. К черту Роуэна. К черту моего отца. И к черту синдикат. Никто из них не имеет значения, по крайней мере без нее.

Сокращая расстояние между нами, я обнимаю ее за талию и притягиваю к своей груди. Ее голова наклоняется, глаза смотрят на меня из-под ресниц.

— Что это за место?

Я подношу руку к ее лицу, дразня кончиками пальцев ее волосы, прежде чем нежно заправить прядь ей за ухо.

— Это называется Монпелье-Хилл, но все местные знают его как клуб ”Адское пламя". — Переступив с ноги на ногу, я поворачиваю нас обоих к старому разрушенному зданию, стоящему посреди вершины горы, и добавляю: — Ходят слухи, что это здание было одной из первых масонских лож в Ирландии, но они ошибаются. Прямо здесь, на этом самом холме, был создан синдикат.