Прежде чем я могу остановить себя, моя рука поднимается, и моя ладонь встречает ее щеку открытым ударом.

Ее рот приоткрывается, а глаза округляются.

— Сирша, — ругается Лоркан, но я игнорирую его и продолжаю смотреть на свою мать.

— За последние двадцать четыре часа гребаный псих надругался надо мной — не один раз, а дважды. Он держал меня под водой, пока я боролась за свою жизнь. Затем я выстрелила в него. Настоящий человек — я застрелила кого-то. И после этого я узнала, что человек, на которого я равнялась в детстве, на самом деле мой настоящий отец. И все в один гребаный день! — Я подхожу ближе, когда слова с отвращением вырываются из моего рта. — Так что, пошла ты нахуй со своим жалким ”Я рада, что ты в порядке"!"

— Сирша…

— Оставь это, Айна. У меня был тяжелый день. А теперь, если ты меня извинишь, я пойду спать, пока не стало еще хуже.

— Хорошо, милая. — Она опускает глаза в землю. — Мы поговорим утром.

Развернувшись на каблуках, я направляюсь к домику, моля Бога, чтобы он не изменился с тех пор, как я была здесь в последний раз.

СИРША

Сон ускользает от меня.

Я не знаю, сколько времени прошло, но мне кажется, что прошли часы с тех пор, как я начала считать узлы в больших деревянных опорных балках на потолке спальни. Мой разум перескакивает с одной мысли на другую; мой мозг настолько перемешан, что не может сосредоточиться на одной мысли более чем на несколько секунд, прежде чем ухватится за следующую.

Наконец, сев прямо в кровати, я прислоняюсь к изголовью и оцениваю остальное, что меня окружает. Все в этой комнате знакомо, от мягких штор цвета румян и постельного белья в тон до слабого мускусного запаха сырости, оставшегося после месяцев — или, в данном случае, лет — отсутствия мебели. По крайней мере, простыни пахнут свежестью. Я предполагаю, что моя мать стирала их, когда трусливо сбежала, оставив своего единственного ребенка на произвол судьбы.

Горечь обвивает мое сердце спиралью, сжимая так сильно, что оно может разлететься вдребезги. Трудно не осуждать женщину, которая вырастила меня, особенно когда я понятия не имею обо всем, чего она и Лоркан ожидают от меня. Возможно, мне следовало выслушать ее, когда я приехала, но у меня не было свободного пространства, чтобы слушать. Мне нужно было немного передышки вдали от всего этого белого шума, где я могла бы переварить события последних нескольких недель. Но, кажется, ничто не рассеивает туман.

Когда пару часов спустя мои мысли все еще путаются, я откидываю одеяло, соскальзываю с двуспальной кровати и роюсь в подходящем прикроватном шкафчике в поисках моего старого заводного фонарика, я чувствую себя победительницей, когда мои пальцы нащупывают его, спрятанного в задней части ящика.

К счастью, моя спальня находится на первом этаже в задней части коттеджа, поэтому я надеваю кроссовки Nikes и вылезаю из окна с одной целью в голове. С каждым шагом мои ноги проваливаются в губчатую траву, но вскоре я забываю о том, чтобы испачкать свои чистые кроссовки, когда знакомое чувство спокойствия охватывает меня, когда в поле зрения появляется край озера.

Мои ноги приветствуют причал, и слышимый скрип эхом разносится по мирному небу. Старое дерево знавало лучшие времена — рассыпающееся по краям и покрытое скользким зеленым мхом, — но я не позволяю этому отпугивать меня.

Осторожно ступая, я подкрадываюсь к краю и опускаюсь, чтобы сесть. Наконец, я поднимаю подбородок к пурпурному небу, закрываю глаза и слушаю, как малиновки поют серенаду в честь прихода рассвета. Впервые за несколько недель я позволяю себе расслабиться и ослабить бдительность, чувствуя себя полностью единым целым с окружающей природой.

Есть что-то волшебное в том, чтобы болтать ногами над водой, когда ветер треплет твои волосы, и это как никто другой облегчает душу. Девин и я часто приходили сюда, чтобы полюбоваться закатом, когда были детьми. Тогда все казалось таким простым. Я была просто обычной девушкой, тусующейся с милым парнем, наслаждаясь бесконечными летними днями.

Но это было тогда. Сейчас все изменилось — Девин, Лачи, мама — все, что я когда-то знала, все ушло. Изменилось, превратилось во что-то неузнаваемое. Я цепляюсь за прошлое, которого на самом деле никогда не существовало. Каждое мое воспоминание было совершенной иллюзией.

Лиам, Лоркан, Айна.

Они не те люди, за которых я их принимала. Как мне доверять правде, когда моя жизнь — не что иное, как конструкция из лжи?

Озерный воздух наполняет мои легкие, когда я делаю затрудненный вдох. На тяжелом выдохе я открываю глаза, и моя голова наклоняется вправо, осматривая большой крайний столб, удерживающий пирс на месте. Слеза скатывается по моей щеке, и я не могу не вспоминать, когда появилось вырезанное сердце.

D + S

4EVR

Мои пальцы обводят выдолбленные буквы, выгравированные глубоко в дереве, и впервые с тех пор, как моя жизнь развалилась на части, я позволяю себе сломаться.

Как я дожила до этого момента? Когда мой мир разлетелся на миллиард неузнаваемых кусочков, которые я не знаю, как собрать обратно? Когда все вокруг меня стали разными версиями людей, которых я знала?

Мое тело дрожит, когда волна неукротимых эмоций вытекает из моих слезных протоков. Мои плечи трясутся, и дыхание застревает в горле, срываясь с губ неприятным хрипом. Всего этого чертовски много — тяжести этого мира, моей новой жизни, обмана, в который все это завернуто.

У меня так много вопросов, и я не знаю, с чего начать.

Роуэн Кинг. Все, что я знала, изменилось в ту секунду, когда он вошел в мою жизнь.

Как мог один человек обладать силой, способной повернуть мой мир вокруг своей оси? Глупая, наивная Сирша. Я думала, что его ложь была восхитительной, но ничто, абсолютно ничто, не могло подготовить меня к тому, как он взорвал мою жизнь разрушительной истиной.

Поднимая руки, я прячу лицо в ладонях, заглушая звук моей разбитой души, когда он вырывается из моей груди.

Я хочу вернуться во времена, когда скучного и обычного было достаточно. Когда моя мать была не более чем чрезмерно заботливой женщиной, а мой отец был мечтой наяву, которую я вызвала в своем воображении. Все, чего я когда-либо хотела, — это стабильной жизни, где-нибудь, что я могла бы навсегда назвать домом. Вместо этого я запуталась в паутине, запуталась во всех нитях.

— Не возражаешь, если я присяду, куколка?

Неуверенность в голосе Лоркана отрывает мои ладони от лица, заставляя мои глаза переместиться на него. Исчез костюм, который он носил в Киллибегсе, и его заменили старая футболка группы Dire Straits и поношенные, потертые джинсы. Его татуированные руки выставлены напоказ, но руки глубоко засунуты в карманы. Его плечи выдвигаются вперед, пока он ждет моего ответа. Он чем-то похож на человека, которого я когда-то знала, только менее непостоянный.

Без слов я пододвигаюсь, освобождая достаточно места, чтобы он мог опуститься рядом со мной, пока я смотрю на воду. Тишина застилает небо, пока я жду, когда он скажет то, ради чего пришел сюда. Но после нескольких оглушительно тихих мгновений я нарушаю тишину первой.

— Ты чего-то хотел? — Я поворачиваю к нему голову, наблюдая, как его глаза обшаривают каждую деталь моего лица.

Его взгляд удерживает мой, и впервые я узнаю глаза, которые так похожи на те, что смотрят на меня в зеркале каждый день. Будучи ребенком, я никогда не замечала сходства между нами. И хотя я в основном похожа на свою мать, я вижу в чертах Лоркана неуловимую черту себя.

— Я знаю, тебе нужны ответы.

— Тогда отдай их мне.

Его кадык вздрагивает от сглатывания.

— Мое чувство вины съедает меня заживо. Я презираю то, сколько времени я потерял с тобой, защищая тебя и твою мать. Может показаться, что мне никогда не было дела, потому что меня не было рядом, пока ты превращалась в женщину, которой ты стала, но я обещаю, куколка, это не может быть дальше от истины.