Несмотря на все, что было, должно быть, могло бы быть.

Жизнь — это дерьмо, но ты все равно должен им управлять.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

ПРИМЕЧАНИЕ: Шона Мейрид (MUR-AID) пишет на британском английском. Поэтому орфография и грамматика могут отличаться от американского английского. (Например: добавлено u и дополнительные буквы l)

Это мрачный роман, зрелый новый взрослый (17+), и содержит сомнительные ситуации, которые некоторые читатели могут счесть оскорбительными.

Эта книга является частью трилогии и НЕ является самостоятельной, так что ожидайте захватывающего финала.

СИРША

Кто знал, что утопление может так сильно походить на любовь? Это как если бы вы хватали ртом воздух, задыхаясь от горячего дыхания, обжигающего ваши легкие. Это зазубренный нож, вонзающийся в центр вашей груди, вскрывающий уязвимость.

Затем приходит волна, затягивающая вас на дно, и чем дальше вы погружаетесь, тем больше она вас убивает.

Я всегда думала, что в мой последний момент все мое существование промелькнет перед моими глазами в виде коллекции воспоминаний и достижений за всю жизнь, но моя реальность гораздо мрачнее.

Здесь нет слайд-шоу смеха и любви, нет рождественских утренников или прошедших вечеринок по случаю дня рождения. Вместо этого смерть встречает меня сокрушительным беспокойством, явным разочарованием и кучей дерьмовых мечтаний, которые я никогда не осуществлю.

Возможно, я и была рождена, чтобы стать королевой, но когда я задыхаюсь на последнем вздохе, меня пронзает мысль: я покину этот мир не более чем сломленной, наивной девушкой.

Руки на моей шее загоняют меня под воду, забирая последнюю унцию жизни, текущей по моим венам. Наконец, мои размахивающие конечности прекращают борьбу, когда размытая фигура исчезает из поля зрения. Я на грани смерти, плыву сквозь облако цветочных лепестков, исчезая в темноте. Пока я дрейфую сквозь оцепенение, голос моей матери прорывается, придавая мне сил и умоляя бороться упорнее. Никогда не подпитывай свои страхи, Сирша. Потому что, если ты это сделаешь, они съедят тебя живьем.

Она права. Это не может быть моим последним отсчетом. Я отказываюсь покидать этот мир, запятнанный мужчинами, которые жаждут власти — власти, которая по праву принадлежит мне.

Используя каждую молекулу силы, которая у меня осталась, я заставляю свое тело оттолкнуться. Мои пальцы сжимают запястье Роуэна, в то время как я выпрямляю спину и подаюсь вперед, отталкиваясь от его недрогнувшей хватки. Мои ноги дергаются, когда я борюсь, чтобы получить хоть какое-то сцепление.

— Стой спокойно, ты, гребаная пизда.

Я хмурю брови, образуя морщинки вокруг закрытых глаз. Что-то в его тоне раздражает меня. Это отличается от бархатной бравады, к которой я привыкла, — более глубокий акцент, наполненный ненавистью и сочащимся отвращением. Дикий напев Роуэна когда-то лизал мою кожу с наполненным похотью желанием. Но теперь нет ничего, кроме презрения, и оно пронизывает меня насквозь, трогая до глубины души.

Из-за воды ему все труднее сохранять хватку. Мои длинные ногти впиваются в его плоть, раздирая руки, пока я пытаюсь пробираться через небольшие глубины. Тем не менее, я не сдаюсь, отказываясь сдаваться без боя.

— Черт, — ругается он, когда я царапаю кожу. — Ты заплатишь за это, сука.

Мои ноги становятся моим якорем, и я отталкиваюсь от старой латунной ванны и толкаюсь бедрами вверх, на мгновение выводя его из равновесия. Этого недостаточно, чтобы освободиться от его хватки, но моя голова вырывается из воды, и я, не теряя времени, делаю вдох через нос.

Протягивая руку, я хватаюсь за бортик ванны. Он толкается в меня, но мои руки держат меня твердо и неподвижно. Мои глаза ищут его, и как только я ловлю его взгляд, вспышка неуверенности переполняет меня, и дыхание, которое у меня было украдено, перехватывает у основания моего горла.

Я думала, что знаю эти глаза — те, которые обнимали меня и ласкали мою кожу невысказанными словами. Те же самые гребаные глаза, которые обещали оберегать меня, защищать от демонов, прячущихся в тени. Могла ли я ошибаться? Конечно, тот же оттенок зеленого с бесчисленными огненными крапинками осеннего золота сияет мне в ответ. Но мягкость, проблеск похоти, проблеск тоски, искорка озорства — все то, что делало меня дурочкой в глазах мужчины за маской, — исчезли.

Эти глаза другие, более темные, безжизненные и лишенные эмоций. Приходит осознание. Это не тот человек, который шептал обещания и предлагал правду.

— Доннак, — прохрипела я. Кажется, дьявол пришел, чтобы закончить то, что он начал. Не сегодня, блядь, придурок.

— Во плоти. — Злоба окутывает его слова, когда он шипит в ответ: — Ты действительно думала, что я оставлю тебя в живых после прошлой ночи? — Его губы изгибаются в усмешке. — Мой брат должен был убить меня, когда у него был шанс, милая. — Слизкая сладость скатывается с его языка и пронзает меня снаружи, заставляя мои внутренности заледенеть от ненависти. Тем не менее, я отказываюсь позволить этому ублюдку победить.

— Как ты думаешь, что он почувствует, когда я подброшу твой изнасилованный труп к его порогу? С твоей киской, тщательно выебанной и истекающей моей спермой, — продолжает Доннак, дразня меня своими ядовитыми словами.

Ярость кипит у меня под кожей, разжигая что-то неукротимое. Ни за что на свете я не позволю этому ублюдку воплотить в жизнь свои больные, извращенные фантазии. Я убью его первой или умру, пытаясь.

Краем глаза я замечаю выход из этого беспорядка — большую бело-голубую фарфоровую вазу. Обхватив одной рукой запястье Доннака, я протягиваю свободную руку к дорогой вазе на подоконнике рядом с ванной. Мои кончики пальцев едва касаются старого антиквариата, но я продолжаю пытаться.

Доннак снова окунает меня, но прежде чем я погружаюсь под воду, я набираю в легкие как можно больше воздуха, а затем использую обратную инерцию, чтобы сместиться вправо. Когда мой новый план приведен в действие, борьба внутри меня вырывается на свободу, толкая меня вперед. На этот раз я спешу. Протягивая руку, я хватаюсь за горлышко вазы и подтягиваю ее к его голове. Фарфор разбивается о его висок с резким треском, заставляя Доннака пошатнуться. Затем, словно инстинктивно, он отпускает мое горло, и его рука устремляется к голове, когда он рычит:

— Гребаная пизда.

Нет времени колебаться. Я выскакиваю из ванны, разбрызгивая воду повсюду, и бросаюсь к двери. Мои плечи поднимаются и опускаются, когда мое прерывистое дыхание танцует в такт моему неровному сердцу. Каждый вдох резким ударом воздуха проникает в мои легкие, но я не останавливаюсь. Издав еще один приступ задыхающегося кашля, я ворвалась через открытую дверь ванной комнаты в главную спальню.

Мой взгляд падает на пистолет, который Роуэн дал мне ранее, лежащий на прикроватном тумбочке. Я бросаюсь к краю кровати, зная, что это моя единственная надежда покинуть эту комнату живой. Я почти на месте, когда пальцы хватают меня за мокрые локоны и дергают назад. Жгучая боль распространяется по коже головы, заставляя мои глаза слезиться от пронзительной боли, когда крик срывается с моих губ.

— Не так, блядь, быстро, ты, маленькая пизда. Ты действительно думала, что эта жалкая попытка сработает? — В его голосе звучит нервирующий юмор. — На этот раз ты не уйдешь.

— Помогите! — Я кричу, но это бессмысленно. Мы за много миль отовсюду. Замок на холме больше не мое безопасное убежище. Это пустой ад, далекий от какого-либо спасителя.

— Никто не придет, милая. Но, во что бы то ни стало, продолжай кричать. — Он притягивает меня ближе, обнимая свободной рукой за талию и прижимая мою обнаженную спину к своей груди. — Мне нравится, как звучит твой страх. — Затем, когда он опускает рот, его мерзкое дыхание скользит по моей коже, и мой желудок переворачивается, когда желчь поднимается к горлу. Его хватка на мне усиливается, и он отрывает меня от земли. Я дрыгаю ногами в воздухе, и он хрюкает, когда мой взмах локтем встречает его грудную клетку. — Гребаная сука. — Боль слизывает его слова.