Придурок, каким бы я ни был, я подрываю ее решимость.

— Присаживайся, любимая. Я никогда не трахаюсь с одной и той же сукой дважды.

Если бы это был мультфильм, сейчас было бы время, когда из ее ушей повалил бы пар. Ее взгляд становится жестче, и под всеми этими великолепными волосами, которые я мечтаю намотать на кулак, когда вонзаюсь в нее сзади, я представляю, как густой румянец растекается по ее шее и оседает на кончиках ушей.

Она молчит, оставляя меня гадать, какие мысли проносятся в ее голове. Ее грудь расширяется при вдохе, когда она отводит плечи назад, выпрямляя позвоночник. Наконец, она бросает свою сумку на пол и садится, ее поза идеальна и уравновешенна. К несчастью для нее, невозмутимость, которую она изображает, очевидна для моих глаз. Она взбешена, и это чертовски справедливо. Но я хочу, чтобы она — ей это не нужно — ненавидела меня. Это единственный способ, которым этот план сработает.

Хрен знает, что я хожу по тонкой грани, едва удерживаюсь от того, чтобы сказать нахуй это ради мешка с членом, упасть на колени и поклониться ее алтарю, предпочтительно своим языком. Я недостаточно силен, чтобы сопротивляться притяжению между нами, поэтому мне нужно разрушить его. Уничтожить любую фантазию, в которой она и я обречены на блаженный конец.

Teastaíonn uaim go bhfuil fuath agat dom ar an mbealach is measa. - Мне нужно, чтобы ты возненавидела меня самым ужасным образом.

Одариваю ее коварной улыбкой, затем вонзаю нож еще глубже.

— Посмотри на себя. Все еще такая хорошая девочка.

У нее сводит челюсть, но если бы я не сверлил дырку на ее лице, я бы этого не заметил. Без предупреждения ее шея вытягивается, а глаза загораются огнем, который может сжечь дотла города. Мое сердце колотится в груди, ускоряясь до нитевидного пульса.

Ее следующее слово пробилось сквозь мою внешность, покалечив меня больше, чем когда-либо могли кулаки моего отца.

— Bhí tú mo botún is mó. — Те самые слова, которые я произнес ее отцу в субботу вечером, когда понял, что должен отпустить ее, независимо от того, насколько сильно я, блядь, не хотел такой судьбы.

Ты был моей величайшей ошибкой.

Шах и мат, mo bhanríon. — моя королева.

СИРША

Я сжимаю челюсть, когда мускусный аромат Роуэна окружает меня, вторгаясь в мои чувства. Каждая частичка меня хочет наброситься и стереть садистскую улыбку с его лица, но я борюсь с этим.

Пошел он нахуй. Он не заслуживает удовлетворения от осознания того, что действует мне на нервы.

Внешне я сохраняю самообладание: плечи расправлены, спина прямая, с идеальной улыбкой, скрывающей скрытую боль. Но внутри я, блядь, киплю, все органы вибрируют от каждой эмоции.

Вдалеке мистер Линч бубнит о подготовке к поэтической секции наших выпускных экзаменов, но трудно сосредоточиться на чем-то другом, кроме грозовой тучи, сидящей рядом со мной. Дымка тьмы окружает Роуэна, загрязняя пространство своим ядовитым безразличием. Мои глаза выдают меня, украдкой бросая взгляды на его опухшее лицо, и я ненавижу себя за проявленную слабость.

Он не заслуживает моего беспокойства. Я постукиваю ногой по полу, и нервная энергия, переполняющая мои вены, сотрясает все мое тело. Краем глаза я замечаю, как Роуэн откидывается на спинку стула, его жесткий взгляд сосредоточен на мне. Мой взгляд падает на ручку, зажатую между его зубами, и моя киска напрягается, вспоминая последний раз, когда мы делили это занятие — кажется, она не на одной волне с моей головой. Больше никаких фантазий о Роуэне. Никогда.

Субботнее утро длится целую вечность, но прошло всего два дня с тех пор, как я отдала часть себя этому засранцу, только для того, чтобы он разнес ее на не поддающиеся исправлению кусочки. Мне никогда не следовало доверять ему, но он ослепил меня бредовыми обещаниями только для того, чтобы исчезнуть, оставив меня расхлебывать последствия.

— К черту его и лошадь, на которой он приехал, — бормочу я немного слишком громко.

Роуэн сокращает расстояние между нами, приближая свой рот к моему уху.

— Я не езжу верхом на лошадях, любимая. Только на киске.

Я знаю, что он делает. Он пытается вывести меня из себя.

— Отвали, Роуэн.

— Это не то, что ты кричала в пятницу или в субботу утром, если уж на то пошло. Что именно ты кричала? «Трахни меня, mo Rí. — мой король». — Его голос повышается на октаву, издеваясь надо мной. — Я почти уверен, что ты даже сказала «пожалуйста».

Кровь кипит от гнева, мои ноздри раздуваются, когда я прикусываю свои стиснутые зубы. Он зарывается мне под кожу и цепляется за мою решимость. Твердо надев маску, я поворачиваюсь на стуле и пронзаю его непреклонным взглядом.

— Ты ничего для меня не значил. — Разочарование и презрение окутывают мое оскорбление. — Просто парень с подходящим снаряжением, чтобы унять зуд.

— Продолжай говорить себе это, любимая. — Приглушенный тон вклинивается между каждым словом. — Но мы оба знаем правду.

— Правда? — Я наклоняю голову и приподнимаю бровь. — С того места, где я сижу, все, что ты когда-либо делаешь, — это лжешь. — Едва заметное подергивание его губ говорит мне, что я попала в цель, но звонок об окончании урока прерывает его прежде, чем он успевает выстрелить в ответ.

Через несколько секунд я хватаю свои книги и направляюсь к двери. Мои ноги толкают меня вперед, когда я спешу совершить быстрый и безболезненный выход, но прямо перед тем, как я переступаю порог, мое имя слетает с его языка.

— Сирша.

Мои веки сжимаются, готовясь к выстрелам, которые он собирается сделать. Делая сильный вдох, я открываю глаза и бросаю взгляд через плечо, борясь со слезами. К счастью, я держу себя в руках, не обращая внимания на то, как мое сердце борется за место в груди, когда воздух застывает в легких.

Перекинув руку через плечо Ханны, Роуэн притягивает ее к своей груди и целомудренно целует в лоб.

— Если ты ищешь кого-то, кто мог бы унять зуд, я слышал, Доннак отчаянно нуждается в моих неаккуратных секундантах. Кроме того, если прищуриться очень сильно, он выглядит точь-в-точь как я, тебе не кажется?

Вся кровь приливает к моим ушам, заглушая стук моего сердца, ударяющегося об пол. Его слова ранят глубже, чем любое оружие. Как я сдерживаю слезы, чтобы они не текли по моему лицу, я никогда не узнаю.

Внезапно Айдон оказывается рядом со мной, увлекая меня прочь, прежде чем я сломаюсь. Вытянув шею, он оглядывается через плечо и качает головой.

— Это было низко, чувак. Даже для тебя.

Слава Христу, этот день закончился.

К сожалению, небольшая стычка с Роуэном преследовала меня на протяжении всех занятий, лишая меня всякой концентрации. Не важно, как сильно я пыталась выбросить его и его ненавистные слова из головы, я не смогла. Они задержались, следуя за мной из класса в класс, пока не прозвенел последний звонок, возвещающий об окончании дня.

С тех пор как я почувствовала жалость к себе, я весь день избегала Беван и Лиама, решив пообедать в одиночестве, а затем симулировала расстройство желудка перед нашим общим уроком рисования, чтобы спрятаться в задней части библиотеки. Достаточно ужасно, что Айдон стал свидетелем моего незначительного — ладно, слегка серьезного — срыва после урока. Последнее, в чем я нуждалась, так это в еще большем количестве жалостливых взглядов от Бев и Лиама.

Отбрасывая жалость в сторону, я расстегиваю школьную сумку и убираю ненужные книги в шкафчик, заменяя их теми, которые понадобятся мне для домашней работы.

— Привет! — Бев садится рядом со мной. — Скучала по тебе в искусстве.

Бросив взгляд на Беван, я пожимаю плечами, прежде чем сосредоточиться на своем шкафчике.

— Да, извини. Я плохо себя чувствовала.

Бев раскачивается взад-вперед на каблуках, ее взгляд опускается к своим ступням, затем возвращается к моему лицу.