Мой разум скользит по краю мысли, затем отшатывается. Я пока не хочу это обдумывать. Эмоции — враги, которые, скорее всего, втянут меня в цикл страданий, стыда и взаимных обвинений. Если это произойдет, у меня не будет сил вытащить себя.

Вместо этого, крепко зажмурив глаза, я подключаюсь к аналитической части себя, той части, которая всегда цеплялась за несоответствия в религии, даже когда все вокруг меня лелеяли свою веру. Части, которая имеет терпение каталогизировать сотню различных экспериментов в поисках единой общей нити.

Я окутываю себя успокаивающей броней логики, подавляя чувства, запирая их в коробке. Я открою ее позже, когда почувствую себя храброй. Или никогда. Это тоже работает.

Что я знаю? Мой таинственный спаситель оказался психопатом-преследователем, который думает, что он владеет мной. Конечно, так оно и есть. Никакой романтической сказки для меня. Я пытаюсь вспомнить все, что он мне сказал. Я нахожусь в месте, которое называется Компаунд — утешение — и он часть какого-то культа.

Это если хоть что-то из этого правда. Насколько я знаю, он мог бы запереть меня где-нибудь в квартире. Может, культ — это все у него в голове.

Что еще он сказал о культе? Одна фраза выскакивает наружу. «Люди науки». Странная, старомодная фраза, которую никто из моих ровесников не стал бы использовать. Габриэлю на вид около тридцати, так что для него это тоже неестественно. Может, культ реален.

Культ науки. Кучка гиков, которые живут вместе в жутком комплексе и похищают женщин. Это так неправдоподобно, что я бы смеялась, если бы не была голой в спальне незнакомца. Если бы он только что не заставил меня раскрыться перед ним. Если бы он только что не…

У меня перехватывает дыхание от почти рыдания. Если бы он только что не…

Прекрати.

Логика. Побег. Что я знаю?

Я впиваюсь ногтями в ладонь, заставляя себя вернуться на землю.

Он упомянул лабораторию. Где-то, что он хочет мне показать. Выбраться из этой комнаты должно быть моим главным приоритетом. Чем больше я смогу узнать о том, где я и кто еще находится рядом, тем больше у меня будет шансов выбраться отсюда.

Он упомянул обучение. Горячий румянец ползет по моей груди и щекам. Тренирует меня.

Как домашнее животное.

Между моих ног, где я все еще чувствую себя опухшей и чувствительной, нарастает боль, и я ерзаю на кровати, чтобы снять давление. Это не работает. Что-то в том, как Габриэль говорил со мной, его спокойный, строгий голос и неумолимые прикосновения, зажгли что-то новое в этой области. Резкая, опасная потребность, гораздо более сильная, чем рассеянное разочарование, к которому я так привыкла.

Тренировка. Как он собирается это сделать?

Я пытаюсь оттолкнуть эту мысль, но она не уходит. Лицо Габриэля запечатлелось в моем сознании, как и звук его голоса. То, как он изменился с нежного на суровый. И в тот момент, когда я увидела трещину в его уверенной позе, где всего на долю секунды он выглядел смущенным и нервным.

А затем он более чем компенсировал это, заставив меня раздвинуть перед ним ноги, как шлюху. Как грязную маленькую…

Голос моей матери раздается где-то в глубине моего сознания, но другой голос заглушает его.

— Не могу дождаться, чтобы попробовать тебя, — сказал он, затем вдохнул меня. Это будет частью моего обучения? Позволить ему…

Прекрати.

Мне нужен план. Медленно двигаясь, я двигаюсь так, чтобы видеть окно с тяжелыми жалюзи. Если я смогу его открыть, это даст мне подсказку. Увижу ли я городскую улицу? Боже, я надеюсь на это. Быть запертой в квартире с сумасшедшим страшно, но, по крайней мере, у меня будет надежда выбраться. Сбежать, прежде чем все подумают, что я мертва.

Эта мысль, словно ледяной плеск воды, сосредотачивает меня на задаче. Я делаю глубокий вдох и сажусь, откидывая с себя одеяло. Больше нет смысла притворяться спящей. Он мог бы наблюдать за мной прямо сейчас, но я не могу позволить себе стесняться этого. Я подкрадываюсь к окну, нахожу ручку для жалюзи и поднимаю их.

Я смотрю. Определенно не город.

Там… ничего.

В темноте ночи окно — сплошной черный квадрат. На самом краю светятся огни из других окон в нашем квартале. Но впереди ничего нет. Только густая, тяжелая тьма.

Дверь открывается. Я замираю, разрываясь между нырком в кровать и бегом в ванную. Оказавшись между этими двумя, мой мозг не выбирает ни то, ни другое, поэтому я стою, выглядя чертовски виновато, автоматически обхватив себя руками, когда входит Габриэль.

Он оценивающе смотрит на меня. — Помни правила. Без всяких проблем.

Мне требуется мгновение, чтобы мой разум разблокировал мои мышцы, чтобы мое тело могло подчиниться. Я не хочу снова надевать наручники. В этот раз он отпустил меня пораньше, но я не думаю, что он будет таким же великодушным, если я снова спрячусь. Он не торопясь изучает мое тело, и моя кровь теплеет, когда он подходит и встаёт рядом со мной.

Он обнимает меня за талию и поворачивает лицом к окну. — Это лес Файнхарт. Он занимает более десяти акров, и мы находимся прямо в его центре.

Файнхарт? Я никогда о нем не слышала, но это неудивительно. Я не выросла здесь.

— Днем здесь очень красиво. Все это место — охраняемая земля, охотникам здесь не разрешено. Там есть олени и река с бобрами. Я смогу показать тебе, так как все это находится на территории комплекса.

Его слова эхом разносятся в тихой комнате. Теория одинокого безумца со временем кажется все менее и менее правдоподобной.

Мне нужно задать больше вопросов, чтобы собрать теорию воедино и проверить ее. Но мои мысли рассеиваются, потерянные в присутствии Габриэля и теплом запахе его одеколона, который все еще кажется безопасным, хотя я знаю правду.

Я выдавливаю из себя: — Могу ли я увидеть это завтра? Лес и остальную часть комплекса?

Он смотрит на меня сверху вниз, приподняв губы.

— Уже планируешь побег? Я не думал, что ты начнешь это делать как минимум до второго дня.

Он, должно быть, прочитал мое чувство вины на моем лице, когда его улыбка становится шире.

— Не волнуйся. Все подопечные сначала хотят сбежать, но это ненадолго. Ты будешь здесь счастлива. Но отвечая на твой вопрос, если ты будешь хорошо себя вести завтра и наши уроки пройдут хорошо, я разрешу тебе одеться на пару часов вечером. Я отведу тебя на ужин.

Он понимает, насколько безумно это звучит? Мне следует спросить его о чем-то полезном, но я не могу не огрызнуться: — Отведешь меня на ужин? Ты похитил меня!

Он смеется, как будто мой гнев милый, что только сильнее выворачивает мне кишки.

— Технически, ты пришла добровольно. Ты знала, что шампанское будет подмешано — ты слишком умна, чтобы не заметить отсылку к Алисе в Стране чудес. Но этот спор мы можем оставить на другой день.

Его рука движется, сильнее обхватывая мой живот и прижимая меня к своему телу. Грубый материал его джинсов контрастирует с мягким, потертым хлопком его футболки. Все это подчеркивает мою открытую кожу. Различия между нами. Его пальцы лениво блуждают по моему телу, и я чувствую, что он сдерживает себя. Он хочет прикоснуться ко мне по всему телу. Эта горячая, опасная пульсация потребности вспыхивает между моих ног при этой мысли, даже когда мой разум пытается найти способ отвлечь его.

— Что это за группа? Это…

— Братство?

Может ли это звучать более зловеще?

— Да.

Глаза Габриэля сужаются. — Тебе следует поспать.

— Я не могу, — внезапно мне нужно знать. Я не могу выдержать еще одну секунду невежества. — Мне нужно все это понять. Пожалуйста, Габриэль.

Его губы приоткрываются, и он резко вдыхает, когда я произношу его имя. Он надолго замолкает, прежде чем ответить.

— Раз ты так вежливо попросила, как я могу сказать нет?

Легкость в его тоне звучит натянуто. Он убирает руку с моей талии и отступает назад, изучая меня. Спокойная властность снова окутывает его. Он садится на край кровати, широко расставив ноги в классической мужской позе доминирования, и указывает на пол у своих ног.