— МакКенна? — Он выглядел растерянным, провёл рукой по щетине, густой, небрежной.

Какого чёрта он делает в доме Трэпа? Такой… домашний. Будто я застала его в уютном гнёздышке, из которого его только что выдернули.

— М-Мэддокс? — Я едва смогла выговорить его имя, мой голос сорвался на шёпот.

Я знала, что встречу его в городе. Но я не была готова к этому сегодня. Не после всех дней, проведённых в аду, угроз доктора Грегори, долгой дороги, потерянных мечт, преследовавших меня обратно в детские кошмары.

Я смотрела, как его выражение меняется — из потрясённого в паническое.

— Ты не можешь здесь оставаться! — зарычал он. — Ты должна, блядь, уйти.

Моё сердце гулко стукнуло в груди, а в глазах защипало слёзы. Я сжала губы, вцепилась в ручку чемодана сильнее, чтобы не дрожали пальцы. Я заслужила эту реакцию. Заслужила его резкость — его злость. Но, чёрт возьми, как же это больно.

— Я не понимаю, — прошептала я, машинально дёргая за кончик хвоста, перекатываясь с носков на пятки. Он проследил за движением, потом резко закрыл глаза и сглотнул.

— Уходи, — повторил он, даже не открывая глаз.

— Папа! Ты пропустишь самое интересное!

Из тёмного дверного проёма выбежало маленькое тельце и врезалось ему в ноги. Он даже не шелохнулся, лишь опустил руку и мягко положил её на голову малышки с волосами цвета залитого солнцем сена.

Она уткнулась лицом в его джинсы, но я знала. Знала, что ей не больше четырёх-пяти лет.

В груди что-то взорвалось.

Я знала, что у него будет семья.

Знала, что он движется дальше. Я просила его об этом. Умоляла.

Но почему это ощущалось, будто мою душу разорвали пополам?

Почему так больно осознавать, что его губы теперь целуют другую? Что его пальцы, его язык узнавали чужую кожу? Что он заставлял её дрожать, её стонать, её принадлежать ему так, как когда-то сделал это со мной?

Он создал с кем-то другого человека, и это вызвало во мне странную, неожиданную боль в глубине живота. В самый неподходящий момент, в месте, где я никогда бы не ожидала её почувствовать. Я не хотела детей. Я не хотела пытаться быть матерью, когда единственное, чему научилась от своей, — чего не делать.

— Кто это, папа? — спросила девочка, выглядывая из-за его ноги.

Её глаза… Они были ореховыми, но с золотыми искрами и бледными зелёными вспышками. Слишком похожи. Слишком похожи на те, что каждое утро встречали меня в зеркале.

— Никто, — резко ответил он, голос был жёстким, в нём всё ещё звучала паника. — Она ошиблась адресом. Она уходит.

Я сглотнула, чувствуя, как страх медленно вползает мне под рёбра. Куда мне идти?

Мэддокс опустился на одно колено, глядя девочке в глаза:

— Иди возьми ещё один сникердудл и жди меня на диване.

Личико малышки просияло.

— Ещё одно печенье! Да! — Она даже вскинула кулачок в победном жесте, а потом радостно затанцевала прочь.

Весь этот момент был таким… тёплым, таким правильным, что мой и без того сжатый в узелок сердечный мусор сжался ещё сильнее.

Как только девочка скрылась, Мэддокс поднялся и шагнул ко мне.

— Ты должна уйти, — повторил он. — Как ты вообще сюда попала?

— У… у меня есть ключ, — выдавила я, злясь на себя за то, что запинаюсь. Я не могла найти равновесие, контроль, всё это захлестнуло меня слишком неожиданно.

Он посмотрел на мой багаж, и я увидела, как на его челюсти напряглись мышцы.

— Я не знаю, зачем ты здесь и что тебе нужно, но повторять больше не буду. Уходи.

Это было больно. До чёртиков больно.

Его злость. Человек, к которому я всегда обращалась, стал ещё одним, кто меня ненавидел.

Как же я жалка. В этом мире оставался всего один человек, который всё ещё видел во мне человека, и я только что заставила её пройти через ад.

Я развернулась, открыла дверь дрожащими руками, схватила чемоданы. Почти споткнулась на крыльце, спеша к машине. Он смотрел на меня из дверного проёма. Я чувствовала его взгляд, так же, как когда-то в подростковом возрасте. Этот взгляд, что проникал вглубь, изучал меня, искал повреждения. Жаждал меня.

Боже… а он всё ещё?..

Каждая клеточка моего тела умоляла меня развернуться и броситься к нему. Обнять его за шею и умолять о прощении. Почувствовать, как его губы жёстко накрывают мои. Снова ощутить себя любимой.

Снова почувствовать себя в безопасности.

Когда в последний раз я чувствовала это? Как будто мне ничто не угрожает? С тех пор как покинула Уиллоу-Крик десять лет назад?

Я закинула багаж в багажник и бросила взгляд на дверь. Закрыта. Но я всё ещё чувствовала его.

Я села за руль, пристегнулась, завела машину… и ничего не сделала. Куда мне идти?

Опустила лоб на руль, сжала веки, стиснула кулаки, но слёзы всё равно пробили путь. Они текли медленно, а потом… пошли волной.

Я вернулась в Уиллоу Крик, зная, что это, скорее всего, ошибка. Но я снова позволила этой чертовой твари по имени надежда меня обмануть.

И ради чего? Ради иллюзии, что Трэп встретит меня, как в детстве — закружит в воздухе, щекоча, пока я не буду визжать от смеха? Ради глупой мечты, что Мэддокс постучится в мою дверь и вернёт меня в свою жизнь? В больнице я известна своей холодной головой. Быстротой решений. Логикой. Но здесь… здесь я застряла в пустоте. Идиотка.

И я сидела, позволяя этим слезам течь, разрывая меня на части. Слёзы, которых не было со дня, когда Салли нашла меня на ступеньках больницы. Мой мир разрушился. И теперь… не осталось ничего.

Мэддокс

Блядь, блядь, блядь!

Она так и не сдвинулась с места перед домом.

Во мне бушевал вихрь эмоций, но громче всех звучала паника. Я не мог позволить ей здесь оставаться. Не сейчас, когда Сибил была в соседнем городе и рвала и метала после того, как я потерял самообладание. Не тогда, когда это могло стоить мне самого лучшего, что было в моей жизни. Самого важного.

Но под всей этой паникой и злостью тлела крошечная искра радости и облегчения. Она здесь. Годами я надеялся, что она однажды вернётся в Уиллоу Крик. Что попросит прощения за все те жестокие слова, за то, как оттолкнула меня. Месяцы спустя после того, как она сказала мне никогда больше с ней не связываться, я был полностью эмоционально опустошён, зарываясь в работу, ожидая, что она вернёт меня к жизни. Но вернула меня к жизни не она. Это была Мила.

Перед глазами вспыхнул образ МакКенны, стоящей в моём дверном проёме — шокированной, измождённой. В её глазах была боль, под ресницами — тёмные круги. Она выглядела измотанной так же, как её мать обычно выглядела. Слишком худой. Словно рядом не было никого, кто бы следил за ней, напоминал, что нужно есть. Если она вернулась в Уиллоу Крик, значит, что-то случилось. Она бы не приехала сюда, если бы не угроза ада и проклятия.

И у неё был ключ от моего дома.

Я нахмурился.

За пару лет до того, как я купил этот дом, он несколько раз переходил из рук в руки. Последним владельцем была местная риелторская контора, а замки я так и не поменял. Задним числом понимаю — глупо. Но, чёрт возьми, это же Уиллоу Крик. Взломы тут случаются редко, и все знают, что я шериф. Никому в голову не пришло бы просто так войти в мой дом.

Кроме МакКенны Ллойд.

Чёрт. Почему? Почему она здесь сейчас?

— Папа! — тоненький голосок Милы был требовательным и нетерпеливым.

Я вернулся в гостиную, поцеловал её в макушку и что-то сказал про Скуби, чтобы удовлетворить её любопытство. Но потом меня снова потянуло к окну с ромбовидными стёклами, выходящему на улицу.

Она всё ещё была там.

Солнце только садилось, и в его последних лучах я ясно видел, как она склонила лоб на руль, а её плечи подрагивали. Она плакала. МакКенна плакала… а она никогда не плакала. Она всегда была сильной, смелой. Терпела побои. Терпела оскорбления. Прятала боль за бесстрастным лицом.

Чёрт возьми, это вызвало во мне целую бурю эмоций. Вину. Желание защитить её. Желание утешить. Я стиснул зубы так сильно, что, казалось, они вот-вот треснут.