Он направился к двери, а Мила весело поскакала за ним. Но перед самым выходом он на секунду замешкался, словно не знал, что сказать.

Поэтому заговорила я.

— Спасибо, Мэддокс, что позволил мне остаться. Я уйду, как только смогу.

Он посмотрел на меня, кивнул коротко, и ушёл, даже не сказав спокойной ночи.

Будто лезвием полоснуло по душе.

Смех, который ещё минуту назад разряжал атмосферу, растаял, оставив после себя лишь горькое разочарование.

Я сама не знала, что надеялась найти, вернувшись в Уиллоу Крик. Глупые мечты, которым не суждено было сбыться? Смешные фантазии о примирении, о том, что можно стереть плохие воспоминания, заменив их новыми? Место, где я могла бы просто опустить голову на подушку и забыть обо всём — о расследовании, о угрозах, о долгах, в которых я останусь ни с чем, если доктор Грегори добьётся своего?

Я была измотана.

Хотела смыть слёзы, дорожную пыль, вину и просто проспать неделю.

Я подхватила сумку и направилась в маленькую ванную, пообещав себе разобраться со всем этим утром.

Меддокс

Я не мог выйти из этой квартиры достаточно быстро.

Воспоминания о МакКенне были слишком сильными — мы, переплетённые на диване, в постели, на кухонной стойке. Квартира Райдера была одним из наших укрытий, местом, где мы могли спрятаться от мамы. Мы никогда не рисковали делать это в старой комнате Райдера в главном доме, где МакКенна жила в последний год школы.

Моя семья приняла её, даже когда едва сводила концы с концами, пытаясь удержать ранчо на плаву. Приняла её так, как хотела бы сделать это уже много лет, но не имела на то законных оснований. Ни одно расследование органов опеки так и не доказало, что Сибил её била. Сибил была хорошей актрисой, а МакКенна — хорошей лгуньей, когда дело касалось тайн их семьи.

По крайней мере, так было, пока однажды она не вернулась со вспоротым подбородком и следами от пальцев на шее и руках. Это были третьи такие травмы за месяц.

В тот день я поцеловал её.

И это изменило всё.

Я отказался возвращать её к Сибил.

Когда я привёл МакКенну домой, мама попыталась сделать для неё всё возможное. Повела её по магазинам, купила одежду, школьные принадлежности, окружила её заботой, заставила почувствовать, что она дома. А папа даже не моргнул на расходы.

Зато оба родителя пригрозили мне, что если я хоть раз подкрадусь ночью к её комнате, буду спать в конюшне.

— Папа, МакКенна всё ещё выглядит такой грустной. Как ты думаешь, что мы можем сделать, чтобы она была счастливой? — спросила Мила, пока мы шли обратно к Бронко.

Мой желудок болезненно сжался.

Когда-то давно это было всем, чего я хотел — видеть, как улыбается МакКенна. Делать её день хоть немного легче.

— Это не наша работа, Букашка, — ответил я, убирая волосы с лица. — Она уйдёт утром. Просто проездом.

Мила покачала головой.

— Не думаю.

Её брови нахмурились, словно она пыталась разгадать какую-то головоломку.

— Думаю, она останется надолго.

Моё сердце резко дёрнулось, и ноги встали как вкопанные. Воздух застрял в лёгких.

Я посмотрел на неё сверху вниз и спросил:

— Почему ты так думаешь?

Её глаза расширились, и она уставилась в тёмную ширь полей за сараем.

А потом просто улыбнулась мне:

— Не знаю.

И тут же запрыгала на месте.

— Папа, ну пожаааалуйста, пойдём поздороваемся с Бабой и Дедой!

Мне нужно было отвести её домой и уложить в постель. Даже если сегодня пятница, если она не выспится, завтра будет невыносимой.

Но оставить МакКенну в квартире над сараем, не предупредив родителей, я тоже не мог.

Да и сказать маме, что ей, может, стоит заглянуть в ящики в квартире Сэди, прежде чем туда заселится очередной гость, тоже было бы неплохо.

— Ладно, идём, — сказал я.

— Ура! — Она рванула вперёд, пробежав мимо ресторана, который мы достроили к дому семь лет назад.

К тому моменту, как я её догнал, она уже влетела в кухню.

Свет здесь был включён, за семейным обеденным столом сидела Джемма, уткнувшись в ноутбук, а мама стояла у массивного кухонного острова.

В сезон сбора гостей здесь кипела жизнь, но сейчас в воздухе чувствовалась пустота.

Мама сняла крышку с блендера, полный чего-то подозрительно похожего на маргариту, а из гостиной громко доносилась кантри-музыка. Это означало, что папы дома нет.

— Малышка! — Мама широко улыбнулась, когда Мила подбежала и бросилась к ней в объятия. — Вот так сюрприз!

— Баба! А знаешь что?

— Что?

— Папина подруга осталась в квартире тёти Сэди!

Чёрт. Ну, теперь всё точно всплыло наружу.

Я снял шляпу, повесил её на крючок у задней двери и плюхнулся на высокий табурет у стойки. Джемма со стуком закрыла ноутбук и присоединилась ко мне, её губы дёрнулись в сдержанной улыбке.

— Это точно будет интереснее, чем перечитывать мой сценарий в пятидесятый раз.

Она шутливо ткнула меня в плечо, а в её карих глазах сверкали озорные искорки. Единственная из нас, кто не унаследовал голубые глаза. Иногда её взгляд напоминал мне глаза МакКенны — смешение золотых и зелёных оттенков.

— Кто это, Мэддокс? — спросила Мама, сдвинув брови.

Я открыл рот, чтобы ответить, но Мила опередила меня.

— Её зовут МакКенна, и папа сказал, что они давно были друзьями.

Сердце сжалось, услышав имя МакКенны из уст моей дочери. Новая волна тревоги накрыла меня с головой. Никто не должен был знать, что она в городе. И она должна была уехать так же быстро, как появилась. Мой взгляд упал на блендер и два бокала с маргаритой, стоявшие рядом.

— Думаю, мне срочно нужна одна из них, — сказал я.

Джемма прыснула, и даже губы мамы дёрнулись в сдержанной улыбке.

— Почему бы тебе не заглянуть в свою игровую комнату и не посмотреть, что там новенького? — предложила мама, целуя Милу в щёку.

— Это, наверное, лучший день в моей жизни! — воскликнула Мила. — Мы с Рианной пекли печенье, папа позволил мне съесть три печеньки после пиццы, я смотрела Скуби-Ду, познакомилась с новой подругой, а теперь получу подарок!

Она закружилась на месте и выбежала из кухни, направляясь в бывшую мою комнату, которая теперь превратилась в её игровую. Там стояла кровать с розовым балдахином, а саму комнату можно было принять за игрушечный магазин, взорвавшийся в ограниченном пространстве.

— Это должно занять её хотя бы на пятнадцать минут, — заметила мама, вытаскивая третий бокал. — Так… вот это действительно сюрприз.

Я провёл рукой по щетине, которая уже грозила превратиться в полноценную бороду, и выложил всё, как есть — как МакКенна вошла в дом с ключом в руке.

— Она не может здесь оставаться, — закончил я. — Сибил вернулась. Судья отправил её в женскую реабилитационную клинику после того, как Брюс её арестовал.

— Чёрт, — выдохнула мама.

— Сибил ничего не сможет сделать, Мэдс, — тихо сказала Джемма, обняв меня и прижавшись лбом к моему плечу. — Как бы она ни бушевала, она не сможет забрать Милу у тебя.

Я с трудом сглотнул.

— Я не могу рисковать, что она вдруг «вспомнит», кто отец, и мне снова придётся за неё бороться.

Челюсть сжалась, когда я попытался подавить жжение в глазах.

— Ты ей сказал? — тихо спросила Джемма.

Глаза мои распахнулись.

— О Миле? Чёрта с два.

— Она сама догадается, — вставила мама. — Достаточно просто посмотреть на них вместе.

— У неё только цвет волос и глаз от МакКенны, больше ничего, — возразил я, но даже самому это прозвучало неубедительно. — И ты забываешь, я пытался сказать МакКенне. Пытался, и мне за это раздавили сердце и душу.

Мама молча подвинула ко мне бокал с маргаритой. Я сделал большой глоток. В ней явно было недостаточно алкоголя.

— Ты не знаешь, что тогда творилось в её жизни, — мягко сказала мама.

— Она была помолвлена, мама. Это не самое ужасное положение.

— Когда ты пытался с ней связаться, прошёл уже год с тех пор, как она сказала тебе не звонить. Ты уверен, что она тогда ещё была помолвлена? Она вообще замужем? Она здесь одна, верно? Что это вообще значит? — мама продолжала давить.