Я вспомнил её руки в машине, тёмные круги под глазами, усталость, буквально кричащую в каждом её движении.

Какой бы ни была её жизнь четыре года назад, когда я впервые нашёл Милу, плачущую в грязи, пока Сибил валялась в собственной блевотине, сейчас у МакКенны явно не было никакого «долго и счастливо».

Она бежала.

Бежала настолько, что решила использовать дом своего отца как убежище. Отец, который практически не участвовал в её жизни, которому она никогда не доверяла.

Я сделал ещё один глоток и бросил на маму с Джеммой твёрдый взгляд.

— Никто ей ничего не говорит. Она сказала, что уезжает завтра, так что неважно, но рассылайте свои сигналы летучей мыши всем нашим друзьям и знакомым, чтобы они знали.

— А что ты ей скажешь? — спросила Джемма.

— Ничего. Скорее всего, я её больше и не увижу. Сказал ей бросить ключ в ящик для гостей по пути, — ответил я, но внутри что-то скрутило от собственных слов.

Мне хотелось знать, что её тревожит. Хотелось понять, почему она так устала и от чего бежит. Но я не мог себе этого позволить.

Не ради Милы.

И не ради себя — потому что моё сердце уже раз за разом разбивалось о неё.

— Ну, чёрт, — нахмурилась мама. — Если бы Райдер не раскурочил все домики, у нас было бы полно места, но с Сэди и с её подругами, которые приезжают в понедельник, у нас всё занято, даже квартира над сараем.

— МакКенна здесь не остаётся, — твёрдо повторил я.

Она не могла. И она сама с этим согласилась. Но потом я нахмурился, пытаясь вспомнить её точные слова.

Конечно, теперь, когда дом Трэпа — мой дом, был для неё закрыт, она не станет задерживаться… или?

Пронзительный крик восторга прорезал воздух, и я нахмурился, глядя на Маму.

— Что ты опять устроила?

Маленькие ножки загрохотали по лестнице, и Мила влетела в комнату, держа в руках не одного, а двух единорогов.

Честер был редкостью — когда мы с Милой оставляли Сэди в колледже в Ноксвилле два года назад, нам едва удалось найти его в магазине. Линию этих игрушек уже сняли с производства, но с тех пор, как Мила увидела бирку, на которой перечислялись друзья Честера из её любимой книги, она буквально мечтала собрать всё стадо. И именно это моя мама сделала. Она нашла подругу Честера — Шарлотту.

— Нана!!! — взвизгнула Мила. — Ты лучшая бабушка на всей планете. Честер такой счастливый!

Она обняла Маму, а потом подбежала ко мне, буквально впихивая мне в лицо двух единорогов.

— Смотри, папа, Шарлотта вернулась к Честеру, точно так же, как МакКенна вернулась к тебе.

У меня внутри всё рухнуло. Мама и Джемма разразились смехом.

— Ладно, Букашка, говори «спасибо» и «спокойной ночи», и поехали домой, пора спать.

— Можно я останусь на ночь? Пожалуйста, пожалуйста?

Я покосился на бокалы с маргаритой.

— Не сегодня, Мила. У бабули другие планы.

— Пф-ф-ф. Милый мой, — Мама махнула рукой, — вечер с внучкой всегда лучше любых планов, какие бы я ни строила. Да и ты всё равно собирался привезти её утром помогать с пирогами к Дню Благодарения.

— Где папа? — спросил я.

— Поехал с Райдером в Нэшвилл на собрание Ассоциации владельцев гостевых ранчо Теннесси. Вернутся завтра.

Мила притопывала на месте, сжимая в объятиях своих единорогов.

— Пожалуйста, папа?

Она слишком часто получала, что хотела, но видеть её счастливой стоило каждого раза, когда я сдавался.

— Похоже, мне придётся смотреть Скуби в одиночестве, — вздохнул я, изображая всю возможную драму.

Мила захихикала.

— Ты смешной, папа. Ты же знаешь, что не будешь смотреть его без меня.

— Давай обнимашки, — сказал я.

Она обхватила меня так крепко, как могли её маленькие руки, и чмокнула в щёку.

— Я люблю тебя, Букашка, — сказал я, голос вдруг стал хриплым, слишком полным эмоций.

— Люблю тебя тоже, папа!

И тут же снова бросилась к маме.

— Можно нам устроить танцевальную вечеринку?!

— Всё, что захочешь!

— Она завтра будет капризной, так что удачи вам с пирогами, — ухмыльнулся я.

— Она капризничает только с тобой, — вставила Джемма.

Моя улыбка стала шире. Это меня совершенно не беспокоило. Значит, она чувствовала себя рядом со мной в безопасности.

Я обнял маму и Джемму, попрощался, схватил шляпу и направился к двери.

Музыка уже сменилась на очередную диснеевскую поп-песню, пока я ещё даже не успел её закрыть. Это странным образом успокоило.

Когда я дошёл до Бронко, то поднял взгляд на квартиру над сараем. Окна были тёмными.

На мгновение мне показалось, что, может, это всё был сон. Что МакКенна не вернулась в Уиллоу-Крик. Но её арендованная машина, припаркованная рядом, напомнила мне, что это реальность.

Грудь сжалась от беспокойства. Не только за Милу. За женщину, которую я когда-то считал второй половиной своей души, пока она не ушла. За женщину, которая сейчас выглядела так, будто загнала себя до предела.

Я завёл машину, развернулся и поехал вниз по подъездной дороге. Но на развилке, где дорога уходила в сторону озера, руки сами свернули руль.

На стоянке у воды стояло несколько машин. На берегу горел костёр, и шум голосов подростков и музыка смешивались с трелью сверчков. Вполне мог бы разогнать их всех, но сегодня не собирался — особенно когда был не при исполнении.

Вместо этого я направился по тропе, ведущей на вершину утёса, откуда открывался вид на озеро.

Изношенная временем тропа была крутой, но я едва ли запыхался, когда достиг вершины. Вода внизу сверкала в темноте, маня к себе, как всегда.

Здесь мы с МакКенной находили тишину.

Для неё это было спасением от её матери. Для меня — от тяжести, которую я нес на плечах, наблюдая за тем, как разваливается наше ранчо.

Телефон завибрировал в кармане.

Райдер. Не в общем чате с сёстрами, а личное сообщение. Мы почти всегда писали в группу — личные переписки оставались для важных разговоров.

Придурок: Просто проверяю, не слетел ли ты со скалы на своём Бронко.

Я закатил глаза.

Я: Не верится, что Сокровище уже успела тебе нажаловаться.

Придурок: Вообще-то, это мама написала папе.

Я вздохнул.

Придурок: Серьёзно, ты в порядке?

Холодное ощущение тревоги внутри немного потеплело от заботы брата.

Я: Завтра её уже не будет.

Придурок: Да, но если бы мне пришлось увидеть Рэйвен хотя бы на десять минут, ты бы уже упаковывал меня в камеру за убийство.

Я: Совсем другая ситуация. Хотя если бы появилась Рэйвен, я бы сам себя закрыл.

Придурок: Пьём завтра вечером.

Я: Может быть.

Придурок: Я не спрашивал, Мэдс.

На губах мелькнула кривая усмешка.

МакКенна могла снова разодрать шрамы, которые я пытался залечить годами, но моя семья всегда была рядом, чтобы помочь мне залатать их заново.

Я погружусь в работу. В свою дочь. И забуду, что МакКенна вообще приезжала в этот город.

По крайней мере, на это я надеялся.

Маккенна

Что-то тыкалось в мою щёку — слишком похоже на палец, — и это вырвало меня из тревожного сна. Сна, полного воспоминаний о наказаниях от мамы, которые перетекали в кулаки доктора Грегори, пока, наконец, не появлялся Мэддокс, чтобы спасти меня.

Раньше ему никогда не приходилось спасать меня физически. Я всегда умела убежать сама. Но он спас меня эмоционально. Он не дал мне утонуть в бездне.

— Мисс МакКенна?

Тихий детский шёпот смешался с давлением на щеке, и мои глаза распахнулись.

Передо мной стояла дочь Мэддокса. Она прижимала под одной рукой уже двух единорогов, но улыбалась так же заразительно, как и вчера вечером. Эта улыбка одновременно грела и колола. Она напоминала, что эта девочка — его. Что он стал отцом кому-то.

— Привет, — наконец прохрипела я.

— Нана сказала, что ты должна прийти в дом на ягодные быны.

Я поперхнулась смехом.

— Быны?

Её тёмные брови нахмурились, и у меня что-то кольнуло в груди. Они были такими же, как мои — густыми и тёмными, резко контрастирующими с её светлыми волосами.