Я поднялся.

— Хорошая новость для меня, Сибил, в том, что теперь у меня нет причин когда-либо приходить сюда снова. Мила — моя. МакКенна — моя. Не знаю, как такой дерьмовый человек, как ты, умудрился породить двух детей, полных радости и света, но им это удалось. Они выжили, несмотря на тебя. Несмотря на твои побои, твой голод, твоё безразличие. Они стали яркими, чудесными, сильными, и я сделаю всё, чтобы они жили долго и счастливо.

А ты… ты умрёшь здесь, одна и никому не нужная.

Живи с тем, что заслужила.

Она кричала мне вслед, требуя, чтобы я вернулся, но я просто ушёл, унося сумку, которую собирался зарегистрировать как вещдок.

А сердце моё пело, потому что я знал — больше я никогда не увижу Сибил Ллойд.

♫ ♫ ♫

За несколько дней до Рождества мы с Милой только что закончили видеозвонок с МакКенной, когда она вдруг сникла, её плечи опустились, а губы поджались. У меня сжалось сердце. Я всё ждал, когда же случится настоящий срыв, когда она сорвётся из-за всего, что произошло. Поэтому, когда я заговорил, мой голос был осторожным и мягким:

— Что случилось, Букашка?

— МакКенна будет совсем одна на Рождество.

Внутри меня всё перевернулось. Мне тоже было невыносимо думать, что она будет одна. После отъезда МакКенны её подруга Салли вернулась в Дейвис только для того, чтобы собрать вещи и переехать к отцу на Центральное побережье. С тех пор Мак работала, кажется, по тысяче часов в неделю. Её смены были адскими, особенно потому, что кое-кто из персонала до сих пор верил Рою Грегори.

— У неё никого нет, папа, — продолжала Мила. — А у нас есть все. Бабушка, дедушка, дядя Райдер, тётя Джемма, тётя Сэди, Рианна, Тилли, Брюс, и…

— Я понял, милая. У нас есть весь город Уиллоу Крик.

— А у неё нет семьи.

Мой грудь сдавило. Мы с МакКенной так и не обсудили, когда расскажем Миле правду, но мне вдруг показалось неправильным говорить, что у Мак нет семьи. Особенно когда её сестра сидела прямо передо мной.

Я притянул Милу к себе и сделал шаг в неизвестность.

— Мы ведь уже говорили, как я нашёл тебя, когда Сибил не могла позаботиться о тебе.

Мила кивнула, нахмурив брови.

— Ты сказал, что мы оба были грустные и одинокие, да? Что когда ты взял меня на руки, мы оба нашли свой дом.

Это были мои слова. Слова, которые я буду повторять ей, пока она не станет достаточно взрослой, чтобы понять их настоящий смысл.

— Так вот… Когда я впервые увидел тебя, я ещё не знал точно, кто тебя родил. Но я знал, кто ты.

Её нахмуренный взгляд стал ещё более растерянным.

— Я не понимаю, папа.

— Я знал, кто ты, потому что увидел в тебе твою сестру.

Она резко вдохнула, её глаза стали огромными.

— У меня есть сестра?! Где? Почему я её не знаю? Ты её прячешь?!

Я улыбнулся.

— Дыши, Букашка, и подумай хорошенько. Послушай своё большое доброе сердце. Сама скажи мне, кто может быть твоей сестрой. Кто-то, на кого ты похожа. Кто-то, кого ты уже любишь, и кто любит тебя в ответ.

Мила застыла на мгновение, а потом её глаза расширились от осознания.

— МакКенна! МакКенна — моя сестра?!

Она тут же спрыгнула с моих колен, запрыгала на месте, закружилась по комнате. Схватила Честера с дивана и завопила ему в морду:

— Честер! У меня есть сестра!!!

Потом резко остановилась передо мной, её лицо сияло.

— Папа, ты понимаешь, что это значит?!

Моя улыбка стала такой же широкой, как её.

— Нам нужно, чтобы МакКенна провела Рождество со своей семьёй.

— Да! — Она радостно вскинула кулачки в воздухе в победном жесте, который я не видел уже много дней, и бросилась к коридору. — Папа, скорее! Нам надо срочно собираться!

Она вдруг замерла и обернулась.

— Бабушка с дедушкой расстроятся, потому что говорят, что я — радость Рождества. Но у них есть дядя Райдер, тётя Сэди и тётя Джемма, и в этом году они просто должны быть их радостью.

Я рассмеялся, достал телефон и начал искать билеты на самолёт, пока меня наполняло тепло и предвкушение.

Однажды я уже позволил МакКенне уйти и не пошёл за ней. И даже сейчас, зная, что она обязательно вернётся, что в этот раз всё по-другому, я чувствовал, что правильно сделать это сейчас.

Чтобы она больше никогда не встречала праздники в одиночестве.

Маккенна

Я заклеила последнюю коробку с чувством удовлетворения и оглядела спальню, устало выдохнув. Она была почти такой же пустой, как и вся остальная квартира. Здесь всегда было холодно и пусто, с самого момента, как Салли уехала, забрав с собой почти всю мебель. Когда я въехала сюда, у меня был только мой спальный гарнитур, телевизор и кое-какие кухонные мелочи — почти всё в доме Керри принадлежало ему, и он забрал это с собой в Бостон.

Было немного грустно осознавать, что я провела столько лет в Калифорнии и мне нечего было с собой взять. Но в каком-то смысле это даже радовало. Это означало, что я могу легко оставить всё это позади ради людей, которых люблю.

В последние несколько видеозвонков с Мэддоксом и Милой мне приходилось быть изобретательной, чтобы они не заметили, в каком состоянии квартира, и не догадались раньше времени. Я больше не умела скрывать от Мэддокса ничего, но мысль о том, как я удивлю их накануне Рождества, заставляла меня изо всех сил держать этот секрет.

Зазвонил телефон, и я улыбнулась, увидев имя Салли.

— Привет, — сказала я.

— Мне кажется, я подтолкнула тебя к этому со всей своей чушью про родственные души. Ты правда уверена? — её голос звучал обеспокоенно.

— Абсолютно, — заверила я её.

В глубине души я знала, что поступаю правильно. Это был шаг назад, но точно не конец моей карьеры. Какое-то время я всерьёз думала, что вообще больше не смогу работать врачом, так что несколько месяцев ожидания, чтобы закончить последний год ординатуры в Теннесси, — это ничто. Не если это значит, что я смогу быть рядом с Мэддоксом и Милой.

— Ты правда его любишь, — вздохнула Салли. В её голосе слышалось облегчение, словно она действительно чувствовала вину за то, что «заставила» меня сделать этот выбор.

— Я люблю их обоих. Но дело не только в этом, Сал. Я хочу показать Мэддоксу, что он стоит того, чтобы отказаться от всего, когда в прошлом я не была готова отказаться ни от чего. Кроме того, доктор Гомес делает всё возможное, чтобы ускорить процесс. Кто знает, может, мне даже не придётся ждать до июля. Думаю, она чувствует вину за то, что всё это произошло у неё под носом.

— Это значит, что теперь мы будем жить за тысячи миль друг от друга. Мне было тяжело представить, что ты в Дейвисе, а я в Эвалин Бич, но хотя бы тогда я могла доехать до тебя за пару часов, если нужно.

— Ты всегда можешь приехать и оставаться сколько захочешь.

Я не хотела заранее думать о том, что буду жить с Мэддоксом, но что-то подсказывало мне — стоит мне появиться, и он больше не отпустит меня. Как и в тот раз, когда после первой ночи в его постели я больше не вернулась в гостевую комнату.

Эти мысли наполняли меня предвкушением. Принадлежать ему — им — и знать, что они принадлежат мне. Мысль о том, что я скоро увижу Мэддокса и Милу, заставляла моё сердце петь. Как и то, что я проведу Рождество с семьёй Хатли. Я никогда в жизни не ждала этот праздник.

Но в этом году он будет особенным.

Громкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Я не заказывала еду и уже отдала арендодателю последние ключи, так что никто не должен был сюда приходить.

Мой разум на мгновение вернулся к тем пугающим надписям, которые появились на двери перед моим отъездом в Теннесси, но я быстро напомнила себе, что мне нечего бояться. Рой Грегори сбежал, опустошил свои счета, оставил жену и отправился на Мальдивы — туда, где нет договора об экстрадиции и где он, возможно, всё ещё мог устроиться врачом, несмотря на все обвинения. Если он вернётся в США, его тут же арестуют по куче уголовных дел, включая побег под залог.