Возможно, мне не стоило целовать ее, не поговорив сначала. Но, как и в ту ночь в клубе, наша страсть все еще там, пылающая и яростная. Стоит изучить это, но как мы можем, если она продолжает клясться, что я отец ее ребенка? Этого ребенка Лиама? Какое будущее мы можем построить из этого разочарования? Как мы можем даже поддерживать эту идею, когда настоящий отец ее сына где-то там? Очевидно, что я должен найти отца, как бы сильно я ни ненавидел идею увидеть его ублюдочное лицо.

Но только его личность разрешит этот спор между нами, прежде чем он перерастет в рану, которую невозможно будет исцелить.

Папа смотрит на меня и Рафаэля строгим, но усталым взглядом со своего места за рабочим столом. Дядя Лео стоит позади него, прислонившись к стене у эркера, потягивая кофе между большими зевками.

— Кто-нибудь из вас хочет объяснить, почему начальник полиции разбудил меня до рассвета из-за трех трупов, найденных в горящей машине за пределами складского района?

Папа не глупый. Он знает, что мы как-то причастны к этому. Мне просто досадно, что полиция поговорила с ним раньше меня. — Ты хочешь короткую или длинную версию?

Папа бросает на меня взгляд и прищуривается. — Я не в настроении для твоего сарказма. Мне нужна чертова правда, Майкл.

Справедливо. — Вчера вечером я получил письмо с приглашением на аукцион людей, который состоится в полночь. Письмо было отправлено анонимно с темой «спаси ее».

— Аукцион людей? — папа хмурится, обмениваясь взглядом с братом через плечо. — Дай-ка я посмотрю письмо.

Я достаю телефон, загружаю письмо и передаю ему устройство. Он изучает его в течение долгой минуты, прежде чем вернуть мой телефон.

— И я предполагаю, что девушка, которая отдыхает в твоем пентхаусе, — это та, которую тебе в письме было поручено спасти?

Конечно, он знает о ней. Я бросаю на брата раздраженный взгляд, и ублюдок имеет наглость пожать плечами. — Она.

— Ты ее купил?

— Конечно, нет.

— Конечно, нет, — издевается папа с усмешкой. — Нет. Вместо этого ты устроил засаду и убил уважаемого бизнесмена и его охрану, — его гнев на дюйм соскальзывает с поводка. — Ты правда думаешь, что его исчезновение останется незамеченным?

Я смотрю на папу, не в силах поверить в то, что слышу. Он действительно защищает человека, который купил другого человека?

— Уважаемого? Этот человек купил ее, как будто заказывал что-то из гребаного меню. Что бы ты сделал, пап? Просто позволил ему уйти безнаказанным?

— Я бы вообще не пошел на этот чертов аукцион! — кричит он, размахивая рукой и смахивая стопку папок со стола. Они зависают, прежде чем беспорядочно упасть на пол. — Ты бросился в это, неподготовленный.

Возможно, это из-за нехватки сна или из-за давних воспоминаний о моем споре с Роуз, но его обвинения вызывают неприятное раздражение, которое ползет по моей коже, вызывая рефлекторную потребность защищаться.

— Я не согласен, пап. Нам нужно было действовать быстро, и мы все продумали. Мы надели маски и взяли машину, которую невозможно было отследить до нас. Мы устроили им засаду под мостом без камер и сожгли все улики, которые могли остаться.

— Могло пойти не так с десяток разных вещей, — возражает папа, ужасно напоминая Энцо.

— Но они этого не сделали.

С ревом папа швыряет свою чашку с кофе в стену. Фарфор разбивается, наполняя воздух тяжелым ароматом свежесваренного кофе.

— Ты чувствуешь хоть какое-то раскаяние, сынок? Ты не понимаешь всей серьезности твоего глупого решения вчера вечером? Что могло бы случиться, если бы хоть что-то пошло не так?

— Да, понимаю, но разве торговля людьми в Майами не является поводом для беспокойства?

— Конечно, это так! — кричит папа. — Но дело не в этом. Это должно было быть расследование, одобренное Высоким Советом. В тот момент, когда ты получил это письмо, ты должен был позвонить мне.

— Не было времени, папа.

— Сомневаюсь в этом, — папа делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить поднявшееся кровяное давление. — Тебе повезло. Абсолютно чертовски повезло, что никто не узнал твоих тупых, безрассудных задниц. Но это не оправдывает твоего поведения с нефтяником. О чем ты думал? Тебе следовало привести его. Он мог знать что-то, что мы могли бы использовать, чтобы выяснить, кто стоит за всем этим.

Он прав. Сохранить печальное оправдание в виде человека в живых было бы лучшим вариантом, но затем я вспоминаю ужасное зрелище в той машине, когда я открыл дверь.

— Он собирался изнасиловать ее.

Папа изучает мое несчастное выражение лица, и постепенно гнев покидает его лицо, смягчая его на мгновение, когда к нему приходит осознание. — Это та девушка, на поиски которой ты тратишь ресурсы последние десять месяцев?

Конечно, он знает о ней и о том, что я сделал, чтобы ее найти. Как я уже сказал, папа знает все.

— Да.

— Что мы знаем об этой девушке?

— Ее зовут Роуз Беннетт. Она проснулась незадолго до того, как Рафаэль пришел забрать меня.

Папа игнорирует мой пассивно-агрессивный выпад и копает глубже. — Что еще?

— У нее есть шестинедельный сын по имени Лиам. Я не знаю о нем многого, кроме… — я замолкаю, не уверенный, стоит ли мне делиться этим или нет. Кроме того, что маленькая, маленькая поврежденная часть моей души высовывает свою глупую голову и выдавливает слова из моего рта. — Кроме того, что она утверждает, что он мой сын.

Рафаэль напрягается рядом со мной, удивление уходит волнами, так как я не поделился с ним этой подробностью по дороге. Дядя Лео выплескивает череду проклятий себе под нос. Единственный, кто не реагирует, — это папа. Он смотрит на меня так, будто я только что не выронил огромную бомбу. После долгой паузы он встает и идет к бару, наливая себе палец скотча. Он глотает его, а затем наливает еще и еще.

— Это невозможно, — дядя Лео заполняет тишину, озвучивая мысли всех в комнате и мои точные слова Роуз ранее.

Я продолжаю смотреть на папу, но я адресую свои слова дяде. — Это то, что я ей сказал, но она клянется, что это правда.

— И ты ей веришь? — недоверчиво спрашивает дядя Лео. — Она практически незнакомка.

— Да, — говорю я без колебаний, и эта измученная часть моей души снова берет под контроль мой рот, прежде чем я успеваю рационально говорить.

Дядя Лео насмехается надо мной, как будто видит во мне наивного ребенка. Я ненавидел, когда он так делал в детстве, и ненавидел это еще больше, когда стал взрослым.

— Ты не думал, что она может пытаться обмануть тебя, заставив думать, что ребенок твой? Что она видит, насколько ты богат, и просто гонится за деньгами?

— Вот для чего нужен тест на отцовство, — указывает Рафаэль, заслужив суровый взгляд нашего дяди.

— Но доктор… — пытается дядя Лео.

— Хватит, — глубокий голос папы заполняет офисное пространство, заставляя всех нас замолчать. Он выпивает еще два стакана, прежде чем вернуться в свое кресло. Наклонившись вперед на локтях, он кладет подбородок на сложенные руки и закрывает глаза.

Я внимательно смотрю на него, отчаянно желая узнать его мысли. Папа воспитал меня и моих братьев и сестер быть справедливыми, сначала собирать все факты и всегда слушать с открытым умом. Это сделало его уважаемым и опасным лидером в мире, который редко признает эти черты. Я просто надеюсь, что он проявляет те же самые добродетели прямо сейчас.

Глубоко вздохнув, папа открывает глаза и тяжело выдыхает, как будто он только что принял тяжелое решение. — Тебе нужно будет пройти повторное тестирование, Майкл. И на этот раз в другом учреждении. Если каким-то чудом ты не бесплоден, мы сделаем тест на отцовство.

Слыша, как папа думает, что невозможное на самом деле может быть возможным, я вселяю в эту глупую частичку моей души надежду. Я знаю, что надежда будет раздавлена только тогда, когда неизбежное станет реальностью.

— Я пойду сегодня.

Роуз