Один за другим женщины, мужчины и дети, стоящие передо мной, исчезают за занавесом, чтобы выйти на сцену. Диктор описывает каждого так, словно он зачитывает пункты из меню, а не живых существ. Война ставок интенсивна и тревожна, поскольку сумма в долларах быстро растет, пока наконец не раздается голос аукциониста, идущего один раз, идущего два раза, проданного, за которым следует звук молотка, возвещающий о крушении еще одной жизни. После покупки жертвы должны быть доставлены в другое место и подготовлены для больного ублюдка, который только что их купил, потому что они не возвращаются.

— Ты в деле, — мужчина хватает мое запястье поверх наручников, заставляя металл еще сильнее впиваться в мои и без того стертые до крови запястья.

Я шиплю от боли и не двигаюсь с места. Им придется тащить меня на эту сцену, пиная и крича, если они хотят, чтобы я поднялась туда. Назовите это последней отчаянной попыткой или как-то так, но если есть хоть малейший шанс вырваться прямо сейчас, я буду бороться за него.

Мужчина сильнее дергает меня за запястье. — Давай, шлюха.

— Нет, — я пытаюсь выдернуть запястье, но непреклонная хватка мужчины снова пронзает мои руки. — Я туда не пойду.

От его улыбки у меня по спине пробегает дрожь. — Мне нравится хороший вызов не меньше, чем любому другому парню. Может, мне удастся попробовать тебя, прежде чем ты попадешь к покупателю. Это будет не в первый раз.

— Тронешь меня, и я отрежу тебе руку и засуну ее тебе в задницу так глубоко, что ты почувствуешь ее вкус.

Мужчина высовывает голову из-за занавески, на его лице явно читается раздражение. — Что за задержка, чувак? — его взгляд метнулся между нашими лицами. — Подними ее сюда.

— Она, черт возьми, не сдвинется с места. Помоги мне здесь. Схвати ее за другую руку, — мужчина двинулся ко мне, заставив мою реакцию «бей или беги» перейти на вторую передачу.

— Нет! Отпусти меня! — они оба схватили меня за руку и практически подняли, затащив на сцену. Когда они наконец отпустили меня в центре, я споткнулась и чуть не потеряла равновесие. Освещение сцены было таким ярким, что трудно было что-либо разглядеть за сценой, но я слышала приглушенные голоса зрителей, скрывающихся в тени. Сделав шаг назад, я была готова бежать, когда второй мужчина появился у моего локтя и сказал мне на ухо: — Даже не думай об этом, девочка. Ты не уйдешь далеко, даже если попытаешься, — я оторвалась от него, бросив на него взгляд, который мог бы убить. Он прав, как бы мне ни было неприятно это признавать. Сейчас не время бежать. Мой шанс придет, и когда он придет, я найду телефон и позвоню Эвелин, полиции, чертовой Национальной гвардии. Кому-нибудь, кому угодно, кто может помочь мне освободиться и вернуться к Лиаму.

— Ну, вот она. Лот номер 71. И какая она красавица. У нее довольно вспыльчивый характер, не так ли, ребята?

Я поворачиваюсь лицом к аукционисту. — Ты чертовски отвратительный, — плюю я в человека, похожего на хорька, в его тонких очках и с зачесанными назад волосами. — Ты кусок дерьма, бесхребетный, извращенный маленький человек. Я…

Мои слова обрываются, когда полоска ткани засовывается мне в рот и завязывается за головой… туго. Но это меня не останавливает. Я продолжаю кричать через тканевый барьер и бросать кинжалы в аукциониста.

— Мы начнем торги с двухсот тысяч. У меня есть триста тысяч? Да, сэр. Как насчет трехсот пятидесяти? Да, номеру пятнадцать. У меня четыре? Отлично. У меня четыреста пятьдесят? Да, мадам. Как насчет пятисот? Еще раз спасибо, сэр. У нас тут идет хорошая торги. Не упустите это прелестное создание, дамы и господа. Если вы ищете немного веселья, она вас не разочарует.

Мое сердце колотится в груди, а приливающая кровь наполняет мои уши. Пот выступает на коже, и я задыхаюсь, пытаясь отдышаться под тканью, и моя грудь болезненно сжимается от недостатка кислорода. Я слишком хорошо знаю чувство панической атаки, и это похоже на ее начало. Черные точки появляются на краю моего зрения. Я закрываю глаза и склоняю голову. Я на грани обморока.

— Продано! Участнику четырнадцатого номера за пятьсот тысяч. Спасибо, сэр. Поздравляю и наслаждайтесь.

Весь воздух покидает мое тело, когда я падаю на колени.

Меня только что продали.

Майкл

— Майкл, не двигайся, — предупреждает меня Рафаэль, когда я пытаюсь встать. Он хватает меня за рукав куртки, чтобы удержать, пока никто не заметил. — Я серьезно. Ты не можешь устроить сцену.

— Но это Роуз, — спорю я, как будто эти слова — достаточная причина для меня выпустить на волю своих демонов и опустошить все это логово извращений и насилия. Мне требуются все мои силы, чтобы оставаться на месте и не спешить на сцену.

— Я знаю, что это так. Но мы безоружны и у нас меньше людей. Мы должны спасти ее каким-то другим способом.

Спасти ее.

Она та, кого имел в виду анонимный отправитель электронного письма. Я понял это в тот момент, когда увидел ее. И если по какой-то случайности это не так… ну, теперь она есть. Потому что после того, как я потратил больше полугода на поиски моего прекрасного цветка, вот она. На аукционе людей, из всех возможных. Какого хрена?

Она чертовски сияет. Даже после всех этих месяцев мое влечение к этой женщине не угасло, ни на йоту. Я думал, что если увижу ее снова, то пойму, что ее безумное очарование мной было не более чем результатом жаркой ночи с избытком алкоголя. Но нет. Один взгляд сейчас, и я хочу большего. Как в ту ночь.

Ее великолепные рыжие волосы короче, чем я помню, но ее зеленые глаза все еще ярко горят тем же интенсивным огнем, который преследовал меня во сне в течение нескольких месяцев. Ее черное платье облегает каждый из ее изгибов самым восхитительным образом, оставляя меня с внезапным желанием заново познакомиться с каждым из них.

Мои глаза расширяются от вспышки Роуз. За ней быстро следует вспышка чистой ярости, когда охранник выходит вперед и вставляет кляп ей в рот. Однако это не мешает ей пытаться кричать, и гордость вспыхивает в моей груди от ее борьбы.

— Ну, разве ее не будет весело укротить? — аукционист смеется, но я замечаю, как он смотрит на Роуз с некоторой неуверенностью. Хорошо. Он должен бояться ее. Не из-за того, что она сказала, а из-за меня. Я дьявол на ее плече. Тьма на ее свете. Монстр под ее кроватью. И я натравлю своих демонов на каждого гребаного человека, который причинил ей вред, и они положат головы к ее ногам.

Рафаэль наклоняется, в его голосе звучит юмор, когда он говорит: — Я понимаю, почему она тебе так нравится. У нее такой же грязный рот, как у тебя.

Я ухмыляюсь. — И она знает, как им пользоваться.

— Что ты хочешь сделать? — спрашивает Рафаэль, пока ставки продолжают расти.

— Я не знаю, — честно говоря, я не знаю. Мне нужно что-то сделать, но что?

Я поднимаю свой плакат, готовый еще больше проклясть свою душу, когда аукционист кричит: — Продано!

Опускающийся молоток — это как удар тока прямо в мой мозг, заставляющий меня действовать.

— Пошли, — я запоминаю номер и внешность человека, который только что купил Роуз. В голове формируется план, пока мы встаем и направляемся к двери.

Энцо ждет нас у машины, которую он одолжил — и не собирается возвращать — на долгосрочной парковке в аэропорту. На нем простая черная маска, чтобы скрыть свою личность, что помогает ему хорошо вписаться в толпу других водителей и охранников. Прислонившись к двери со стороны водителя, его голубые глаза осматривают территорию, пока он не видит, что мы приближаемся.

— Как проходит аукцион? — спрашивает он, когда мы подходим к нему. — Ты нашел девушку, которую тебя просили спасти?

— Да, — я скрещиваю руки на груди и смотрю на дверь в дальнем конце склада, где покупателям было поручено забрать свои покупки.

— Ну, кто это? — спрашивает Энцо.

— Это Роуз.

Блондин наклоняет голову, вспоминая прошлое. — Роуз? Это та девушка из клуба на твой день рождения, да? Та, которую ты искал по всему Майами?