— Привет, папа, дядя Лео.

Габриэлла наклоняется и целует папу и нашего дядю в щеку, прежде чем сделать то же самое с мамой. — Привет, мама.

— Привет, милая, — папа улыбается дочери. — Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, — она быстро обнимает Доминика и Рафаэля, прежде чем сесть рядом со мной.

— Это был Димитрий Волков, с которым я видел, как ты разговаривала? — шепчу я сестре на ухо.

— Да, — отвечает Габриэлла без колебаний или сожалений. Не знаю почему, но я ожидал, что она солжет.

Ее честный ответ сбивает меня с толку. — А о чем?

Габриэлла фыркает и переводит на меня свои медовые глаза. Они сверкают раздражением. Обычный взгляд, который мне знаком. — Разве это имеет значение?

— Конечно, имеет, — как она может спрашивать меня о чем-то подобном? — О чем ты вообще можешь поговорить с Дмитрием? Откуда ты вообще знаешь этого человека?

Закатив глаза, Габриэлла откидывается на спинку стула с прямой спиной и расправленными плечами. — Если хочешь знать, это было из-за университета. Он знает, что я учусь в Университете Майами, и у меня возник вопрос о процессе поступления.

— Он выглядел сумасшедшим, — не совсем так, но я тут ловлю рыбу.

— Правда, Майкл? — огрызается Габриэлла, прежде чем бросить на меня горячий взгляд. — Что тут с третьей степенью? Ему не понравилось то, что я сказала. Вот и все.

— О, — я чувствую себя немного нелепо, что сразу сделала отрицательный вывод. Должно быть, я все еще на взводе после напряженного момента ранее в комнате с Патриком и остальными.

— Да, — говорит Габриэлла, и я оставляю ее одну.

Толпа затихает, когда свадьба начинается. Это прекрасная церемония, но я на грани все время. Как будто на горизонте надвигается шторм, и я не знаю, как подготовиться к разрушениям, которые он принесет, когда грянет.

Роуз

Апрель

— Твой сын меня сведет с ума, — стону я, падая рядом с Майклом на уличный диван.

Посмеиваясь, он обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Я кладу голову ему на плечо и смотрю, как наш годовалый сын ковыляет по заднему двору. Его смех близок к визгу восторга, когда он гоняется за пузырями, которые Эвелин выдувает из пластиковой палочки. Я позвала его крестную, когда у меня уже не хватило дыхания продолжать.

— Я хочу еще одного ребенка, — внезапно признается Майкл.

Его честное признание удивляет меня, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на его профиль. — Что?

Майкл отказывается отводить взгляд от нашего сына, и уголок его губ изгибается в легкой улыбке. — Еще один ребенок. Давай сделаем одного.

— Нашему сыну только что исполнился год.

— Да, исполнился. Очень наблюдательно с твоей стороны.

Я игриво толкаю его в плечо. — Я просто имела в виду, что он еще маленький. Он нуждается во мне, и слишком раннее рождение еще одного ребенка отвлечет мое внимание. Это было бы несправедливо по отношению к нему или к новому ребенку.

Майкл вздыхает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Как мотылек на пламя, золотистый огонь, горящий в его радужках, притягивает меня. — Да, он всегда будет нуждаться в тебе, но я хочу, чтобы наши дети были близки по возрасту. Я хочу, чтобы у нашего сына была такая связь. Лучший друг на всю жизнь.

— А что, если это девочка? — спорю я.

— Неважно. Он просто будет больше оберегать ее, но все равно останется лучшим другом. К тому же было бы неплохо иметь партнера, который будет держать мальчиков подальше от нее.

Становится все труднее игнорировать волнение, которое приносит мысль о еще одном ребенке. Мне нравится быть матерью, и видеть, как Майкл становится отцом, согревает сердце и вознаграждает. — Я бы хотела этого для него. Но это может занять некоторое время. Я имею в виду, чтобы забеременеть.

Майкл фыркает. — Пожалуйста. Ты забеременела, когда мы в первый раз переспали.

— И я никогда этого не забуду.

Он усмехается. Звук глубоко вибрирует и посылает дрожь удовольствия, пробегающую по моему позвоночнику. Я никогда не буду сыта его смехом. Майкл прижимает меня к своей груди, и я прижимаюсь ближе, прежде чем он поворачивает лицо, чтобы поцеловать меня в макушку и прошептать: — Я тоже.

Результат той роковой ночи прекрасен, когда он бегает по саду, гоняясь за пузырями. Энергия, которой он обладает, так же безгранична, как и его любовь к жизни. Его бледные щеки пылают, делая пятна веснушек, которые он унаследовал от меня, еще более заметными.

— Знаешь, — начинаю я, мой голос понижается на октаву. Майкл улавливает это, как всегда, и сжимает мое плечо немного крепче, желая услышать, о чем я думаю. — Он собирается вздремнуть как минимум пару часов после этой игры. Мы могли бы, знаешь ли… провести это время, работая над вторым ребенком, — Майкл двигается и кладет руку мне под подбородок, наклоняя мое лицо к своему. Тот огонь, что горел раньше, теперь превратился в пылающий ад.

— Я думаю, он готов к этому сну прямо сейчас. А ты?

Наши губы находятся на расстоянии вдоха друг от друга. — И я так думаю.

Он захватывает мой рот и глубоко целует меня, его язык исследует каждый дюйм с голодом, который отражает его действия в постели, трахая мой рот, пока я не остаюсь в дрожащем, мокром беспорядке, готовая взобраться на него, как на чертово дерево.

— Сделай меня беременной, Майкл.

Мои глаза открываются нежному утреннему свету, струящемуся через окна. Подняв руку к глазам, я вытираю слезы, которые всегда появляются, когда сон исчезает, и реальность заставляет меня проснуться. Они начались после того, как все пять тестов на беременность дали положительный результат, и с тех пор мучают меня почти каждую ночь.

Я ожидала запаниковать, увидев две розовые полоски, но этого не произошло. Вместо этого я почувствовала прилив облегчения и внезапное непреодолимое желание защитить своего невинного ребенка от зла мира.

Конечно, паника быстро наступила, как только неожиданность новости утихла. Я знала, что если не найду способ избежать своей предстоящей свадьбы и моего отца, этот ребенок никогда не увидит свет. И я не собиралась этого допустить. Я стала матерью в тот момент, когда узнала о его существовании. А мать защищает своего ребенка всеми фибрами своей души.

Эвелин поняла это в тот момент, когда увидела мое лицо, когда я ей позвонила, и «Операция «Освободи Розу»» официально началась в полную силу. Мы строили планы тайно, говоря о них только по видеозвонку в ванной с включенным душем, поскольку это было самое безопасное место для этого. Называйте это излишеством или как угодно, но нет никакого риска, что меня подслушают или подсмотрят там.

Мой живот, когда-то плоский, теперь слегка выгнулся. Как будто я съела слишком много кусков торта. Это едва заметно, и я все еще могу носить свою одежду, не выглядя подозрительно, но не долго. У меня мало времени. Буквально на прошлой неделе, во время финальной примерки платья, швея заметила, что нужно немного распустить шов талии. Я посмеялась, но это было очень реальное напоминание о том, что сейчас или никогда. Мне нужно бежать, и сегодня тот самый день.

День свадьбы моей сестры.

Это ужасно жестоко и похоже на предательство. Потому что так оно и есть. Я бросаю свою сестру в самый важный день в ее жизни. Но, несмотря на всю суровость этого, это необходимо. Да, мое отсутствие испортит ей день, заставив ее постоянно гадать, где я, в порядке ли я и жива ли я вообще. Может быть, однажды, когда папа будет на глубине шести футов под землей, я попытаюсь связаться с ней. Я просто надеюсь, что когда этот день настанет, она поймет, почему я ушла, и простит меня.

К тому времени, как мы прибываем, церковь уже в полном разгаре. Красивые цветы в оттенках синего и белого украшают концы церковных скамей. Белый мраморный проход украшен россыпью лепестков, а сине-белая ткань развевается над головой, как морские волны. Гирлянды переплетаются с тканью, создавая мечтательную, подводную атмосферу.