Патрик О'Лири, ребята. Отец года.

— Да, я слышал, что поздравления положены, — признает папа, отталкивая стакан скотча, который ему предлагает Сергей. Никогда не отказывающийся от хорошего спиртного, отказ папы теперь также заставляет меня игнорировать мой бокал передо мной. Что-то раздражает папу, и если он раздражает, то и я тоже. — Я не знал, что ты привел девушку домой и заключил брачный контракт с Михайловыми.

Патрик пожимает плечами, его неуважение столь же очевидно, как и его опьянение. — Что я могу сказать? Сергей сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться.

Сергей прочищает горло, но молчит, как будто ему некомфортно от серьезного поворота разговора.

Папа переводит взгляд с одного лидера Высокого стола на другого. Его тон разговорный, когда он говорит, но в нем можно услышать скрытый след чего-то опасного.

— Лучше, чем мое предложение?

Либо алкоголь действительно ударил в голову ирландскому лидеру, либо ему просто все равно, что он говорит. Оба варианта глупы. — Без обид, но я не собираюсь выдавать свою последнюю дочь замуж за близнеца бесплодного мужчины. Я беспокоюсь, что у нас может быть общее генетическое заболевание.

В комнате наступает тишина. Я смотрю на Рафаэля, гадая, где голова моего брата, пока я пытаюсь переварить новую информацию. Рафаэль встречается со мной взглядом и медленно качает головой. Новость о том, что папа активно пытался устроить брак Рафаэля с младшей из дочерей О'Лири, для него тоже новость. Еще один силовой прием — брак.

— Что именно ты… — начинает папа.

Дверь в комнату распахивается, и в комнату вбегает расстроенный ирландский охранник. — Босс!

Патрик резко выдыхает, поворачивая к мужчине свое сердитое красное лицо. — Что?

Охранник тяжело сглатывает, явно нервничая, чтобы заговорить. Его лицо тошнотворно бледное. Какие бы новости у него ни были, они нехорошие, и он боится их сказать. — Розалин. Девушка… ее больше нет.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ее больше нет? — голос Патрика ледяной и спокойный. Жутковатое изменение по сравнению с жаром, который он нес всего несколько минут назад.

— Мисс Грейс сказала, что девушка пошла в туалет. Когда она не вернулась, она забеспокоилась и пошла искать меня. Мы обнаружили, что туалет пуст, за исключением ее платья и каблуков. Охранники провели обыск снаружи и нашли ее сломанный телефон на улице, — Патрик грохнул стаканом по столу.

— А как же камеры?

— Сломанные, сэр, — Патрик быстро встал и одним плавным движением вытащил пистолет, направил его на охранника и нажал на курок. Ирландец упал на колени, вскрикнув и схватившись за плечо, кровь сочилась из его рук из пулевого ранения. Коннор встал и в одно мгновение оказался рядом с Патриком. Он потянулся за пистолетом и убедил Патрика опустить его. — Патрик. Сейчас не время. Сегодня день свадьбы твоей дочери, — я бросил взгляд на охранника. Он стоял на коленях в луже своей крови на полу. Если он не обратится за медицинской помощью в ближайшее время, он обязательно истечет кровью. Но ему повезло, что он жив. Патрик — отличный стрелок… когда трезв.

Коннор жестом зовет другого охранника помочь раненому. — Отведи его к врачу, а затем убедись, что он не будет виден, пока я не приду и не найду его.

Патрик рычит себе под нос, выражая свое неодобрение решению, когда охранника поднимают с пола и выводят из комнаты.

— Что он имел в виду, Патрик? — первым задает вопрос Игорь. — Моя невеста пропала?

— Мы не знаем, что случилось, — бросает Коннор через плечо. — Все, что мы знаем, — это то, что ее нет в церкви. Ее могли похитить.

Патрик усмехается. — Ее не похитили. Сегодня никто не посмел бы сделать этого. Нет. Эгоистичное отродье сбежало. И в день свадьбы сестры. У нее нет стыда.

Папа встает, застегивает пиджак и говорит: — Ну, я оставлю тебя разбираться с этим семейным делом, Патрик, — то, как папа произносит слово «семья», не ускользнуло от внимания ирландского босса. Если бы Розалин была невестой Рафаэля, мы бы с радостью сделали все возможное, чтобы помочь ее найти. Но это не так. Пусть Михайловы помогут ему.

Если новость об исчезновении Розалин и распространилась среди гостей на свадьбе, то она не проявилась. Конечно, наша мать замечает, что что-то не так, когда мы сидим рядом с ней. Ничто не ускользает от этой женщины.

После того, как наша родная мать скончалась от непредвиденных осложнений при родах, папа был потерян, воспитывая двух маленьких сыновей. Элис вошла в нашу жизнь, когда нам едва исполнилось три месяца, и никогда не уходила. Она вырастила нас и является нашей матерью во всех отношениях, которые имеют значение. Однако влюбиться в нашего отца было совсем не сказкой, но это история для другого раза.

— Что такое? — спрашивает она, и на ее лице отражается беспокойство. Она красивая женщина, ее итальянское происхождение ясно видно по ее оливковой коже, темно-карим глазам и волосам.

— Это ничего серьезного, — уверяет ее папа с улыбкой.

Мама прищуривается при виде этого.

— Данте. Не играй со мной в застенчивость. Я знаю, когда ты что-то скрываешь.

— Я не играю в застенчивость, — заявляет он.

— Но ты что-то скрываешь.

Игнорируя жену, папа оглядывается, замечая странное отсутствие. — Габриэллы еще нет?

А. Да. Наш избалованный ребенок, заноза в заднице, младшая сестра.

Мы с Рафаэлем любим ее, но эта женщина любит бесконечно давить на наши кнопки. Маленькая хулиганка — настоящий кошмар в дни, которые заканчиваются на «и». Она так же красива, как царица Клеопатра, с ртом хуже, чем у моряка, и является воплощением неприятностей. Однажды папа поднял идею брака с семьей в Италии. Когда бедный мальчик пришел в гости, Габриэлла напугала его до слез всего одним разговором. С тех пор папа не пытался. Уговаривать Габриэллу сделать то, чего она не хочет, это как пытаться искупать кошку, это бесполезно и досадно, и все уйдут мокрые, царапанные и окровавленные.

— Она прислала мне сообщение, что ее машина подъезжает, — говорит мама. — Теперь перестань пытаться сменить тему.

Наша сестра проходит последние клинические ротации, чтобы стать практикующей медсестрой. Несмотря на то, что она упряма и раздражительна, Габриэлла также невероятно умна и имеет доброе сердце и нежную душу.

Как собака, получившая кость, мама возвращается к своему первоначальному вопросу. — Майкл, ты знаешь?

Я качаю головой, делая движение по губам, как будто они запечатаны. Разочарованная мама поворачивается к другому сыну и повторяет свой вопрос.

Повернувшись на сиденье, я замечаю стоящую в дверях сестру и вздыхаю с облегчением, но через мгновение нахмуриваюсь, замечая, что она разговаривает с Дмитрием. Какого черта? По их языку тела это не похоже на спор, но и не похоже на то, что я ожидаю увидеть от двух незнакомцев. Так почему же получается, что Габриэлла знает Дмитрия довольно хорошо?

Настолько хорошо, чтобы коснуться его руки…

Какого черта?

Дмитрий смотрит на ее руку, и Габриэлла быстро ее убирает, как будто ее обожгло. Русский что-то говорит, наклоняет голову и поворачивается на каблуках. С этого ракурса я не могу видеть выражение лица сестры, но она ждет достаточно долго, чтобы увидеть, как он исчезает.

Я изо всех сил пытаюсь прочитать выражение ее лица, когда она приближается. Насколько бы ни была моя сестра открыта в своих чувствах, она также может быть очень настороженной, и когда она это делает, это похоже на попытку прочитать иностранный язык в темноте.

Невозможно.

Наша сестра — идеальная мини-копия мамы, вплоть до того, как она смеется и как ходит. Единственное отличие, единственное, что доказывает, что Данте — ее отец, — это ее светло-янтарные глаза. Семейная черта, которую мы все разделяем. Ее темные волосы струятся мягкими, упругими волнами по плечам, заколотые назад у лица элегантной заколкой. На ней светло-голубое платье с розовым цветочным узором, ниспадающее юбкой, которая спереди доходит ей до колен, а сзади — до щиколоток. Я окидываю взглядом церковь. Слишком много мужчин и несколько женщин пялятся на мою сестру. Слишком много, чтобы успокоиться. Она редко остается незамеченной. Факт, с которым мы с Рафаэлем постоянно боремся.