— Где она?

Я замираю, когда голос моего отца дрейфует по коридору. Дюжина вопросов проносится в моей голове, каждый из которых такой же ужасающий, как и человек, ответственный за их возникновение. Как, черт возьми, он меня нашел? Как он попал в пентхаус? А как насчет Габриэллы и Энцо? Был выстрел. Они в порядке?

— Кто? — спрашивает Энцо. Он звучит немного слишком небрежно и нахально, но живой.

— Не прикидывайся дураком со мной, мальчик, — огрызается мой отец, его гнев прорывается сквозь его тон. — Моя никчемная дочь.

— О, она? Ее здесь нет.

— Она с Майклом, — голос Габриэллы словно сталь и посылает мне облегчение, зная, что с ней тоже все в порядке.

— Видишь, теперь я знаю, что ты лжешь. Я точно знаю, что она здесь, — кипит папа. — Еще один шанс.

— Ты совершил большую ошибку, — предупреждает Габриэлла моего отца с огнем, которым, как известно, ДиАнджело подпитывают ее угрозу. — Мой отец…

— Твой отец умрет к концу ночи или под таким строгим контролем пожалеет, что он умер. Теперь ответь на чертов вопрос. Где Розалин?

Они оба молчат, и мой живот сжимается, потому что мой отец просто достаточно безумен, чтобы сделать что-то жестокое. Грохот второго выстрела пронзает воздух, и я подпрыгиваю в тот же момент, когда Габриэлла кричит.

Я оглядываюсь на Лиама, отдыхающего в своей кроватке. Он немного капризничает, но соска во рту заставляет его молчать. Пока. Мои ноги двигаются, прежде чем я успеваю пересмотреть свое решение. Я не могу позволить Габриэлле и Энцо платить за мои секреты, и я сделаю все, чтобы Лиам был в безопасности.

— Скажи мне! — кричит папа. — Или следующий пронзит его чертову голову.

— Стой! — кричу я, входя в главную гостиную. Вид передо мной разрывает меня на части. Габриэлла держит на руках безвольное и истекающее кровью тело Энцо. Она смотрит на меня в паническом горе, и я бросаюсь к ней. Кровь Энцо пропитывает мои штаны, когда я встаю на колени рядом с ними, но мне все равно. Я кладу два пальца на шею Энцо, ища пульс. Он слабый, но он есть и ровный.

— Ну, ну, ну, — протягивает папа. — Вот она.

Майкл

Я врываюсь в двери больницы и кричу: — Габриэлла!

— Майкл?

Мои глаза тут же останавливаются на моей младшей сестре, свернувшейся на сиденье в углу. Поднявшись на ноги, она бежит ко мне и врезается мне в грудь. Я крепко прижимаю ее к себе, пока она истерично плачет, ее маленькое тело содрогается от рыданий. Через мгновение я нежно хватаю ее за плечи и отталкиваю назад, чтобы лучше ее разглядеть. Засохшая кровь покрывает переднюю часть ее одежды и запеклась на ее руках и ладонях. Я ненавижу осознавать, что кровь принадлежит моему лучшему другу, но я также рад, что моя сестра не пострадала.

Папа появляется рядом со мной, и когда Габриэлла видит его, она отпускает меня и падает в его объятия, ища утешения, которое может дать только отец. Мое сердце болезненно сжимается от этого зрелища. Возможно, я знаю, что я отец всего неделю, но время не сделало правду менее реальной. И видеть Габриэллу с папой — это жесткое напоминание об этом.

— Она сказала что-нибудь еще? — обращается папа ко мне, и я качаю головой. Мы знаем только, что Энцо был ранен, когда этот ублюдок Патрик О'Лири ворвался в мой дом, и что он забрал Роуз и нашего сына с собой, когда ушел.

— Я могу помочь дополнить детали.

Я поворачиваюсь на голос и встречаюсь глазами со знакомой парой ледяных голубых глаз. — Какого черта ты здесь делаешь, Дмитрий?

Стоический русский жестом указывает на плачущую фигуру Габриэллы. — Я привез твою сестру и друга в больницу.

Меня охватывает замешательство. — Что? Зачем?

— Потому что она меня попросила.

Мой взгляд метнулся между сестрой и бледным темноволосым русским, который смотрел на нее так, словно они были немного больше, чем просто знакомые. Воспоминание об их встрече на свадьбе Грейс О'Лири вспыхнуло у меня в голове. Тут же я вспыхиваю, и я бросаюсь вперед, хватая человека, который скоро умрет, за лацканы его пиджака. Одним быстрым движением я сильно толкаю его к сурово-белой стене больницы. Суматоха привлекает внимание обитателей отделения неотложной помощи. У меня есть, может быть, пара минут, прежде чем появится жалкое подобие охранников. — Что, черт возьми, происходит между тобой и моей сестрой?

Я чувствую, как напряжение нарастает в его теле, оно сжимается, как игрушка, готовая взорваться, но вместо того, чтобы вырваться, он направляет на меня свой жуткий ярко-голубой взгляд и говорит раздражающе спокойным голосом:

— Отпусти меня, ДиАнджело, и я объясню.

— Чёрт возьми, я объясню, Волков.

— Ты хочешь, чтобы я ответил тебе или нет?

— Ты можешь ответить оттуда, где ты в полном порядке.

Внезапно Габриэлла встает рядом со мной, ее окровавленные руки впиваются в мою руку, которая прижимает русского к стене. — Отпусти его, Майкл.

Дмитрий смотрит на Габриэллу, и я рычу себе под нос на его наглость даже смотреть на мою сестру. — Нет. Я бы предпочел этого не делать.

— Пожалуйста, — умоляет Габриэлла. — Он помог нам. Он — единственная причина, по которой Энцо сейчас жив.

— Майкл, — тон папы не оставляет места для споров. — Пусть этот человек говорит. У нас не так много времени.

Нехотя я отпускаю ублюдка и отступаю, скрещивая руки на груди, чтобы не задушить его больше, чем что-либо еще, потому что папа прав. Каждая прошедшая минута — это еще одна минута, которую Роуз и Лиам вынуждены проводить в руках Патрика.

— Габриэлла и я…

— Друзья, — моя сестра вмешивается, ее глаза столь же пронзительны, как и ее тон.

Губы Дмитрия сжимаются, как будто его не слишком волнует ее ответ, и, честно говоря, мне не очень важна его реакция.

— Правильно. Мы… друзья. Она позвонила мне, когда они ворвались, и я примчался, услышав, что происходит. Но к тому времени, как я приехал, Патрик уже уехал вместе с Роуз и ребенком. Я позаботился о мужчинах, которых он оставил, и отвез Габриэллу и Энцо в больницу.

— Я только что получил известие, что наши охранники, патрулировавшие сегодня вечером, были убиты, включая Дока. Судя по всему, они пытали его, чтобы получить код блокировки лифта пентхауса. Вот как они попали внутрь, — говорит папа, отвечая на мой следующий невысказанный вопрос.

Я склоняю голову и делаю пару глубоких вдохов, чтобы успокоить ярость, которая выходила из-под контроля в моем сознании. Док был хорошим человеком, который преданно служил нашей семье десятилетиями. Потребовалось бы много усилий, чтобы получить от него код, поэтому я могу только представить, какую боль он, должно быть, испытывал в конце.

— Энцо в операционной, — говорит Габриэлла, ее слова вытаскивают меня из красного тумана, застилающего мою голову. — Он потерял много крови, но врачи уверены, что с ним все будет в порядке.

Облегчение затопляет меня от новостей о моем друге, за которым следует чувство вины за его положение. Если бы я просто остановился и послушал Роуз, он бы никогда не отвёз ее домой. Он бы никогда не был в пентхаусе. Он был бы в безопасности, а не здесь, на пороге смерти в больнице.

— Это еще не все, — продолжает Дмитрий раздражающе спокойным голосом. — Патрик планирует выдать замуж Роуз за Игоря сегодня в полночь в церкви Святого Павла.

— И откуда, черт возьми, ты это знаешь? — требую я, мой гнев снова выходит на поверхность, толкая мое тело вперед. Мой нож раскрывается, и я готов вонзить его в живот Дмитрия, когда Габриэлла встает между нами, протягивая руки, как барьер, чтобы защитить ублюдка от моего подпитываемого демоном гнева.

— Уйди.

— Нет, — резко говорит Габриэлла, не испугавшись огня в моих глазах или ножа в моей руке.

— Почему ты защищаешь его? Потому что вы, блядь, друзья? — я шиплю.

— Нет, ты, придурок, — выплевывает слова Габриэлла.

Я поднимаю глаза на Дмитрия. Он обхватывает запястье Габриэллы, словно готов в мгновение ока оттащить ее. — За этим стоят русские?

— Непонятно, — отвечает Дмитрий. — Я был с Сергеем сегодня вечером, и он ничего не говорил о своем брате или О'Лири. Если он что-то и знает, то со мной не поделился.