Касарр, зарычав, опустился на передние лапы. Он атаковал первым, бросившись на новенького, но ловкий зверь увернулся, стремительно перемещаясь в сторону. Спустя мгновения его пасть вонзилась в икроножную мышцу наемника, разрывая ткани острыми, как бритва, клыками. Первый соперник последовал примеру товарища, молниеносно бросившись на врага. Его пасть вцепилась в мякоть трапециевидной мышцы, разом отключая правую лапу ликана. Боль взорвалась в разуме наемника, и он взвыл, почувствовав, как тело подводит. Ликан попытался отбросить волков, удерживая на расстоянии, но их изумительно скоординированные атаки были неумолимы.

Комната наполнилась грохотом, старые стулья разлетелись на щепки, когда Касарр безуспешно попытался попасть ими хоть в одного из волков. Словно две черные молнии, соперники носились вокруг него, их движения были неуловимы и смертоносны. Один из волков прыгнул на спину Касарра, его когти глубоко вонзились в плоть, разрывая ее и заставляя оборотня взреветь от боли. Второй волк, моментально воспользовавшись ситуацией, вцепился в лапу, зубы смыкались, разрывая мышцы и сухожилия. Касарр пытался отбиться, но его удары проходили мимо, разлетающиеся обломки мебели свидетельствовали об отчаянных попытках защититься. Волки атаковали слаженно, не давая ни секунды на передышку, каждый их укус, каждый коготь оставляли следы. Раны множились, кровь покидала тело наемника всё быстрее, лишая остатков сил. Касарр мог поклясться, что чувствовал странные разряды, после укусов одного из волков, которые теперь жгли всё его тело изнутри, подобно живым тварям, высасывая остатки сил. Ужас начал вымещать из разума рациональность, не позволяя сосредоточиться на сражении.

Касарр испуганно ощущал, как силы покидали его. Он начал оседать, его удары становились слабее. Черные волки, словно одна стихия, продолжали таранить. Каждый удар был неумолимым, каждый прыжок – точным. В попытке избавить уцелевшую ногу от пасти одного из волков, Касарр на мгновение упустил из вида второго. Загривок взорвался вспышкой, а до лохматых ушей ликана достиг жуткий хруст его собственных позвонков.

Вес зверя, вцепившегося в шею, вынудил поверженное тело упасть на пол, и в затухающем сознании наемника четко обозначилась мысль: «Всё... Он проиграл».

Касарр не испытывал страха, он уже давно играл в поддавки со смертью. Лишь досадно было сознавать, что его ловушка не пригодилась. А ведь «Кровавые Слёзы» так красиво текут...

Зрение затуманивалось. Он видел перед собой два силуэта – олицетворение единения и силы. Один из волков поднял голову, его нос поводил в воздухе, улавливая едва заметные запахи, и затем, словно почувствовав что-то, тот развернулся и бросился к двери в подвал. Второй зверь, презрительно глянув в сторону поверженного противника, последовал за ним, защищая члена стаи.

Касарр видел, как силуэты комнаты исчезали, и его сознание поглощала тьма. Последнее, что он чувствовал, это горечь поражения и холод, заполнивший все его существо. Он знал, что его время подошло к концу, и не осталось ничего, кроме пустоты и тишины, в которую погружался его разум, оставляя позади только уныние и запах крови.

***

Когда мы с Севой заходили в подвал, я всё еще был пассивным наблюдателем на задворках сознания своего волка, ощущая жар боли от свежих ран нашего тела. Я целиком доверился своему зверю, и, судя по схватке с ликаном, не прогадал. Я видел, как мой волк действовал в гармонии с Северрином, словно они были одним целым. Каждый их маневр был точен, слажен, словно они тренировались вместе всю жизнь. Я почувствовал гордость. Волк знал, как быть сильным, и знал, как не подвести стаю. Его инстинкты и единение с Севой оказались тем, что способствовало нашей победе. Кровь тянула наши общие жилы, пульсировала в ушах, но всё, что я мог делать – это наблюдать. Мой волк знал, что и как нужно искать, и не позволял ничему отвлечь его от этой цели. Все его устремления сжались в одну единственную мысль – найти ее – Лиану.

Я чувствовал волчью ярость, сменявшуюся отчаянием, когда мы с Северрином пробирались по темным ступеням вниз. Волк вдыхал сырость и гниль подвала, и вдруг – слабый, едва уловимый запах.

Лиана!

Как луч света в тумане он проник в наше сознание. Волк, не теряя времени, ринулся в темноту, его тело было предельно напряжено, каждая мышца готова или к новому бою, или к спасению.

Наконец, впереди я увидел ее... клетку.

Первое, что я почувствовал, ужасное зловоние. Даже вокзальный туалет нашего городка так ужасно не вонял. Смрад испорченного воздуха, гнили ран и грязи разливался в каждом углу. Волки гораздо острее ощущают запахи, и этот ударил в нос, заставив на миг зажмуриться и чихнуть. Я на мгновение опешил, а потом увидел ее.

Лиана лежала в клетке на кучке грязной соломы, ее тело было скрюченным и неподвижным, словно лишенным жизни. Наша пара. Ее лицо было изнуренным, изможденным, покрытым воспаленными шрамами, бледная кожа, а глаза закрыты. В этот момент мир словно остановился. Я почувствовал, как что-то оборвалось внутри меня, как острое лезвие, которое прокалывало бьющееся сердце.

Неужели мы опоздали?

Неужели она уже ушла? Неужели ее не вернуть?

Мой зверь зашел в клетку медленно, нерешительно, как будто боялся. Боялся, что реальность окажется слишком жестокой.

Волчонок подошел ближе, робко лизнув ее лицо. Сначала она не отреагировала, но спустя секунду раздался стон, и веки девушки медленно приоткрылись. Ее губы едва шевелились, шепча что-то, и я почувствовал, как ее голос согревает нас, будто солнечный свет после долгой зимней ночи. Она думала, что видит призрак. Видение волка Леонида. Она была настолько слаба, что ее слова звучали скорее как легкий вздох.

Северрин тут же появился рядом, уже в своей человеческой форме. Обнаженный, но невозмутимый, он осторожно присел рядом с Лианой, его взгляд мрачнел с каждым мгновением. Он шептал ей слова утешения, что-то, что должно было бы внушить оптимизм. Но я знал его слишком хорошо – в его глазах был гнев, яростный, кипящий, будто готовый разорваться наружу. Взглянув на Лиану, Северрин стиснул зубы и протянул руку к шее, пытаясь снять магический ошейник, который впивался в истерзанную плоть, оставляя глубокие следы. Замок не поддавался, магический механизм сопротивлялся всем усилиям, словно издевался. Мой волк беспомощно крутился вокруг, не зная, чем помочь.

Я услышал голос ДраКоши в своей голове:

«Фух... Я вас еле нашел! Хозяин, вернись в человеческую форму. Электрическая магия – твой шанс. Ты можешь попробовать сжечь заклятие на замке ошейника».

Мой волк внутри яростно завыл. Он не хотел отказываться от власти над телом, не хотел терять силу, которую давала его звериная сущность. Но стоны Лианы пронзили нас как нож, раздирающий душу. Волк не мог больше сопротивляться. Я чувствовал, как мое тело начало ломаться, как мышцы сжимались, менялись. Было такое ощущение, словно меня протаскивают через выжимные ролики у стиральной машинки.

Минута боли – и вот я снова человек, обнаженный, уязвимый, но решительный.

Я протянул руку к ошейнику, чувствуя каждый вздох, каждый удар сердца Лианы, и, сам не понимая до конца, как именно смог сосредоточиться. Всё, как учил меня старый учитель. Молнии возникали из пор на коже и бежали по седым волосам моей руки к пальцам, я ощущал их трепетную ярость, и металл замка под моей ладонью начал плавиться. Синяя вспышка озарила подвал, и замок испарился, рассыпавшись в прах. Ошейник упал на пол с глухим звуком.

– Лёня, она в очень плохом состоянии, – сказал Северрин, его голос был напряженным и хриплым. – Лия может умереть в любой момент. Мы не можем терять времени.

Я кивнул и почувствовал, как холод пронизывал меня до костей. Мы должны были сделать что-то прямо сейчас. Северрин не колебался. Он вспорол вену на своем предплечье, и его голос в ментальном эфире прозвучал как молитва, полная надежды и отчаяния одновременно. Он умолял девушку обернуться в зверя, вливая свою кровь ей в полуоткрытый рот. В голове возникла сцена после сражения с Элрриком, и я тут же последовал примеру друга. Вскрыв свою вену измененным клыком, я добавил свой ручей живительной жидкости, мысленно уговаривая пару сделать глоток. Это был наш единственный шанс.