Павел, сам того не замечая, стал неофициальным лидером этого строящегося сообщества. В первые дни после закрытия арки, он приступил к организации добычи и распределения ресурсов. Благодаря его быстрой реакции и способности успокоить панику все получали необходимое по справедливости. Это укрепило доверие к молодому ученому. Его отчего-то начали звать на местный манер – Павелием, переделав фамилию Быстрый в кличку Стремительный. Дракон, который жил внутри него, определенно накладывал свой отпечаток на характер и поведение Павла. Всем вокруг казалось, что энергия попаданца неисчерпаема. Тот помогал везде, где только мог, разрешал споры, строил дома, заботился о раненых. Не подозревая об этом, Павел использовал психосилу дракона, чтобы успокаивать конфликты, и физическую мощь, подпитанную магией, для задач, требующих грубой силы. Он оказывал помощь не только физически, но и эмоционально, и постепенно его начали уважать даже гномы, признавая как главного в этом пестром сообществе.

«Действуй, Стремительный», – подумал он с ухмылкой.

И в его мыслях положительно отозвался дракон, соглашаясь. Впереди предстояло много работы, но Павел теперь знал, что у них есть всё, чтобы построить новую жизнь, и самое главное – у них есть сердце, которое никогда не остановится.

На следующий день гномы начали первые работы по закладке академии. Остальные жители поселения сплотились вокруг идеи, чувствуя необходимость в месте, где они могли бы учиться и развиваться. Павел объяснял новоприбывшим, как важно иметь общие познания, и как магия может быть использована во благо всех. Он организовывал лекции на открытом воздухе, обучая попаданцев особенностям местной флоры и фауны.

Его видение академии не ограничивалось только учебой. Павел хотел создать место, где люди и нелюди могли бы почувствовать себя защищенными и восстановиться после перемещения, найти поддержку. Это должно стать пространством, в котором каждый мог найти себя и получить помощь, будь то магическое обучение или просто место, где можно отдохнуть.

Он мечтал о том, чтобы академия стала общинным центром, где переселенцы могли бы не только учиться, но и выстраивать связи, помогать друг другу в адаптации и делиться своими знаниями.

Дракон частенько высмеивал наивные замыслы своего носителя, но не мешал, предпочитая лишний раз не высовываться. Павел видел в академии шанс создать сообщество, в котором ценилась бы доброта и поддержка, и каждый мог бы найти свою роль.

Семь дней спустя портал закрылся так же внезапно, как и открылся до этого. Екатерина из него так и не появилась. Однако, судя по тому, что включение порталов во всех мирах совпало с циклом полнолуния второго ночного светила Алитая, Павелий выдвинул теорию о том, что эти события связаны не меньше того, как связаны лунные циклы со свойством оборотней принимать истинное обличие. Оставалось прожить еще год, чтобы эта теория стала научным фактом. И, судя по объёму работ, что запланировал Павел на ближайшее время, скучать в ожидании им с драконом не придется.

***

Если первые полгода жизни в новом мире в воспоминаниях всплывали как сплошная череда трудностей и испытаний, то я к концу января окончательно осознал, что это время служило лишь разогревом перед настоящей нагрузкой. После свидания с Эмили моей жизни придали кардинальное ускорение. Элеррион по необъяснимым причинам решил, что у меня слишком много свободного времени. Он взял меня в оборот так, будто я был для него незакаленной заготовкой, из которой нужно было срочно сделать нечто совершенное. Любую свободную минуту он вынуждал меня посвящать либо занятию магией, либо физическим упражнениям. Я и до этого был не против привести свое новое тело в форму, более подходящую стандартам оборотней, но вот уж не думал, что тренировки могут стать неотъемлемой частью моего существования. Из меня определенно хотели сделать копию Терминатора, не давая ни минутки покоя.

По итогу каждого нового дня мое тело изматывалось, мышцы ныли, а разум вырубался, не дожидаясь, пока голова коснется подушки. Остановиться и передохнуть не давали, а жаловаться некому. В глазах друзей происходящее считалось вполне адекватным. В их речах я не услышал ни капельки сочувствия.

Каждое утро Майя тащила меня на пробежку, и ей было наплевать, что делал с моим телом накануне вечером в зале Гримхалк. Казалось, ее жизнерадостность никогда не угасала, в отличие от моей. После завтрака начинались лекции, на которых я по большей части дремал, раскрывая глаза лишь на болезненные тычки локтём от одного из друзей в моменты, когда взгляд преподавателя скользил в мою сторону.

Прослушав послеобеденные лекции или сдав очередную практическую работу, я попадал в руки Элерриона, который, словно Сизиф, пытался катить камень моего владения магией крови в гору безысходности. Я уже злился не меньше самого оборотня, когда в очередной раз лажал на выполнении, казалось бы, элементарных упражнений. Проблема заключалась в том, что как только я пытался воззвать к магии крови, меня начинало колотить электричество. Я чувствовал, как оно бурлит в жилах, едва сдерживаемое, смешиваясь с магией крови. Словно два потока, пытавшихся пробиться один через другой, не позволяли мне достигнуть нужного результата. Но рассказать об этом Элерриону я не мог. После лекции о драконах я понял, что электромагия в этом мире под негласным запретом, и опасался, что последствия от признания будут малоприятными. Приходилось просто молчать и пытаться сдерживать электрические вспышки.

Иногда Северрин или Марк брались помочь мне в освоении магии. От оборотня было мало толку, ибо хватало его на полчаса максимум. Потом он начинал злиться на мою криволапость, стараясь при этом не демонстрировать негатив. Но я, невольно побратавшись с ним в новогодней схватке, уже прекрасно ощущал те ментальные молнии, что сыпались на мою голову от его внутреннего волка. А хладнокровный Марк был хорош лишь в теоретической части, вымораживая мозги заумными фразами, толку от которых я упорно не видел.

«Магия – это как инструмент, она работает на благо только в умелых руках», – говорил он, постукивая пальцем по голове и наставительно улыбаясь.

Как мне могли помочь подобные речи – неясно. Майя и бабушка Рита – единственные, кому я мог смело озвучить собственные проблемы. Увы, подруга понятия не имела, как мне помочь, а дальняя родственница лишь загадочно улыбалась да подкармливала меня свежей выпечкой, уговаривая потерпеть.

Постепенно я начал подозревать, что все эти тренировки не просто так свалились на меня. Я решил, что меня готовят на случай новой атаки на Лиану. Это объяснение казалось вполне логичным. Я стал частью ее стаи, и теперь, вероятно, должен быть готовым защищать ее всеми средствами. Мысли об этом как настораживали, так и успокаивали одновременно. С одной стороны, меня готовили для чего-то действительно значимого, с другой – я боялся не справиться, оказаться слабым в момент, когда от меня будет зависеть жизнь близкого существа. Мне ничего не оставалось, кроме как смириться с этой ролью и стараться изо всех сил. Я больше не задавал вопросов, понимая, что в итоге от меня требуется. Просто следовал указаниям, даже когда казалось, что не смогу больше выдержать.

Однако было еще несколько обстоятельств, которые угнетали меня максимально. Я практически не видел Эмили. Наши встречи свелись к коротким мгновениям, когда я прибегал в отделение фауны, чтобы починить что-то срочное или отнести Мелиодоре передачку от Торбина. Подозреваю, что гном был в курсе моих амурных дел, так как частенько я бежал к полудраконихе с невероятно примитивными поручениями. Я был рад хоть ненадолго, но иметь возможность пересекаться с Эмили.

Однако видеть ее, но не иметь возможности нормально поговорить, улыбнуться, подержать ее за руку – это было мучительно. Мы встречались взглядами, она вроде бы радовалась, но я подозревал, что ей, вероятно, тоже несладко. Увы, другого выхода не было. Мои дни заполняли тренировки, занятия, ни о каких свиданиях не могло быть и речи. Это ощущение потери только зарождающейся тонкой связи с ней было самым тяжёлым – будто частичку моей души отрезали.