По мере приближения субботы, я всё чаще и чаще нервничал. С одной стороны, я действительно радовался возможности провести больше времени с Эмили, узнать ее лучше, а с другой – волк внутри меня будто рвал когтями, требуя, чтобы я остановился и хорошенько подумал. Возможно, подсознательно я на самом деле чего-то боялся. Боялся потерять то, что связывает меня с Лианой, или боялся, что, открываясь Эмили, я окончательно закрою для себя остальные пути. Однако я твердо решил отложить все свои сомнения в сторону. Эмили заслуживала честного и искреннего внимания, и я был готов ей это дать. Она не требовала от меня ничего, кроме того, чтобы я был собой, и, может быть, это и есть самая трудновыполнимая задача. Быть собой, принять себя таким, какой я есть. При условии, что я и сам не понимал, а кто я теперь? Но я хотел попытаться. Как бы то ни было, суббота обещала быть интересной. И, возможно, этот вечер в таверне – это именно то, что нужно мне и ей, чтобы разобраться в наших чувствах и понять, к чему всё это ведет.
Когда я смотрел в окно своей комнаты вечером перед субботой, я снова представлял, как пройдет мое первое в жизни свидание. Не замечая, как незримая нить связывает меня с той, кто, несомненно, в этот момент точно так же всматривался в огни города. Я представлял, как мы с Эмили будем сидеть за столиком, окруженные теплым светом свечей, как музыка будет играть на заднем плане, а мы будем разговаривать, смеяться и, возможно, даже немного танцевать. В воображении я брал ее за руку, чувствуя человеческое тепло. Это смущало и было прекрасно одновременно. Волк внутри меня всё еще пытался порыкивать, но я твердо решил: этот день я посвящу Эмили и только ей.
***
Лоррентия Теодорра Волкосветова вот уже третьи сутки пересекала заснеженные просторы Лунории, окутанные непроглядным бураном. Карета, дыр в которой было больше, чем в сыре, сотрясалась на каждом ухабе. Кости ломило от холода и усталости. Измотанные девочки спали напротив, и Лорра прикрыла их своей шубой, надеясь, что до худеньких тел сквозняки не достанут.
В ее голове мелькали тревожные мысли: «Как долго они смогут продержаться? Сколько еще времени пройдет, прежде чем Торра начнет действовать?»
Она пыталась найти в себе хоть каплю спокойствия, но каждый удар колеса о кочку лишь напоминал о том, насколько они уязвимы, и что каждая минута могла стать последней. Лошади, запряженные в экипаж, были особой породы – Туманники. Эти выносливые животные были выведены специально для того, чтобы не бояться оборотней в сопровождении, чей вой время от времени доносился сквозь шум ветра. Лоррентия уже не раз пыталась найти покой хотя бы в дреме, но каждый раз ее разум подталкивал к новому пробуждению, заставляя проверять хлипкую защелку на дверце, вслушиваться в ночные звуки, ища признаки нападения.
Сопровождение – группа закутанных в меха воинов, сдержанных и мрачных, – выглядело скорее недовольным, чем усталым. Их холодные лица не выражали ни капли сочувствия, а глаза порой выдавали скрытую неприязнь. На коротких стоянках, когда требовалось накормить лошадей, Лорра замечала, как они бросали на нее раздраженные взгляды, словно она ненужная обуза, которую нужно временно потерпеть. Она знала, что эти люди служат лично канцлеру, и ее жизнь для них ничего не значила. Задача охраны понятна – увезти их как можно дальше от столицы, а затем, когда представится возможность, избавиться по-тихому, представив всё как трагическую случайность. Неизвестность и постоянное напряжение практически сломили волю королевы, и она решила сама придать событиям ускорение. Открыв окошко и подозвав всадника, она потребовала остановиться у ближайшей гостиницы, дабы получить возможность нормально поесть, помыться и отдохнуть от тряски.
– Не беспокойтесь, ваше величество, – с неприкрытой издевкой в голосе произнес капитан-альфа Даррем Вейл, командующий сопровождением. Его тон был пропитан сарказмом, как будто он наслаждался бессилием королевы и тем, что она вынуждена полагаться на них.
– Уже к вечеру у всех вас будет возможность... передохнуть.
Королеве показалось, что Даррем специально сделал ударение на букве «о», неприкрыто намекая на ее судьбу. Она могла бы попробовать поставить этого волка на место, но в данный момент ее власть за пределы кареты не распространялась. Прикусив в бессильной ярости губы, она захлопнула створку и, потирая озябшие под платьем плечи, погрузилась в смиренное ожидание.
Айлин и Эльза проснулись от резкого торможения. В плотном снежном потоке за окном мелькали слабые отблески фонарей. Лоррентия повернулась к дочерям, ее лицо, несмотря на усталость, было полно решимости.
Она подтянула меховой плащ и, убедившись, что девочки смотрят ей прямо в глаза, тихо сказала:
– Дорогие мои, нам нужно поговорить. До дедушки мы, скорее всего, не доберемся. Я хочу, чтобы вы были готовы к самому худшему. Когда я дам команду – обращайтесь в волчиц и бегите. Бегите как можно дальше, запутывая следы. Как учил вас отец! Постарайтесь добраться до северных кланов. Если придется – убивайте не задумываясь! Любое промедление может стоить вам жизни! Понятно?
Тринадцатилетняя Эльза попыталась что-то испуганно возразить, но Айлин, увидев настроение матери, крепко сжала руку младшей сестры и согласно кивнула, стиснув зубы, чтобы не заплакать. Они обе понимали, что ситуация критическая, но никто из них не хотел показывать страх. Лоррентия знала, что единственный шанс на спасение для ее дочерей – это их волчья форма и умение скрываться в лесах, где враг не сможет найти их следы в такую пургу.
Наконец, они окончательно остановились у одинокого заброшенного строения, крыша которого была наполовину завалена снегом, а уцелевшие окна потускнели от времени и грязи. Внутри, как оказалось, бывшей таверны, царила мрачная атмосфера. Воздух спертый, пахло затхлостью и прелой соломой, а тусклый свет зажженных воинами факелов лишь усиливал ощущение запустения. Пол скрипел под ногами, а стены покрывали пятна и грязь, говоря о том, что здесь уже давно не было настоящего хозяина.
Лоррентия, чувствуя, как звенит ее интуиция, почти сразу же поняла – именно здесь решится их судьба. Она ощущала это нутром, в котором волчица поскуливала от беспокойства и одновременной ярости. Ей не нужно было больше никаких знаков.
Войдя внутрь, королева озвучила желание занять самую дальнюю комнату на втором этаже, вдали от скрипучих лестниц и ухающих голосов охраны внизу, растапливающей огромную печь. Девочки, несмотря на усталость, оставались настороже, а их напряженные взгляды лишь укрепляли решимость Лоррентии.
Лорра и девочки вошли в грязную комнату, стены которой покрывала промерзшая плесень, а окна запотели от холода и сырости. Девочки тихо уселись на кровать, застеленную истертым до дыр пыльным покрывалом. Лорра вздохнула, оглядевшись. В дальнюю стену был встроен небольшой камин, который чудом удалось разжечь с помощью огарка свечи, найденной в комнате. Пламя было слабым, но всё же давало немного тепла. Лорра наполнила старый чайник снегом с крыши первого этажа под окном и поставила его на камин, надеясь хотя бы согреть девочек кипятком. Когда вода, наконец, закипела, они втроем пили ее вместо чая, грея ладони о кружки, которые женщина принесла с заброшенной кухни. Горячая вода согревала горло, а горечь кипятка служила небольшим утешением в этом холодном и сыром месте.
Заперев покосившуюся дверь на деревянный затвор, Лоррентия посмотрела на дочерей. Она знала, что времени на четкие инструкции может не хватить, поэтому без слов приблизилась к окну, проверив, что путь к отступлению вполне пригоден для волка.
Потом, глядя на детей, она тихо проговорила:
– Вы сделаете всё, чтобы выжить. Ради меня и ради памяти вашего отца. Но, если что-то пойдет не так, знайте: я вас люблю. Всегда любила и буду любить.
После того как все немного согрелись, Лорра уложила девочек на скрипучую кровать и укрыла их плащами из поклажи, стараясь поддержать тепло худеньких тел. Она сама устроилась на краю, положив руку на плечи дочерей. Время тянулось медленно, словно вязкий мёд. Королева прислушивалась к шуму снизу – охрана, казалось, расслабилась и веселилась, словно предвкушая завершение своей операции. Слышались громкие шутки и смех, как будто они праздновали что-то заранее.
