— Подытожим, — предложил я. — Иными словами — вы считаете товарища директора лентяем?

— Считаю! — как в омут головой бросился Иван Андреевич.

— Я протестую! — возмутился директор.

— Протест отклонен, — отмахнулся я. — Иван Андреевич, вы уволены.

— А⁈ — подпрыгнул на стуле секретарь.

— И заступаете на должность секретаря Василия Васильевича, — продолжил я. — Вы, Антон Антонович, — обратился к действующему секретарю заместителя директора. — Переводитесь на бывшую должность Ивана Андреевича. Действующая разница в окладах временно сохраняется. С завтрашнего дня объявляется эксперимент — в случае, если Игорь Викторович продолжит исполнять должностные обязанности халатно, нам придется его уволить. Товарищи, — окинул взглядом коллектив. — Прошу вас посодействовать вынесению непредвзятой и справедливой оценки компетентности Игоря Викторовича по итогам эксперимента. Ответственность за его проведение предлагаю возложить на глав отделов — вас как раз трое, товарищи. Вопросы? Замечания?

Таковых не оказалось.

— В таком случае объявляю внеплановое собрание закрытым, — решил я. — До свидания, товарищи.

И мы с Виталиной покинули конференц-зал, направившись к выходу. Одевшись в гардеробе, попрощались с дядей Геной и вышли на крылечко.

— Я за «конвасом», — проинформировал я Вилочку и быстро сбегал до машины, вернувшись с камерой. — Идем, — увлек ее во внутренний двор.

Здесь у нас гараж, пристройка для хозяйственных мелочей, подстанция — заодно питает парочку соседних домов — и пара скамеек под металлическим «грибком». Собственно курилка. Усевшись на скамейку, я включил камеру и направил ее на директорское окно.

— Понимаю, — заржала Виталина.

— Мало ли, — хрюкнул я.

Тут занавеска кабинета Виктора Игоревича зашевелилась, и высунувшаяся из-за нее рука открыла форточку.

— Время ловить с поличным! — решил я, и мы, не выключая камеру, вернулись в здание. — Скрытый захват курящего на рабочем месте директора! — скомандовал я дяде Гене.

Гоготнув, КГБшник аккуратно, чтобы не шуметь лишнего, побежал за нами. Второй этаж, левое крыло, две двери пропускаем, третья…

— Выбить!

— Есть! — шепнул дядя Гена и ударом ноги вынес замок.

— А⁈ — пойманный с поличным директор уронил папиросу на ковер.

— Нарушение правил пожарной безопасности! — квалифицировала деяние Виталина и затоптала окурок.

Дядя Гена в полном соответствии с моей неосторожной командой «скрытый захват» взял Игоря Викторовича на прием, впечатав рожей в ковер и заломав руку.

— Снято! — выключил я запись. — Игорь Викторович, вот теперь «особый цинизм» налицо — вы же обещали коллективу исправиться.

— Последний раз покурить хотел! — глухо оправдался он перед ковром.

— Последний раз в должности директора, — уточнил я. — Вы — уволены! Дядь Ген, отпустите задержанного, пожалуйста — ему нужно написать заявление по собственному желанию, мы же не звери «волчий билет» прописывать.

Пока КГБшник поднимал с ковра кряхтящего директора, я шепнул Вилке:

— Оцени «захват» по десятибалльной.

— Два из десяти, — хрюкнула она.

— Отдельно дядь Гену, — уточнил я.

— Отправь мы его одного, было бы девять, — оценила она.

— Берем на карандашик, — решил я.

Зачем так старающегося сотрудника на вахтерство переводить? Найдем должность поинтереснее.

Дяде Вадиму вот нашли — будет курировать секцию спортивной стрельбы, ему на это дело одной руки хватит, а чистить-чинить-собирать отдельного сотрудника приставим. Сам дядя Вадим с уцелевшей руки стреляет не хуже, а должность по этим временам вполне престижная — будет с ребятами по городам Родины колесить, а если будут успехи — даже за границу поедут. Ну и соцпакет никто не отменял!

Плачущий и пытающийся оправдаться директор написал заявление, мы помогли ему собрать вещи в пару коробок и посмотрели из окошка как он садится в такси.

— Позвоните, пожалуйста, в отдел кадров — начальник теперь Василий Васильевич, — попросил я подтянувшегося на кипиш дядю Вову. — Испытательный срок два месяца, с усиленным контролем. Пленку… — достал из «конваса» бобину. — Обработать и организовать для сотрудников коллективный просмотр.

Чтобы знали, за что.

— Сделаем, — пообещал он.

— Спасибо за помощь, дядь Ген, — поблагодарил «вахтера» отдельно перед непосредственным начальником.

Приравнивается к приказу «обеспечить карьерный рост».

Покинув здание, мы погрузились в машину, и Вилочка повезла меня в Академию Наук, заниматься гораздо более приятным делом — согласовывать валютные гранты ботаникам и зоологам. Процесс занял четыре часа, и у нас еще осталось время заехать в головной «Потёмкин» покушать борща с пампушками и куриных отбивных.

— Грустно, — признался я посреди ужина.

— Да ладно тебе, неделю всего, — отмахнулась Вилочка.

— Ты тоже должна грустить, — расстроился я.

— Я тебе ничего не должна! — фыркнула она. — Я — птица вольная! — показала отсутствие колечка на безымянном пальце.

— Ну это к гражданскому кодексу претензия, — фыркнул я в ответ.

— Шучу, — с улыбкой призналась девушка. — Я тоже буду по тебе скучать.

— Во, уже лучше! — одобрил я. — Уверен, ты и так стараться будешь, но все-таки — пострайся выковать из мамы матëрую светскую львицу.

Будет помогать бабушке Эмме натаскивать родительницу к загранке. Задача та еще — даже представлять не хочу, насколько напыщенные и мерзкие обезьяны собираются на высоколобые показы моды. Чуть оступится и все — будут потом до скончания века (возможно даже буквально!) плеваться и напоминать друг другу, какая мама Наташа неотесанная крестьянка.

— Верь в меня так же, как я верю в тебя, — улыбнулась Виталина.

— Верю! — с улыбкой кивнул я.

По пути в аэропорт я, как ни старался концентрироваться на хорошем, мрачнел все больше — тяжело без любимого человека на долгий срок оставаться, когда привык к обратному. Острая форма Вилкозависимости — болезнь опасная!

Долгий, смоченный слезами — к счастью, не моими — поцелуй в машине, и я в компании дяди Семена отправился на посадку на регулярный рейс до Хабаровска: погодные условия не позволяют долететь сверхзвуком, придется немного побыть как все.

На Дальний Восток мы прибыли ранним утром по местному времени, поэтому большую часть пути до опустевшей квартиры я проспал. С тоской покосившись на застеленную кровать, спать в которой мне придется одному, с еще большей тоской посмотрел на гитару и печатную машинку — пользоваться можно только вторым, и то вполсилы. Попросить временную машинистку? Не, не буду — лучше пока отложу текстовую нагрузку до возвращения любимого столового прибора и отправлю в Москву давным-давно готовые сценарий, раскадровки, чертежи костюмов и декораций первого эпизода «Звездных войн». Пусть подбивают смету и набирают персонал, уделяя особое внимание мастерам спецэффектов — мне нужны все возможные технические «Оскары»!

Нужных размеров помещения в Хрущевске пока нет. Нет его и в Хабаровске, если уж совсем честно. И во Владивостоке тоже нет. И в остальных городах нашей Родины с ними напряженка. Странно, но такое чувство, что кроме меня такое положение вещей не волнует вообще никого — старшие товарищи как-то не задумываются о том, что звезда из другого уголка страны в глухомань приезжает редко, а посмотреть на нее хотят все. Сами звезды об этом думают еще меньше: все вопросы к Госконцерту, он помещения выделяет. К спортивным, следовательно — повышенной вместимости — объектам наши деятели культуры относятся прохладно: там и звук не такой хороший, и акустика специфическая, и, что уж грех таить, львиную долю оборудования нужно «доставать», а главное — «доставать» под него толкового звукорежиссера, который знает как и что должно быть подключено.

Я-то заморачиваюсь, но не потому что больше всех надо, а потому что возможность есть — остальным надо отправлять наверх гору заявок, таскать коньяк по кабинетами и выбивать валюту на импортные усилители. А начнешь бегать — нарвешься на какого-нибудь партийного упыря, который обвинит как раз в том, что «кому-то больше всех надо». И, например, ставочку оплаты понизит — ты ведь был певец камерный, повышенной художественной ценности, а при перемещении на стадион «камерность» пропадает, как и повышенная художественная ценность. Словом — деятелей культуры я не виню, сам бы на их месте очень сильно задумался, стоит ли оно того, и скорее всего решил бы, что не стоит: вопреки всем моим писулькам наверх, интегрировать в тарифную сетку оплаты труда исполнителей такую простую вещь как «процент с проданных билетов», что наглухо убивает мотивацию артистов — нет, не стараться, они у нас, к счастью, товарищи в подавляющей массе идейные, и «корпоративная этика» у них не пустой звук — радеть за выделение более вместительных помещений. Банально выгоднее давать три-четыре концерта на крупный город, после чего ехать дальше.