— Хочу! — не стала она отказываться.

Тележки куплены в количестве десяти штук, в порядке эксперимента и под честное-пречестное слово не называть продукцию «Хот-догом». Я так скоро весь Московский фаст— и стрит-фуд под себя подомну.

Рядом — исписанный персонажами «Конька-Горбунка» деревянный ларек, на прилавке — леденцы: лошадки, петушки и вислобрюхие свинки — даже формочку под них особую выпускать начали, ребятам нравится — маняще блестят на солнце, провоцируя у деток обильное слюноотделение и заставляя народ становиться в очередь за кооперативным продуктом — половиной «точек» в парке владеет проксикооператив товарища Гришина. Да, в законе четко написано, что административным, военным и «силовым» работникам кооперативы организовывать запрещено, но кого и когда эти «заглушки» останавливали? Можно же оформить директором, например, «свояка», и никаких проблем не возникнет. Что поделать, так никаких массовых расстрелов не напасешься. Будут наглеть — будем бить по рукам.

Еще в «пищевом ряду» нашлись моя же сладкая вата, чей-то кофе на вынос (даже латте освоили, но стаканы пока стеклянные, нужно возвращать или доплачивать за право унести тару с собой), ларек с булками, пейнтбольный тир (почти бесплатный — вояки ставят, в пропагандистских целях), пирожки, чебуреки (продавец последних прямо смуглый и бородатый, как положено), и, на некотором «противопожарном» отдалении — шашлычная. И месяца не прошло, а вся Москва уже в кооперативах! Завтра с Никитой Сергеевичем поедем в показательный рейд по особо хитрым заводам — открывают кооператив, а торгуют госпродукцией, пихая в план брак и неликвид. Покажем, что так делать не надо — гони нормальный продукт и туда, и туда, тогда и продавай в рамках хозрасчёта.

Поблагодарив Нину Петровну (продавцов у нас на точку по двое, меняются каждые два часа — чтобы не замерзали) за хот-доги — Оля выбрала с «томатным соусом», как я обозвал кетчуп, которого так в стране и не появилось — повел певицу к обосновавшейся на лавочке напротив ларьков бабушке, на подносе которой лежали леденцы. Похуже кооперативных выглядят, но спрос есть — в очереди стоять и детям не нравится, чего уж про родителей говорить.

Купили парочку, и я спросил:

— А почему вы в кооператив не вступите?

— Та куда мне, старой, — отмахнулась она. — Мы с Клавкой сунулись, а там столько бумажек — ужас! Я леденцами уже пятый год торгую, мне оно не надо — самой-то оно спокойней.

Флешбекнуло 90-ми с их лейтмотивом «не встроились в рынок». Фраза — казенная, но сколько под нее пи*деца упрятано? Натурально миллионы ставших резко ненужными стране людей. Ладно, тут не та ситуация — и пенсия у бабушки есть, и леденцы расходятся, и документооборот не такой уж сложный. Ну и нельзя причинить счастье всем и сразу — так просто не бывает!

Умничка-Оля увела меня к освободившемуся столику, попросила подождать и сбегала за кофе. Пока поедали хот-доги, она развлекала меня веселыми гастрольными байками. Настроение восстановлено! Можно и по аттракционам пройтись.

— Товарищ, пройдемте с нами, — вежливо, но твердо попросил бредущего нам навстречу алкаша милицейский патруль.

Товарища увели — милиции на улицах вообще прибавилось, но что поделать — безопасность общества нужно поддерживать, не уповая на одну лишь пролетарскую совесть. Численность МВД уже достигла двух миллионов человек и продолжает увеличиваться. Тоже бюджету не помогает — это ж зарплаты всем плати да регулярно увеличивай, но такова цена прогресса. Что мы, родную милицию не прокормим? И вообще на народ посмотрите — вон какие лица довольные, разве это похоже на полицейское государство с военной хунтой у руля?

Да уж.

Прислонившись глазом к секретной дырке на кухне главной точки «Пира Потемкина», я не без удовольствия осматривал полный зал — вон тот уголок оккупирован японцами, угол противоположный — китайцами (не ладят они между собой), остальные части зала разобрали группы менее колоритных туристов — немцы, французы, англичане, американцы и прочая нечисть. Добавили-таки нас в список рекомендаций! Отсюда в «Сокольники» поедут — там до конца зимы будет функционировать аттракцион в виде катания в запряженных белоснежной «тройкой» санях. И вообще красиво — помимо статуй капитальных, добавили целую кучу ледовых — уже без всяких конкурсов, просто любой коллектив может поставить свою поделку по согласованию с администрацией. Кооператоры пользуются активно — с рекламой в СССР пока напряг, так что хоть так. Пару раз говорил с бабой Катей на тему специального, кооперативно-коммерческого телеканала, но пока понимания не достигли. Но это только пока!

— Пойдем дебет-кредит посмотрим, — для порядка решил я ознакомиться с бухгалтерией.

Акиф не обиделся — «бизнес» же, тут проверять надо. Цифры — образцово-показательные, никто ничего не «пилит», а прибыли прямо вкусные. Уже с марта зарплату поднимем на двадцать рублей сразу всем, и на душе от этого приятно.

До дома добирались на метро, станция «Сокольники» прямо облагородилась — буквально вчера установили мозаичное панно «Животный мир». Смотрится, конечно же, замечательно! Еще немного тепла для моего внутреннего мира — вон ребята пальчиками тычут, любуются.

Переодевшись из «маскировки» в стандартное, мы с Вилкой спустились вниз и забрались в «Чайку», где нас дожидались Никита Сергеевич Хрущев, дядя Витя, дядя Герман и водитель в лице дяди Вадима.

— Здравствуйте!

Хрущев вытер руку платочком — кушает сложенные в газетный кулек жаренные в меду орешки — и снизошел до рукопожатия. Угощать не стал, зато не без ехидства довернул кулек так, чтобы я увидел скомканную фотку деда Юры.

— А вы скольких за невежливое обращение с портретом Сталина расстреляли, когда в «тройке» работали? — полюбопытствовал я.

— Я — ни одного, — пожал плечами Хрущев. — Но от идиотизма никто не застрахован. Сам же про «перегибы на местах» любишь повторять.

— Тренируюсь маневрировать и отыгрываться на мелких сошках, — покивал я.

— Органы зашиваются, — перевел тему Никита Сергеевич. — Совсем порядка не стало, я потому все это и прикрыл, что на каждого кооператора нужно по БХССнику и КГБшнику выделять. И кого-нибудь еще, третьим, чтобы первые двое взяток поменьше брали.

— Меньшее из зол, — развел я руками. — Либо черный рынок и пустые прилавки, либо частично-рыночные отношения «в белую». Налогов за январь собрали — мама дорогая, уже почти как водка. И дальше будет только лучше.

— Заводы пустеют, — подлил пессимизма Никита Сергеевич. — Куда не глянь — одни кооператоры.

— Меньше полумиллиона человек по стране «скооперировалось», — покачал я головой. — Преувеличиваете насчет «пустеют», Никита Сергеевич.

— Лиха беда начало, — не согласился он.

— Сейчас пара месяцев пойдет, пыль осядет, и по телеку начнут показывать новости о разорившихся кооператорах, — приоткрыл я кусочек планов. — Народ одумается, прикинет, и в массе своей продолжит жить по-старому. На родном заводе хорошо — надежно, зарплата стабильно растет вслед за разрядом.

— А чего это у тебя все «Потемкинское»? — покивав — «посмотрим» — перевел тему Хрущев.

— В рамках примирения с корнями — большую часть работы вы с товарищем Сталиным еще в рамках подготовки к Великой отечественной провели, но остракизм остается. Нехорошо — запретный плод, во-первых, сладок и манит, а во-вторых историей родины гордиться можно и нужно всегда. За плохое мы с вами из телевизора Империю попинали в рамках цикла о Революции, теперь с аспирантами-историками пройдусь по конкретным историческим деятелям. Будет там и Потёмкин — пользы стране объективно принес очень много. Нельзя прошлое обнулять, Никита Сергеевич, — грустно вздохнул я. — А у нас в начале века то самое «обнуление» и произошло — полный отказ от старого уклада жизни, снабженный обильными плевками в собственных предков и их достижения. Монархию уже все равно восстановить не выйдет, так что можно гаечки подослабить. Без прошлого рождаются манкурты, которым на землю под ногами плевать — они типа «люди мира». Потом еще одно обнуление произошло, уже под вашим руководством — XX съезд.